Раскаты первой майской грозы мягко обволакивали пустующую комнату в далёком Париже. Яркие вспышки молний отражались на стенах, исписанных вангоговской сакурой и картой звёздного неба. Розовый плед позабыл тепло хозяйки Вселенной, кактусы на пыльном подоконнике перестали цвести, огромная чёрная чашка из икеи слишком давно не ощущала на своих стенках прикосновения тёплых припухших губ.
Парижанка покинула свою Вселенную. Никто не видел её после того самого дня, когда она однажды уехала встречать закаты в Третий Рим. Бродить по улочкам уже не-родного города, скитаться павшей звездой, сидеть на лестницах в прокуренном баре и выпускать колечки едкого табачного дыма от самокруток с капитаном. Она просто ушла и не вернулась.
Её не оказалось в Вегасе - он поблёк, как только сердце юной девушки перестало биться с ним в одном ритме. Её не видел Дублин, Нагасаки, даже Таллин, в котором она проводила свою последнюю весну в объятиях тёплых людей. Да что там - Хельсинки, в которых обитал некогда её незнакомец в шляпе, и те позабыли тихий и неторопливый такт её шагов.
Она ушла. Пропала без вести, не оставив после себя ничего, кроме рыжего шерстяного пальто и пары пачек пустых сигарет.
Сириус, Принцесса из Нагасаки, мужчина с цепью, Тьма - все искали её, били тревогу, а после их руки от дикой усталости опустились. Они понимали, что поиски бесполезны - они не найдут её, пока она сама этого не позволит.
Тук.
Тук. Тук.
Тот-самый-стук.
Незнакомец в шляпе осторожно переступает порог некогда родной ему комнаты и устало обводит взглядом Вселенную, которая так и застыла одиннадцатью на часах.
Он искал её - свою парижанку. Истаптывал мостовые шумных и людных парков Рима, бродил по их родным набережным, заходил в каждый чёртов бар, где могла бы проводить время девушка - но ни в одном не было её. Искал глазами в толпе на каждой из станций метро, часами ждал открывающейся двери их любимой кофейни - но она не приходила. Никогда не приходила. Ни утром, ни днём, ни вечером. Будто испарилась, растворилась морской пеной и улетучилась в туманное грозовое небо.
Тяжелый вздох. Он опускается в уголок, зажигает рисовую лампу и пускает пальцы в длинный и мягкий розовый ворс.
- Где ты, моя юная парижанка.
Раз.
Два.
Три.
Пятьдесят пять.
Светлые бусины ясеня мягко скользят в исхудалых и дрожащих пальцах.
Парижанка вновь ведёт счёт.
Круг замыкается, отсчитывая пятьдесят пять вечностей.
Капли дождя с едва различимым стуком приземляются на поля чёрной шляпы. Поднимая усталый взгляд к тёмному грозовому небу, с губ слетает тихий вздох, и едва заметная улыбка появляется на лице девушки. Набережная меж Третьим Римом и Таллином, укрытая от любопытных глаз непроглядным лесом, стала для парижанки вторым домом - она покинула Париж, потому что её сердце больше не принадлежало никому. Зачем Вселенной существовать, если это не имеет никакого смысла. И одиннадцать градусов не греют. От них холодно.
Щёлк. Она делает затяжку и выпускает облачко дыма в бескрайние просторы своего маленького мира, в котором есть место только двоим - ей и самокруткам с капитаном.
Незнакомец не помнил, сколько вечностей он устало скитался по каждому городу, по их тропам, слушая майские грозы и уличных музыкантов, играющих в такт проливному дождю. По длинным прядкам стекали ручейки небесных слёз - сегодня незнакомец не взял с собой шляпу. Он слишком давно потерял себя, слишком давно потерял парижанку, и лишь теперь понимал то, что Вселенная и правда осталась одна. Одна. Тихая и пустая, будто никогда не было тех самых одиннадцати градусов на часах, когда они вдвоём спасались в объятиях друг друга от этой лютой и промозглой зимы.
- У вас не найдётся сигареты?
Незнакомец замер, боясь обернуться на столь знакомый и до боли родной голос.
- И зажигалки.
- Знаете, я никогда не любила грозы. Всегда тряслась от страха в своей маленькой комнатке, когда слышала раскаты грома. Всегда боялась и ждала, чтобы кто-нибудь пришёл и спрятал в своих руках. Но если взглянуть под другим углом, грозы, особенно майские - самое прекрасное, что могла сотворить вселенная.
Перед незнакомцем, слабо улыбаясь уголками губ, стояла парижанка. С полей её_его шляпы падали капли дождевой воды, большая толстовка была насквозь мокрая, а пальцами она перебирала белые бусины. Глаза её больше не искрились тем счастьем парадоксального ноября - в них была лишь сталь пережитых вечностей.
- Раз. Два. Три. Пятьдесят пять.
Бусина за бусиной - она делает шаг вперёд, снимая с головы шляпу и осторожно опуская её на голову мужчины.
- Создавать вселенные на задворках уже существующих. Нам остаётся лишь несколько минут, незнакомец.
- Чёртов замкнутый круг, представляешь? Здесь время равняется вечности. И как жить дальше.
Мягко развернувшись, парижанка, тихо напевая мотивы мая, покидала Третий Рим.
И только Вселенная знает, отправился ли незнакомец следом за юной леди.