Но я по-прежнему ничего не слышал.
- Ну как же, Слав, - старик бросил на меня недоверчивый взгляд. – Вон, Заливай напирает, а Наливай поотстал. Стало быть, заяц вдали нахороводил, а теперь идёт «в пяту» старым следом.
Вот теперь и я услышал голос гончего, идущего по следу. Но только одного. Это я и сказал Зосимычу.
- Так и я, дурья твоя голова, второго не слышу. А первым идёт Заливай – у него голос визгливей. От того и слышен лучше, - улыбнулся в ответ старик и стал подниматься. – Этак не ровён час, косой и к нам заявится, а мы тут тары-бары разводим.
Зосимыч бесшумно, словно привидение, отошёл от меня на пару десятков шагов туда, где лучше просматривался молодой ельник. Тем временем гон стремительно приближался. Гончие напирали уже не на шутку, косой, видимо, шёл ходом, не петляя, оставив затею сбить собак со следа на потом, и едва я поднялся, как заяц вылетел на открытое место и сел.
Увы, теперь уже вскидывать ружьё было поздно – косой, заметив движение, тотчас припустит так, что шанса на прицельный выстрел не будет, а стрелять наудачу Зосимыч отучил меня в первые же наши охоты.
«Запомни, Слава, - наставлял он меня тогда. – Подранить зверя ума не надо. Ты не живодёр, а охотник. Охотой люди жили чуть не от сотворения мира, а живодёры – нелюди».
Мучить кошек, привязывая к хвосту консервные банки, мне не нравилось никогда, но вот обуздать свой инстинкт охотника, готового стрелять по дичи при первой возможности, пришлось поучиться. Наука эта пригодилась не столько на охоте, сколько в жизни – терпение и выдержка никогда лишними не бывают. Да и уважение к противнику чаще приводит к победе.
Пока я стоял, не зная, что предпринять, заяц, переведя дух, сиганул на добрых три метра вправо. Потом вперёд, влево, назад. Пока я вскидывал ружьё, косой словно разминаясь, сделал несколько прыжков почти на месте и, мелькнув пару раз в ельнике, скрылся из виду.
- Вот нехристь, - я повернул голову на голос и увидел, что старик, оказывается, тоже стоял наизготовку и всё видел.
- Зосимыч, ты же смотрел совсем в другую сторону, - удивился я. – Как ты его увидел?
Но старому охотнику было не до меня. Его распирала досада. И совсем не на зайца.
- Вот ушлёпок, а, Слав, - Зосимыч посмотрел на меня в расстройстве. – Раз-два и ушёл. Едва ружьё успел вскинуть. А ты почему не стрелял?
Пришлось промолчать. Старику было обидно не от того, что не удалось добыть зайца, не то, что он сплоховал, а то, что с возрастом это повторялось всё чаще. Я уже начинаю переживать, что старик совсем потеряет интерес к охоте.
Зосимыч опустил ружьё, от чего стволы едва не уткнулись в землю. Раньше такого ещё не бывало. Старик продолжал бы браниться и далее, если бы на полянку не вылетел Заливай
.
- Ну, родимые, давай, давай! Давай! На второй круг! – встрепенулся Зосимыч, обращаясь к одному гончему, как к смычку, на что я хотел было уже посетовать, но тут Заливай дошёл до того места, где западал заяц, и смолк.
Теперь настала очередь Наливая. Короткий на лапу гончак на прогонах всегда шёл позади, уступая первенство более быстрому товарищу, оттого и голос его был тише – второй во всём второй, но стоило лишь второму догнать первого, как гончие менялись местами. Пока Заливай путался в заячьих следах, как Наливай обрезал след, обойдя все заячьи хитрости стороной, и наткнувшись на свежий след, взревел так, что присел и я, и Зосимыч, и даже Заливай, пристыжено поджав уши, бросился вслед за напарником, и уже через минуту вновь возглавлял гонку преследования. Собачьи голоса, хоть и стремительно удалялись, но были ещё отчётливо слышны, и Зосимыч, довольный тем, что охота ещё продолжалась, что будет ещё возможность показать себя, подошёл ко мне. Сев на своё уже насиженное место, он сказал:
- А знаешь, Слав, жить хорошо…
Продолжение: http://proza.ru/2020/04/26/502