Времена горбачевской антиалкогольной компании. Те, кто застал это время, запомнили эти времена надолго. Талоны на водку, «по одной бутылке в одни руки», комсомольские свадьбы, когда в заварочных чайниках к столу подавали коньяк, и пили его, закусывая тортами и пирожными. Сотни, а может быть и тысячи гектаров вырубленных виноградников. Изобретательный народ в селах и глубинке подсел на самогон. Сахар исчез с прилавков. Наряду с дефицитом мыла ходил даже анекдот:
«Пришли гости, сели за стол.
- Руки с мылом мыли?
- Да, а что?
- А ничего. Тогда чай будете пить без сахара!»
Народ у нас изобретательный. Когда начинались кризисы, то расхватывали все.
Даже я поддался стадному чувству, когда случился кризис 1998 года. И купил тогда купил мешок муки. Мука оказалась не очень хорошей. Попробовали печь хлеб - мякина-мякиной! Но, вопреки панике, хлеб, правда, из магазинов не исчез. А печь свои булки было лень. Поэтому муку, в результате, просто выбросили. В ней завелись какие-то жучки. Если были бы домашние животные, типа свиней, то можно было бы им скормить. А так – просто выбросили. А потом, уже лет пятнадцать назад, случилось подорожание соли. Старушки на всю пенсию накупили запасы на двадцать лет вперед. А потом жаловались, что негде эту соль хранить, а продать уже нельзя. По крайней мере, по той цене, по которой купили. Правда, когда дефицит кончился, один мужик радовался в магазине, купив несколько пачек соли: «Теперь картошку буду солить прямо в воду, а не так, как раньше – по щепотке на каждую картофелину в тарелке».
Эх, дефициты-дефициты! И еще раз дефициты! Мы народ привычный. А вот на Западе, там народ не очень привычный. Но, тем не менее, легко поддаются панике. Говорят, что из-за короновируса в Италии раскупили все спагетти, а в Германии – вообще пустые полки. Потому что немцы – народ пунктуальный и исполнительный. И уважают свою власть. Им сказали, чтобы каждая семья запаслась едой на две недели. Они и сделали. Пошли в магазины и все скупили.
Итак, на улице 1988 год. Два года после Чернобыля. В тот год приятель предложил мне поехать на Азовское море заниматься виндсерфингом. Дело в том, что год назад мы купили с ним виндсерф «Мустанг». Стоил он тогда 550 рублей. Приличная сумма. За эти деньги можно было купить неплохой мотоцикл отечественного производства. Не самый крутой, но неплохой. Для сравнения, эта сумма равнялась трем зарплатам ведущего инженера. Кем я тогда и работал в одной организации. Не простым инженером, а ведущим! Помните, анекдот про Шухова:
- Папа, а кто эту телебашню построил?
- Инженер Шухов
- А ты – тоже инженер?
- Нет, я – старший инженер!
Так вот, эта доска с парусом, называемые виндсерф, стоили, как три моих зарплаты! Поэтому мы с приятелем купили виндсерф вскладчину. Все равно, для меня это было дорого. Но я еще подрабатывал в Центре переводов, переводя на русский английские научные и технические статьи. Поэтому, небольшие лишние деньги водились. Для приятеля это были небольшие деньги. Он уже тогда был небольшим цеховиком. То есть, шил брендированную одежду – кофты, джинсы – и продавал на рынке, либо оптом.
Как то раз он признался, как встал на этот скользкий путь. Тогда он был еще бедным студентом. И решил найти способ, как заработать денег. И вот, он начал с того, что однажды купил по семь рублей мужских нижних фуфаек, которые делались их хлопчатобумажного трикотажа с начесом. Небесно голубого цвета. Потом вырезал у этих фуфаек ворот, делая вместо него широкую пройму. И отрезал рукава. Получалась фуфайка с короткими рукавами. А затем, методом шелкографии, сам наносил на грудь фуфайки надпись на английском «Good Life». «Хорошая жизнь». В принципе, эту надпись он разработал сам. И фуфайки его исполнения ни в коей мере не являлись контрафактом. Но они очень стильно выглядели. Он продавал их оптом и в розницу, но уже по 25 рублей. То есть, его прибыль составляла 18 рублей. Фуфайки пошли хорошо, и он шил их все больше и больше. В итоге он пошил их тысячу штук! Представляете, в те времена заработать 18 тысяч рублей! Уже потом, лет через пять я даже встретил в метро одного парня в такой фуфайке. Он выглядел, или старался выглядеть, очень модно.
То есть, мой друг стал вдруг хорошим предпринимателем, и в деньгах не нуждался, поэтому 275 рублей за виндсерф – это было совсем немного для него. В отличие от меня.
Правда, тот самый виндсерф мы купили годом раньше. И тоже съездили на машине приятеля на Азовское море. Тогда мы жили прямо на берегу моря в палатке. Жили беспечно, думая, что на всем пляже кроме нас никого нет. Тогда это было абсолютно пустынное место под названием Казантип. В результате, мы пострадали из за своей беспечности. Поскольку мы бросали наш инвентарь прямо около палатки, не заботясь о его безопасности, и думали, что раз днем никого вокруг нет, то и ночью здесь никто не ходит, то в итоге наши ожидания не подтвердились. На второй или третий день отдыха мы проснулись, и оказалось, что сама доска исчезла! Парус остался. Потом мы узнали, что на соседнем берегу была целая секция виндсерфинга. И они катались так много, что разбивали на волнах свои доски. И, видимо подсмотрев, что приехала команда беспечный чайников из Москвы, они совершили ночной набег на наш лагерь и тихо унесли доску. Доказывать потом что либо, равно, как и искать эту доску - было бесполезно. Она была стандартной, новой, и никаких особых примет у нее не было. Как и серийного номера. Поэтому, в тот год мы одолжили доску у этой же секции, и докатали свой сезон на ней.
А следующей зимой мне пришлось купить новую доску у своих друзей в Москве. Один из моих знакомых занимался изготовлением досок из стеклопластика. И я купил «по случаю» у него доску. Только, в отличие от разборного «Мустанга», который мог глиссировать по волнам, я приобрел доску озерного класса. Так называемого «третьего дивизиона». Это был монстр водоизмещением не менее двухсот пятидесяти литров, с полукруглым днищем. Который абсолютно не мог глиссировать. Но у него были другие качества. Когда на эту доску устанавливали парус, вы получали небольшую яхту. В полном смысле этого слова. Которая шла по волнам мягко, плавно рассекая волны своим полукруглым брюхом. Мой приятель высоко оценил эту доску, и она ему понравилась. Как и мне. Видимо, мы с ним были скрытые поклонники полных женщин. И полных досок с плавными обводами! Мой приятель, располагая разными техниками печати надписей на одежде, вывел на палубе нашей новой доски «Malibu». Разноцветными буквами. И мне эта надпись очень понравилась. Я потом так и называл нашу доску Малибой. Как будто она была женщиной. Полной женщиной.
И вот, в 1988 году мы снова собрались на Азовское море. Правда, у меня висел незаконченный перевод с английского, который я затянул. Но день отъезда был уже назначен на завтра. Поэтому мне пришлось плотно сесть за свою пишущую машинку. В итоге, я просидел весь вечер, и всю ночь. Лишь под утро перевод был закончен. Потом я собрал свой нехитрый скарб, взял перевод и поехал его сдавать. Сдал лишь в полдень. И сразу же после этого приятель заскочил за мной на машине, я запрыгнул в нее, и через некоторое время мы уже катились с ним по Симферопольскому шоссе, которое сейчас называют трассой М-2. Катились в сторону Крыма.
(продолжение следует)