Б.Мельник. Часть третья, раздел пятый. Перевод с польского Т.Цыркуновой.
Как обычно, неожиданно нас проведала знакомая моих родителей – Вера из Выгонощей. На этот раз она пришла с надеждой, что мы сможем помочь ей добыть керосин. Из-за отсутствия керосина они в деревне вынуждены пользоваться как и во времена своих дедов лучиной для освещения изб.
Сидя в кухне, она разговаривала с мамой о беспросветной нужде и о том, что молодых людей забирают на принудительные работы в Германию. Говорила, что во многих деревнях старосты уже получили указание о вручении приказов молодым мужчинам и женщинам на вывоз. После получения таких приказов многие люди убежали к партизанам в леса.
–«Хотели немцы больше людей направить на работу к себе, ну, так и помогли себе, теперь имеют больше партизан…» – вздохнула глубоко и с удовлетворением Верка.
–«Господи, как мне жаль этих молодых людей!» – вымолвила мама. Вскоре после визита Веры варварские действия оккупантов, направленные на получение Германией бесплатной рабочей силы добрались и до Телехан. В мае месяце полицейские разнес- ли по домам повестки для двух сотен молодых людей, женщин и мужчин. Повестки были написаны на русском языке и подписаны комендантом местечка и бургомистром Радкевичем.
Эти письма уведомляли адресатов, что они предназначены для принудительной работы на территории Великой Германии. Каждый случай неповиновения подлежит наказанию – расстрелу на месте. В повестках указывалась дата и место сбора людей. Этим местом была наша школа.
В день вывоза молодёжи у нас не было занятий. Собравшихся на школьном дворе молодых людей караулили полицейские. Среди отправляемых в Германию было много молодых людей, которых мои родители знали с момента их рождения. Между прочими была там и школьная приятельница Мундзи, которая была только на несколько месяцев старше сестры, Люция, дочь наших соседей Гузьничаков.
Перед вечером того же дня возле школы стали собираться подводы. Эти крестьянские телеги были предназначены для выполнения транспортных услуг. Из ближайших хуторов и деревень их собралось более двух десятков. Крестьян принудительно заставили на следующее утро вывезти молодёжь на сборный пункт в Ганцевичи. Ночью начал сыпать весенний дождь. Когда наступил тёплый майский день, над местечком низко повисли тучи. Из них бесшумно сыпалась густая дождевая пыль, увлажняя всё, что попадало
под неё. Наступила весенняя дождевая трёхдневка.
В такой обстановке из-под школы выехала кавалькада крестьянских повозок, на которых сидели молодые люди, предназначенные к вывозу. Их эскортировали два жандарма и десятка два штатных полицейских. Около школы собралась толпа людей, провожавших молодёжь. Это были родные, подруги и друзья уезжавших. И те, и другие плакали, причитали.
Из местечка в направлении Ганцевичей они проезжали по улице Костёльной. Мы из окна смотрели на медленно двигавшиеся крестьянские телеги, которые тянули мокрые от дождя полесские лошадки. На подводах в синей пыли мелкого дождя согнувшись, сидели молодые люди, укрытые пелеринами, бурками и мешками. Кое-где торчала между ними пирамидка чёрной полицейской пелерины, которая завершалась острым капюшоном.
–«Промокнут на этом дожде до костей, бедолаги, – голосом, полным жалости проговорила мама – это, наверное, наша земля так плачет о своих детях».
–«Прощай, моя дорогая Люция!» – всхлипнула Мундзя и прижалась к маме.
***
Ещё в тот же дождливый день перед вечером до Телехан дошла сенсация, передаваемая от хутора к хутору. Она касалась вывезенной молодёжи. А дело было так.
Кавалькада подвод проехала деревню Вулька и оказалась в вековом бору. Когда она проезжала вдоль лесной вырубки, заросшей с обеих сторон дороги высоким молодняком, произошло нечто неожиданное. С одной повозки внезапно спрыгнула невысокая девушка по имени Ленка и молниеносно исчезла в молодняке. Сидевший на ближайшей подводе полицейский, услышав подозрительные отголоски, вылез из-под своей пелерины.
–«Что случилось?» – спросил он.
–«Одна девка удрала в лес, вооон там!» – одновременно крикнули несколько человек, показывая при этом направление, противоположное тому, куда убежала девушка.
–«Держи её, лови!» – заорали полицейские, бросившись в мокрую зелень молодняка. Вслед за ними, хотя и очень неохотно, последовали оба жандарма.
Когда полицейские скрылись между сосёнками, молодёжь моментально бросилась в лес на другой стороне дороги, туда же, куда перед этим убежала и Ленка. На телегах осталось не более двух десятков человек. Среди них уважительная и послушная Люция Гузьничак, приятельница моей сестры.
Первыми сориентировались в ситуации немцы. Начали орать: «Halt!» и стрелять вслепую в лес в правильном направлении. Эта стрельба испугала крестьянских лошадей, которые сбились в кучу на узкой лесной дороге. Пока полицейские поняли, в чём дело и выбрались из молодняка, прошло много времени. Обозлённые жандармы орали, полешуки успокаивали своих лошадок, а полицейские безуспешно проверяли весь молодняк и большой кусок росшего за ним старого леса уже в правильном направлении. Безрезультатно. Гостеприимный лес принял и спрятал своих полесских детей от хищнического аппетита оккупантов, приумножив при этом партизанские отряды.
Мария Струневская, телеханская переводчица в жандармерии, позже рассказывала, что из кабинета коменданта несколько дней разносились громы и молнии его бессильной злобы. Он грозил немцам отправкой на фронт, а полицейским – расстрелом за саботаж. После этого происшествия на головы немцев одна за другой стали сыпаться неприятности. Закончилось время их беззаботного существования. Для них осталось без изменения только одно приятное времяпрепровождение. А именно, участие в обильных приёмах алкоголя на посиделках, которые им организовывал бургомистр и
два местных подхалима.
Бургомистром в Телеханах уже не был Якутович. Бедняга умер ещё зимой от воспаления лёгких. Две недели он боролся с болезнью за свою жизнь, а потом отдал Богу душу. Прошло несколько дней, и место покойника занял найденный где-то немцами и хорошо говоривший по-немецки высокий и полный россиянин Радкевич. Его руководство местечком заключалось в неустанном потреблении самогона совместно с немцами.
Когда летом сорок второго года немцы потерпели в России новое поражение, пытаясь добраться до каспийской нефти, партизанские действия значительно усилились. Всё громче стало о них слышно. Постоянно разносились новости об удачных засадах на немецких солдат, о нападениях на полицейские участки, о подрывах воинских эшелонов. Злободневная тема постоянно присутствовала в ежедневных разговорах людей. Эти новости привозили железнодорожники, работавшие на узкоколейке и люди, проезжавшие через Телеханы.
В местечке немцы ввели обязанность затемнять окна. В освещённые окна патруль стрелял без предупреждения. Так погибла от пули старушка Кислова, которая не закрыла за собой дверь, ведущую в освещённую комнату. Чудом избежал смерти Викторский, когда в полуметре от его головы на шкафу разорвалась пуля дум-дум, когда он в тёмной комнате зажигал папиросу. По улице в это время проходил патруль. За свою оплошность бедный Викторский заплатил двухдневным тяжёлым расстройством желудка.
В какой-то день у нас опять появилась Вера из Выгонощей. Как она говорила, её и на этот раз к нам пригнала беда. У них там, в деревне, уже много времени невозможно было достать ни единой горсточки соли. Несколько дней они едят всё несоленое. Пришла к нам с надеждой, что мы сможем ей помочь.
По своей привычке Вера сидела в кухне на лаве, ела хлеб с домашним мармеладом и прихлёбывала из жестяной кружки зерновой кофе. Когда закончила жаловаться на беды, стала рассказывать о многочисленных партизанских отрядах, которые появились в непроходимых выгонощанских лесах. Хочешь, не хочешь, а кормить их надо, потому что, если добровольно не дашь им продукты, то они и сами возьмут. Да и немцы сдирают с людей налоги немилосердно. Недобрая слава о двух немецких налоговиках с плётками пришла в Выгонощи на иссеченных крестьянских задах. Хуже всего то, что появились вооружённые банды, передвигающиеся от одной деревни к другой. Выдают себя за партизан, но фактически только грабят всё, что попадает в их лапы. Столкновений с немцами они боятся, как огня. Жить становится всё труднее.