Память сердца! Память сердца!
Без дороги бродишь ты, –
луч, блуждающий в тумане, в океане темноты.
/ Вероника Тушнова.
Мы жили в Новгородской области п.Селицинские Казармы. Название произошло от крепости длиной 2,5км шириной до 1,5км. Старики говорили, что раньше здесь была воинская часть, где служил Н. Некрасов. Вдоль этих казарм была аллея из толстых лип. Возле одной из лип была скамья, где было написано, что на ней любил сидеть поэт. В годы ВОВ в сохранившейся части казарм был госпиталь. А вовремя окупации немцами была их комендатура, а в другой части казарм, там, где при Некрасове была конюшня для лошадей, заживо сожгли людей из 6 деревень, якобы за помощь партизанам. И до сих пор находили под развалинами казарм останки солдат, как наших, так и немецких.
За ужином отец сказал, что завтра опять будут снимать кино. Что попросили солдат из части для эпизода. Моё настроение поднялось до небес. Здорово! У нас уже снимали про войну кино «пятеро с неба», и вот снова про войну «Дорога на Рюбецаль». Киношники говорили, что декорации делать не надо. Настоящие. Еле дождалась утро, чтобы с Лешкой пойти посмотреть. Утром было ощущение, что весь поселок, даже близлежащие деревни собрались вокруг киношников. Было интересно смотреть, как солдаты из местной части переодевались в немцев.
-Какие же это немцы-недовольно спросил Лешка – это же наши!
Но серая форма, немецкие овчарки, которые по-настоящему кидались на нас, вся эта картина вызывала беганье мурашек и шевеление волос на голове. Мы видели, как вколачивали столбы и делали виселицу. В толпе уже не смеялись. А когда одно здание казармы обнесли колючей проволокой, поставили вышки, показалось что это уже не фильм, а настоящая война. Захотелось убежать домой и залезть под кровать. Прошло только 25 лет, и память в сердцах людей ещё жива. Ещё земля не отдохнула от взрывов. Ещё портянки в сапогах останков наших солдат не сгнили. А по ночам мы вздрагиваем от взрыва, т.к. в леса много минных полей, а животные не умеют читать таблички «Внимание мины» тем более на немецком языке. Ещё раны у отца не давали спать отцу, и он чтобы не стонать не будить семью, тихонько пел на кухне свои фронтовые песни. А по щекам текли слезы. И вот дыхание войны коснулось нас с другом, да и всех, кто с любопытством смотрел на киношников. Многие не выдерживали, понимая, что это кино, но слезы предательски бежали и люди уходили домой. Отец докурил Беломор, сказал:
-Света, пойдем домой.
-Папа, я посмотрю. Хорошо, а может на Волхов рванем, на рыбалку. Лешку возьмем. Костер!
Рыбалка — это здорово! Я любила рыбалку. Костер. Уха. Отцовские рассказы про войну. Отец часто был занят работой, и рыбалка с отцом – предел желаний. К нашей толпе подошел мужчина с рупором:
-Дорогие сельчане, мы знаем, что кто-то из вас уже снимался в эпизоде фильма «Пятеро с неба». А есть желающие сняться в нашем фильме?
-А что делать? Партизанами быть?
-Партизаны нам тоже нужны, но нам нужны пленные.
Недовольный ропот прокатился среди моих земляков
-Вот сам и будь пленным!
-Товарищи, товарищи, вы поможете нам всего несколько кадров. Нужны старики, женщины, дети. Вас переоденут, пройдете за проволоку. Не просто так, мы вам заплатим по 50 копеек за дубль. Отец собрался уходить.
-Товарищ, не сыграете раненого офицера?
-Нет, спасибо, уже наигрался.
Отец махнул мне рукой и пошел домой.
-Ребятки, - дядька обратился к нам – а вы не хотите в кино сыграть?
Я любила военные фильмы, я воспиталась на примере отца и деда.
-Нет, я хочу быть партизаном, пленным не хочу – почему-то сердито сказала я.
-Ладно, хорошо – сказал дядька – будешь разведчиком, а сначала дубль снимем в лагере.
-Свет, давай соглашайся – шептал Лешка – нас в кино покажут. Денег дадут мяч футбольный кожаный купим, здорово же!
Я кивнула головой. Нам выдали полосатые рубахи, штаны. Перемазали сажей, землей. И всю нашу «детскую толпу» загнали под лай собак за решетку, т.е. за колючую проволоку и самое страшное в ту часть казармы, где заживо сожгли людей. Подошёл какой-то усатый дядька, позвал меня с Лешкой и ещё двоих мальчишек:
-Ребята, сейчас кинем в грязь хлеб, а вы должны драться за кусок хлеба.
Мы с Лешкой оторопели, кусок хлеба в грязи! От крика «мотор, начали!» мои ноги вросли в землю, казалось, сердце остановилось. Несколько минут я глядела как мальчишки, толкая друг друга, затоптали хлеб в грязь. «Немцы» играли на гармошке и дико смеялись.
-Лешка, бежим – я схватила друга за рукав – Я знаю, как отсюда сбежать.
Мне показалось, что это уже не кино, что я на машине времени вернулась в прошлое. Разгоняя толпу пленных, не обращая внимания на крик дядьки и лай собак, мы юркнули в дыру под каменной стеной. Мы знали, что под казармой были ходы. Мы сами находили заваленные люки, двери, где написано было «осторожно, мины». Вот в такой проход, не обращая внимания на запрет, запыхаясь, мы буквально влетели. Темнота, пыль, грохот, боль, все смешалось. Казалось, я летела вечно. Очнулась от плеча друга и от соленого привкуса на губах.
- Свет, мы где?
Я оглянулась, мы находились в полутемном подвале, лежали на каких-то мешках с немецким орлом, рядом стояли бочки, ящики. В стенах на петлях еле держалась дверь, сквозь это проем свет падал в подвал, и видно через эту дверь мы «вошли». Пахло сыростью, плесенью, мышами. Мешков было много, они видно смягчили наш «полет».
- Не знаю, подвал какой-то.
Я пыталась встать. Мы осмотрели подвал.
- Ух ты, патроны, Лешка, смотри гранаты!
В одном из ящиков лежала новенькая одежда немецкая, казалось, что время её не берёт. Мы надели каски, автоматы. Нам стало весело.
- Может, шнапса попьём? Его здесь много.
Мы смеялись, но когда мы вспороли немецким штыком мешок, ужас охватил нас. Мешки были набиты человеческими волосами. Тошнота и Лешкин крик «Мама» эхом ударил в уши. Казалось, это закричали мешки, в которых находились волосы, в другом мешке находились туфли разные, детские, взрослые, в другом металлические зубы – золотые коронки.
- Света, бежим отсюда – заплакал Лешка, кидая в угол каску и автомат.
Мне самой хотелось кричать, но как мы отсюда выберемся, до проема не достать, кричать бесполезно. Я верила, нас будут искать. Отец всех на уши поставит. Он не бросит меня в беде.
-Лешка, не реви, давай мешок на мешок поставим, может, до проема двери дотянемся. Пробовали сдвинуть ящики, но они были не под силу. Да и мешки не привели к успеху. Мы просто с них съезжали. Устав мы присели возле забитой досками стены. Только прикоснулись, как снова полетели вниз. Вскочили на ноги. Мы закричали в унисон. На нас смотрел скелет без ног, а рядом валялись, с останками немецкой формы, автоматами и касками, другие скелеты. На скелете, который сидел, была портупея, на костях лежали капитанские погоны советского офицера. После мы поняли и узнали, что отстреливаясь от немцев, наш капитан подорвал себя и немцев. До нас донеслись крики, лай собаки. Слезы побежали из глаз, когда в проеме показалась сначала морда собаки, потом наши с Лешкой отцы. Прошло 70 лет, а тот ужас, что я испытала, до сих пор у меня перед глазами. Не говоря про наших отцов и дедов, кто отдал свои жизни ради нашей победы.