Каждая украденная песчинка нашла своё место в западно-восточной эклектической мешанине. Эти дома — соревнование национальных гнёзд. Птицы не вороваты, да и нет в их трёхцветном оперении такого изъяна, ибо воровство у этого народа — клевание крох, оставшихся от разграбленного амбара. Воровать — это присваивать чужое, но что есть частная собственность там, где в собственности вы?
Они воруют, потому что не уважают более вороватых и протестуют против воровской власти. «Вор-вор-вор», — доносится из старины протекающих гнёзд, ибо так они говорят к зеркалу обещаний. В нём изредка меняются говорящие головы, но не риторика.
Птиц унифицируют и заманивают на птицефермы. Картонные коробки появляются повсюду, как подростковые прыщи. Они стирают лик уникальности, добавляя изюминки единства с глобальными закольцованными птицами. Многие, прилетая из тёплых краёв, обнаруживают в новых гнёздах черты попугайской схожести.
«Мы будем жить, подобно райским тропическим птицам», — говорят они и надевают оковы наднационального.
А я, родившись русским гадким утёнком, с невыразимой тоской наблюдаю за отмиранием старых, наскоро сляпанных шатких гнёздышек. И пусть они хуже. И пусть разваливаются. Не забирайте стиль, даже если он до убожества эклектичен.
Вы можете купить квартиру. Вы можете купить дом. Но вы никогда не купите русские гнёзда.