В самый обыкновенный серый пасмурный день по городу шагал неприлично счастливый человек. Казалось, будто он не идёт вовсе, а парит в нескольких сантиметрах от мокрого, всего в ухабах и трещинах, асфальта, но его тяжёлые грязные ботинки с отклеенной подошвой всё же имели какое-то сцепление с дорогой.
Он был так счастлив, что на него было больно смотреть: губы растянулись в полумесяце, глаза искрились совершенно по-звёздному, а сам он буквально излучал солнечный свет. В городе, где давным-давно не было ни солнца, ни счастья, он своим непристойным видом причинял боль.
Неприлично счастливый человек шагал бодро и твёрдо, подбородок держал прямо, и вопреки обычаям, совершенно не ссутулил плечи.
Он шёл и с трудом сдерживал искренний счастливый смех, и всё вокруг казалось ему прекрасным: в брызгах луж у обочин он видел волны серого моря, в синяках под глазами прохожих находил космос, в безжалостные порывах ветра – дуновения новых мыслей, в нелепой брани продавцов гнилых фруктов ему слышались вычурные, мелодичные фразы, и даже детские слёзы он принимал за причудливую мелодию.
Он дышал так легко и так глубоко, что во время каждого вдоха диафрагма опустилась пониже пупка. Альвеолы лёгких наполнялись влажным холодным воздухом, микроскопические капельки воды в котором были такими ледяными, что вдыхать их было подобно вдыханию стеклянной крошки.
Неприлично счастливый человек не мог совладать со своим счастьем, и в кокой-то момент его разорвало изнутри. Осколки его глупого счастья разлетелись так далеко по городу, что нескольким миллионам человек в этот миг стало чуточку легче.