Он под нами, - глядя на ленту самописца эхолота, сказал штурман.
У него был усталый вид. Он покрутил пуговицу на левом нагрудном кармане, которая едва держалась на тоненькой ниточке, так что та подтянулась вплотную к ткани форменной куртки, и добавил,
- До него, около пятидесяти метров.
Темное пятно на серой бумаге должно было обозначать место, где находится на грунте пароход "Челюскин", но в это верилось с трудом. Как-то не сопоставлялось пятно с большим пароходом. На его поиск мы потратили несколько часов, плюс подход к этому району - роскошь, по нашим меркам, непозволительная, если брать в расчет октябрь. И сегодня денек был так себе, не очень-то приятный: сквозь рваные тучи изредка проглядывало солнце, а ветер обещал сделаться свежим. Правда, в это время в Чукотском море наивно ожидать чего-то другого.
Послышался грохот цепи, словно кто-то большой и шаловливый высыпал из огромной бочки множество металлических шаров в водосточную трубу: мы стали на якорь.
; Можете приступать, - лениво и безразлично сказал штурман, дав понять, что нам более незачем оставаться в рубке. Неторопливо мы проследовали на палубу, где шли приготовления к погружению.
Время аренды подходило к концу. Наш контейнер с оборудованием, отправленный из Ленинграда, блуждал неизвестно где, и мы спешили в бухту Провидения в надежде получить его там. У нас всего-то и было, старый дночерпатель "Океан" с набором сит, да два АВМа , древних и надежных, как крестное знамение. А тут еще эта странная компания. Как только капитан подписался взять их на судно?
Они появились у нас на борту ранним утром неделю назад, когда мы стояли на рейде у мыса Шмидта: два корреспондента, не помню каких центральных газет, и семейство.
Корреспонденты - как корреспонденты: шатались целыми днями по всем закоулкам, да мешали работать, а при случае пили до самозабвения на пару с мастером. Ну и врали, конечно, изо всех сил.
О семействе следует сказать особо. Не часто такое встретишь в Арктике на борту научного судна. Глава этой ячейки общества - средних лет светловолосый, щуплый мужчина, его звали Семеном; мать, - слегка растрепанная блондинка и грудной ребенок, месяцев шести-восьми, на удивление спокойный. Из багажа у них было несколько сумок, по-видимому, с необходимой одеждой и гидрокостюм "Садко", да два выкрашенных в синий цвет баллона со сжатым воздухом - и это, пожалуй, все.
Семен рассказал Шефу, что выполняет задание какой-то крупной газеты. Его роль сводилась к спуску на месте гибели парохода "Челюскин", обследованию остова, с тем, чтобы определить вероятность подъема затонувшего судна в дальнейшем. Я, по правде, так и не понял, как благоразумный папаша собирался достигнуть дна, пользуясь таким снаряжением, или, может быть, он надеялся позаимствовать аппарат на судне. Если так, то зря. Незадолго до этого мы осмотрели судовые акваланги - в таком виде они годились разве что для самоубийцы. Заряженные около десяти лет назад, аппараты скорее могли помешать, чем помочь работе под водой. Хорошее качество воздуха в баллонах жизненно необходимо водолазу: чуть, что не так - и до встречи в лучшем мире!
Неудивительно, что глава семейства попросил у Шефа акваланг. Нас изумило иное - профессор согласился! Кому-то, правда, послышалось, будто бы он проворчал: "Чертов турист. Сидел бы дома, да утирал нос своему отпрыску".
Взамен почтенный папаша предложил транспортные баллоны, заверив, что воздух заряжен им в Провидении и самого лучшего качества. При этом он напомнил Шефу о докладе по результатам своей последней экспедиции на один из островов Архипелага ГУЛАГ, чем поверг профессора в уныние - тот ненавидел любые собрания, особенно в море.
В назначенный час, после обеда, мы собрались в кают-компании для встречи с главой семейства в роли исследователя-обличителя. Докладчик сидел в левом, напротив входа в помещение, углу, за столом, заваленным наглядными пособиями. Среди экспонатов выделялся старый измятый фонарь, детский наполовину истлевший ботинок, консервная банка, еще какие-то неизвестного предназначения железки и фрагмент человеческого черепа, на который глазела вся свободная от вахты команда. Можно было подумать, что собравшиеся только и ждут, когда глава семейства произнесет: "О, бедный Йорик! Я когда-то пил с ним пиво!" Так, кажется, у классика?
Свое сообщение докладчик начал с заявления о том, что провел полгода в застенках у одного узбекского феодала. От этой темы Семен плавно перешел к быту магаданских лагерей, скоро заинтересовал слушателей и добился полного внимания. Помнится, особенно задело, что внутри территории, где находились уголовники и политические, располагался небольшой, обособленный колючей проволокой, детский лагерь. В доказательство Семен предъявил упомянутый башмак.
Далее последовала история о том, как в том же месте ставили опыты по влиянию радиации на организм взрослых и детей.
Встреченный вначале изрядной долей недоверия, рассказ исследователя как-то незаметно приглушил сомнения и вызвал массу вопросов. После доклада все разошлись по каютам в подавленном настроении, с невольным горьким чувством причастности к прошлым событиям. На отца семейства стали с этого момента смотреть по-иному, не то что с уважением, хотя и оно присутствовало, а с долей суеверного почтения, как на человека, краем глаза заглянувшего в ад.
На главе семейства красовался черно-желтый гидрокостюм. Рядом, у левого борта, внимательно осматривал и проверял готовность аппаратов наш техник Олежек. Удостоверившись в их полной пригодности, он кивнул Шефу, а тот с нашей помощью, не торопясь, натянул на себя точно такой же костюм, как у Семена. Увидев, что у того нет ножа, Шеф предложил ему свой.
Шлюпка на воде, трое в ней и сумрачный осенний день - одна часть уравнения, а в другой - беспокойство за своих товарищей.
Вскоре, покинув шлюпку, глава семейства исчез под водой, оставив на поверхности след от выдыхаемого воздуха. Судя по тому, с какой быстротой вытравливал сигнальный конец Олежек, папаша погружался с хорошей скоростью. Я позавидовал аквалангисту, потому что сам испытываю трудности при погружении с выравниванием давления, а у Семена, видно, не было такой проблемы.
- Хорошо идет, - заметил Шеф, - Чистые помыслы - чистая работа.
- На грунте, - сообщил нам Олежек, посылая ответный сигнал водолазу, сильно дернув капроновый линь, - Собирается идти дальше, - и через некоторое время, - Нет. Уже выходит?!
Желтоватая поверхность моря - студеная водица при наползавших на солнечный диск тучах приобретала стальной оттенок, невольно напоминая о непостоянстве бытия и нашей зависимости от случая. Отсчитывали время шлепки волн о гулкий борт судна, и самые разные мысли сопровождали эту арифметику. Иногда наиболее шалая волна забрасывала брызгами сидящих в шлюпке. Шеф поднял голову и крикнул, обращаясь ко мне:
; Как ты говоришь? Волна смывает плесень с наших душ?
Я кивнул.
Мы едва успели выкурить по папиросе, как увидели желтоватый отсвет скафандра, а несколько секунд спустя водолаза уже втаскивали в шлюпку сильные руки Шефа.
Папаша показал знаками, тут не ошибешься, что как можно скорее хочет освободиться от шлема. Это было излишним. Шеф и Олежек и так старались. Семену, если и было о чем беспокоиться, так только о том, чтобы они не свернули ему шею в спешке.
; На грунте… Кормой вверх… Обросший водорослями… Темно… Сбил дыхание… - Семен как бы выхватывал из воздуха фразы, - В хорошем состоянии…
; Молодцом! Взяли что-нибудь? - рука Шефа потянулась к питонзе у пояса папаши.
; Нет. Боялся вырубиться. Сорок девять метров… - дыхание Семена постепенно приходило в норму, - Я только и сумел пройти где-то до середины… Отдышусь и пойду снова.
; Нет. Хватит. Надо идти работать. Погода обещает быть скверной.
Наши попутчики высадились в Уэлене. По дороге в бухту Провидения мы брали дночерпательные пробы и разбирали материал, водолазные работы не проводились из-за плохой погоды. По приходе мы получили долгожданный контейнер с водолазным снаряжением. Весь оставшийся период экспедиции вкалывали как ездовые собаки, ныряя у мыса Сердце-Камень, в Колючинской губе и на банке Геральда. Погода нам благоприятствовала.
Транспортные баллоны Семена пролежали без надобности, потому что наш компрессор работал вполне исправно. Только при упаковке оборудования и материалов мы вспомнили о них и решили вернуть провиденским водолазам. Для этого втроем направились к ним на базу, чтобы заодно выпросить машину - на руках-то тащить тяжеловато.
Пришли. Поздоровались. Сообщили о цели прихода. Реакция водолазного старшины была несколько необычной:
; Баллоны? Не давали мы никому никаких баллонов!
; А откуда же они появились? Здесь есть еще станция, где можно за-бить воздух? - спросил Олежек.
; Да, но лишь технический. Компрессор; с очистителем воздуха - только у нас.
Шеф, когда мы рассказали об этом, процедил:
; М-да…, - и продолжил свои нескончаемые расчеты на калькуляторе.
Уже в Ленинграде, вспоминая тот случай, он высказался более определенно:
; Интересно, если папаша знал, что воздух дрянной, чему он научит своего сына?