Вечера казались такими длинным, когда в нашем переулке отключался свет. Это происходило регулярно. Примерно два, а то и три раза в неделю. В будни ещё можно было стерпеть, потому что все сразу ложились спать. Но в выходные лечь спать в восемь вечера смерти подобно. И тогда мы зажигали свечку, ставили её на стол и все вчетвером садились рядом. Пили чай, травили анекдоты. Мы с братом делились школьными впечатлениями, а мама с папой историями из той далёкой и беззаботной жизни до женитьбы.
Наверное поэтому я так люблю эту тему, тему воспоминаний.
Папины и мамины истории в корне отличались друг от друга. Папа, в порыве нахлынувших эмоций, поднимался со стула и выходил на середину комнаты. Жестикулируя, махая ногами, пританцовывая, он исполнял свою роль рассказчика. Речь его лилась беспрерывным монологом, с нотками сарказма и самоиронии. Все хватались за животы и ухохатывались. Каждая его история была уже поведана не менее пяти, а то и десяти раз, только вот слушать её хотелось всё больше и больше.
- Пап, а расскажи, как вы накормили петуха хлебом, вымоченном в вине! - зная наизусть, что он будет говорить, мы всячески ему помогали, подсказывали, впрочем, вполне даже сами могли рассказать эту историю, да только не в таких красках, как он. Папа в очередной раз вещал, как он в детстве накормил несчастного петуха хмельным хлебом и, как бедняга зашёл в собачью конуру, выгнав оттуда рычащего хозяина, да и уснул преспокойно.
Мы держались за животы и смеялись, а папа показывал вальяжную походку птицы.
Смешные истории из школьной жизни медленно перетекали в армейские, потом в истории о шахте, где папа работал, истории о путешествиях к морю, как вёдрами ловил он раков и креветок, как плавал в окружении дельфинов и ещё много о чём.
Как же хорошо было в эти минуты. Свечка горела, и ровное тёплое пламя притягивало наши взгляды. Мы глядели на него и явно представляли картины, которые описывали родители. Уверена, что в это время наши с братом желания становились схожи - хотелось поскорее стать взрослыми, чтобы и с нами непременно случались такие забавные житейские повороты и казусы.
Папины истории переплетались с мамиными, не менее увлекательными. Только они носили более ностальгический характер, были навеяны лёгкой грустью об ушедшем. Положа руку на сердце могу с уверенностью сказать, что я всё знаю о её детстве. О том, как она жила больше у бабушки, а не дома со своими мамой, папой, сестрой и братом. Любила она бабушку всем сердцем и ближе в детстве никого у неё не было, а всё потому, что с той можно было поговорить на любую тему, высказаться, пожаловаться, поплакаться и она всегда приголубит, всегда поймёт. Мама выросла такой же, как её бабушка. Любила она вспоминать и деда, который был ей не родным по крови, но родным по духу.
Маме нравилось рассказывать одну историю, о том, как бабушка открывала большой старинный сундук, доставала красивый платок и наматывала на маму, мама обязательно должна была сплясать в этом импровизированном наряде, а потом дед брал платок и будто вытирал об него нос, шутя сморкаясь, вот и смеху было в доме...
Я знаю по именам, наверное, всех маминых одноклассников и учителей, моё детство было наполнено бесконечными историями о дружбе, в которых не имелось места вражде, зависти, предательствам.
Дальше в ход шли истории о том, как в семнадцать лет, из глухой деревеньки отправилась она покорять большой город Симферополь, как в единственных босоножечках и ситцевом платье она заключила его в свои тёплые, ещё детские объятия. И, как он принял её в свои взрослые... О том, как жила она первое время на квартире у одной бабушки, которая, словно родная, ждала её каждый раз работы с булочками, когда та возвращалась со смены. А работала мама на ткацкой фабрике швеёй-мотористкой, её фото висело на доске почёта, мамину работу ставили многим в пример. Потом маме дали общежитие и она съехала от бабульки, только потом частенько её навещала, а та ей жаловалась, что не найти больше ей такой квартирантки, как мама.
- Ой, Ола, Олачка, может быть, ты вернёшься обратно. - уговаривала бабуля её.
А маме становилось неловко, ведь за бабушкину комнату приходилось платить, а комнатой в общежитии её бесплатно обеспечила фабрика.
Свеча постепенно таяла, а за окном было совсем темно. Спокойные мамины рассказы убаюкивали. Ложась спать я представляла себя взрослой, мне непременно хотелось испытать многое из того, о чём рассказывали родители. Хотелось уехать из деревни, работать на каком-нибудь заводе и, чтобы моё фото тоже висело на доске почёта. Я точно знала, что там во взрослой жизни всем отличившимся раздают бесплатное жильё и каждый может себе позволить на выходных смотаться на море. Купаться в окружении дельфинов и ловить руками раков. В детстве мне казалось, что непременно всё так и будет. Так же легко и непринуждённо. Так же весело. Только детский разум ещё не мог уяснить того, что эти все истории отсевались родителями и многое преподносилось нам в лёгком ироничном характере, чтобы не ранить наши наивные души. Мама с папой охраняли нас от той действительности, которую нам ещё не время было узнать... Они отодвигали это на потом. Как правильно они поступали...
Огарок свечи догорал на кухонном столе. Мама убирала посуду, папа докуривал в печку. Мы уже сопели в своих кроватях. За окном острым серпом светилась луна, а звезды точками окропили небесное полотно. Пожалуй, только они знали всю правду, только они остались прежними и никакое время на них не повлияло. Они видели моих маму и папу маленькими, в школьной форме и с ранцами в руках. Зато мы, хоть и не видели, но будем вспоминать эти истории за свечой, и проживать заново эти счастливые моменты.