Ирочка Захаровна
Ирина Захаровна работала в клинике института чуть ли не со дня его основания, задолго до моего в нем появления, и начинала простым врачом-ординатором, став Ирочкой с самого начала для всех сотрудников. Но уже вскоре больные стали называть ее по отчеству, хотя в Грузии, более распространено так же уважительное обращение по имени: «Иракли-экимо» — «доктор Иракли», например. Пожалуй, еще только заведующих отделами и директора с его замом называли по отчеству или «батоно Иракли» - «господин Иракли».
И, как я понимаю, не потому, что она была русская, или сама настаивала на этом. Просто так как-то сложилось: для всех она была Ирочкой, а для больных — Ириной Захаровной. И все ее любили за мягкий характер, за неподдельную доброту и искренность, за доверчивость. Да мало ли за что можно полюбить порядочного человека, да еще и хорошего специалиста; бессеребренницу, приходящую на работу первой и уходящую последней, иногда с букетом цветов, потому что все остальные цветы и коробки конфет она раздавала медсестрам и коллегам!
Жила она с уже пожилыми и часто болеющими родителями.
К ним со временем прибавился муж, Миша, а потом и ребенок…
Через несколько лет остались муж и ребенок.
Потом ребенок вырос, уехал учиться в другой город и остался там навсегда, сперва приезжая на каждые каникулы и в отпуск, а после женитьбы наезжал уже изредка — мало ли интересных мест, куда хочется поехать!
По-прежнему, она много работала, задерживаясь на работе, консультируя родственников и знакомых своих сотрудников, разумеется, бесплатно, за что выслушивала выговоры от мужа.
А он, окончивший искусствоведческий факультет, сперва все никак не мог устроиться на «подходящую для его творческой натуры» работу, нигде не задерживаясь надолго. К тому же был он человеком мнительным, все время вслушивавшимся в свой организм, постоянно выискивающий и находящий у себя разные болезни, благо в доме, естественно, водилась медицинская литература.
Измученная его постоянными «болезнями» и бюллетенями, Ирина, по совету и с помощью коллег, оформила мужу инвалидность, после чего он вскоре почувствовал себя лучше.
Правда, пенсия была небольшая и уходила на его сигареты и хинкали с пивом, в которых мужчины-соседи себе не отказывали.
А Ирочка работала.
Все сотрудники и прежние больные, соседи и знакомые
по-прежнему приводили к ней на консультацию своих родственников и друзей. Правда, новое руководство (времена-то резко изменились!) не могло упустить такой ценный кадр — оформило Ирину официально консультантом и строго следило за тем, чтобы оплата шла через кассу, что было ей очень непривычно, но, как ни крути, а именно это и позволило им пережить самые тяжелые времена всеобщего развала и безденежья, особенно, в медицине.
Но, как говорится, беда не приходит одна: как это обычно и бывает в бурные, переломные периоды жизни общества, произошла какая-то вспышка религиозности в населении, но одновременно возникла и неизвестно откуда взявшаяся масса экстрасенсов, чревовещателей, предсказателей и колдунов разной масти, пола и направлений. Все они были «дипломированными специалистами», академиками различных «Всемирных Академий» и Обществ. Надо ли удивляться тому, что Миша вдруг стал истово религиозным, но одновременно увлекся эзотерикой и пропадал теперь целыми днями неизвестно где — то ли в церкви, то ли у какого-то экстрасенса.
Потом он захотел пойти на соответствующие курсы, обучения.
Но на все это — религиозные книги, книги по эзотерике, различным оккультным наукам, а теперь еще и на учебный курс — нужны были деньги, и деньги немалые.
Миша стал требовательным и капризным. Конечно, ему и в голову не приходило взяться за какую-нибудь работу, уверяя Ирочку и окружающих, что, став экстрасенсом и предсказателем, он начнет зарабатывать миллионы.
(Кстати, вскоре деньги настолько обесценились, что появились их заменители — купоны, сперва с одним-двумя, а катастрофически быстро — и с шестью нулями, так что хлеб стоил уже около 250.000, а масло нельзя было достать и за миллион.)
Экстрасенса из него так и не вышло — там ведь тоже нужно не только языком болтать, но и мозгами шевелить. Но и это Мишу ничему не научило. Он продолжать жить своей, оторванной от реалий, жизнью. Ему, не задумывавшемуся о тяготах семьи, ничего не стоило взять деньги для своих нужд из коробочки в ящике старого буфета, куда в доме Ирочки всегда клали зарплату и пенсию еще ее родители, и куда она продолжала класть свой заработок.
Ирочка быстро поняла, что объяснять ему что-то не имело смысла, — всё отскакивало от него, как мяч от стенки. А скандалить она не умела, да и сил на это у нее не было — надо было работать, работать... чтобы что-то зарабатывать... чтобы им выжить.
Со временем, ситуация начала постепенно улучшаться, жизнь стала входить в новое русло, наладилась торговля, заработали какие-то учреждения, у государства, а потом и у людей появились хоть и небольшие, но деньги. Люди уже могли позволить себе лечиться.
Она все еще оставалась Ирочкой для уже изрядно поредевших рядов поседевших старых сотрудников, незаметно став Ириной для новых, но неизменно оставаясь Ириной Захаровной для больных не только старых, прежних, но уже их детей и даже внуков.
Миша же отпустил благообразную бороду, длинные волосы, чем-то напоминая то Л. Толстого, то А. Солженицына. Ходил с тростью с набалдашником в виде головы льва. Говорил витиевато, перемешивая религиозные выражения с эзотерическими и философскими терминами, делая длинные неожиданные паузы и многозначительно смотря в глаза собеседнику, отчего тому становилось не по себе.
Кто-то со стороны посчитал бы его за местного чудака, но и соседи, да и многие в городе (все же, как ни говори, а Тбилиси — не такой уж большой город) знали, что он просто такой, — никчемный взрослый человек. Говорили — наверное, сын потому и не возвращается домой, что ему стыдно за отца.
Может быть, чувствуя некоторое пренебрежительное к себе отношение, Миша, очевидно, пытаясь самоутвердиться, вёл себя иногда агрессивно, иногда, наоборот, вальяжно, изображая философствующего мудреца, или богатого барина.
Однажды, покупая сигареты, он широким жестом отказался от сдачи. Продавщица, их давняя соседка и пациентка Ирочки, прекрасно знавшая его, отодвинула от себя деньги со словами: «Ты сперва сам заработай хоть копейку, а потом транжирь, бездельник! Эх, бедная Ирочка Захаровна! Лучше бы ты вообще не выходила замуж!..»
Кто знает — где истина?
Может, и вправду ей было бы лучше одной?
Хотя — есть сын. Но где он? Когда она почувствует его плечо?
Доживет ли до этого?
08.03.2020 г.