Электричка отправлялась - люди на вокзале разом задвигались, зашевелились: одни заспешили к дверям, уже совсем было собравшимся закрываться, другие, наоборот, хлынули в сторону, опасаясь толчеи и давки. Жара стояла неимоверная, пахло горячим асфальтом, раскаленным железом, машинным маслом - не продохнуть! Люди, двинувшие в разные стороны, сталкивались, мешали друг другу, задевали соседей локтями и плечами, бились коленями об объемные сумки и чемоданы с острыми углами, - в висящем над станцией душном мареве это особенно раздражало, и невозможно было вынести прикосновение разгорячённых чужих тел, суету, толкучку и спешку!
- Уважаемые пассажиры, электропоезд... бу-бу-бу... отправляется с третьего пути...
Вот так всегда - объявят непонятно что, а самого важного и не разобрать! Что за электропоезд, какой номер, куда едет? Местным, конечно, хорошо - они эти поезда наизусть знают, им незачем слушать неживой, плохо поставленный, прерывающийся голос, будто бы тоже утомленный нескончаемой жарой, пылью, давкой и грохотом поездов! А вот крикливая бабка в цветастом платье и тёмном платке - и как она не сварилась в нём, ей-богу! - явно приезжая, и станция ей не знакома, и поездов она не знает, и объявление не расслышала, конечно же, вот и мечется теперь среди людей, хватает за рукава прохожих, заглядывает в красные от жары лица, спрашивает, пристаёт и всем мешает - никому не хочется с ней возиться, останавливаться, объяснять - все торопятся выбраться из толпы на воздух, подальше от раскаленных поездов и взмокших раздраженных людей.
- Уважаемые пассажиры, бу-бу-бу-бу, бу-бу-бу!
Отчаявшись, бабка взмахивает рукой и заскакивает наобум в ближайшую электричку. Двери закрываются, оставляя снаружи горячий, пыльный, плавящийся на солнце перрон, и электропоезд трогается.
В вагоне незадачливой пассажирке, наконец, называют номер поезда, и, успокоившись, она плюхается на жёсткую лавку, пристраивает на колени корзину и обтирает краем платка разгорячённое красное лицо. Поехали!
В электричке, на удивление, не так уж много народа - на перроне казалось, что будет не протолкнуться, но нет, кое-где даже мелькают свободные места. Через пару сидений, спиною к бабке в тёмном платке сидят двое - судя по разговору, семейная пара: он в растянутых тренировочных штанах и пропотевшей майке, она в нелепых голубых необъятных и длинных, почти до колена, шортах и футболке непонятного цвета с огромной розой на груди слева. Эти, видимо, были да даче - под сиденьем у них грабельки в ведёрке, под ногтями земля - это особенно режет глаз, если смотреть на полные руки тётки с розой на груди: облупившийся красный лак, врезавшиеся в пальцы золотые кольца - и грязь под ногтями! Пальцы её супруга, заскорузлые, негнущиеся, заросшие редкими светлыми волосками, такого диссонанса не вызывают - они гармонично довершают образ, других рук у него попросту быть не могло!
Чуть подальше, за сиденьем супругов-дачников, расположились студенты - шумные, бесшабашные, несколько вымученно весёлые - видимо, и их утомила жара! Парни преувеличенно громко шутят, сыплют непонятными словечками, победно оглядываются, ухмыляясь недовольным взглядам попутчиков постарше, - им сам черт не брат и море по колено, видимо, сдали летнюю сессию, и впереди, наконец, отдых, и можно купаться в речке, спать вволю, отъедаться на мамкиных харчах! Девчонки преувеличенно громко хихикают - их тоже достала жара, духота и тряска, но и внимания хочется - вот мы какие, поглядите на нас!
Через проход от бабки, студентов и дачников, у окна, взгромоздив на колени потёртый портфель, примостился мужчина в костюме. Первое время он ещё держится чинно и прямо, но через пару станций сдаётся, ослабляет галстук, расстёгивает пиджак. Этому, пожалуй, хуже всех - в этакую жару да в таком наряде!
Напротив интеллигентного вида мужчины сидит бабушка с внуком. Она миниатюрная, аккуратненькая и суетливая - всё норовит вытереть внуку нос, поправить рубашечку, подтянуть сползший носочек. Внук - неповоротливый увалень лет девяти - вовсе не обращает на неё никакого внимания и оживляется только тогда, когда она, наконец, раскрывает полосатую тряпичную сумку, расстилает на коленях полотенце и выкладывает на него всякую снедь - булку с изюмом, вареные и заботливо очищенные яйца в целлофановом пакетике, бутерброды с маслом и колбасой, конфеты. В душном вагоне тут же начинает тошнотворно пахнуть всей этой едой, как в поезде дальнего следования, ну что ты будешь делать! - народ принимается возиться, морщась и оглядываясь, а мальчик уминает выложенные на полотенчико припасы.
Позади бабушки с внуком расположилась дама средних лет - модная стрижка, надменное лицо, светлый льняной костюм. Дама сидит, положив ногу на ногу, и ни на какого не смотрит - на лице у неё застыло выражение сдержанного удивления, будто она никак не может понять, что это она тут делает, кто все эти люди и куда запропостился её водитель. Тётка-дачница, для которой эта электричка - дом родной, знает, конечно, что дама ездит на ней частенько, и никакой водитель её не возит, и выражение лица у неё всегда то же самое, вот как сейчас, - но сегодня ей не до этого, она пилит мужа, позабывшего на огороде синюю лейку.
А вот интеллигентного вида мужчина ничего этого не знает - он поглядывает на даму, и она это, наконец, замечает - в конце концов, он тут единственный приличный человек! Перехватив его взгляд, она небрежно взбивает длинными пальцами причёску и отворачивается к окну.
Объявляют очередную станцию, электричка с лязгом и грохотом останавливается, открывается дверь. Народу на этой станции меньше, чем на предыдущих: в вагон заходят два увлеченно о чём-то спорящих старичка, человек шесть дачников и двое молодых людей самого современного вида - бороды, такие нелепые на мальчишеских лицах, очки, тщательно уложенные особенным образом подстриженные волосы. Эти не отрываются от своих планшетов - всё что-то разглядывают, пишут, показывают друг другу, кивают. Девочки-студентки поглядывают на них с интересом.
Электричка стоит ещё какое-то время, все располагаются, затем объявляют отправление. Свободными остаются два места - возле интеллигентного вида мужчины и бабки в тёмном платке. Даму в льняном костюме потеснили дачники - она буквально вжалась в окно, стараясь оказаться как можно дальше от этих вторгнувшихся в её мир неприятных людей.
Мужчина с портфелем поглядывает на неё сочувственно. Ему приходит в голову мысль предложить ей пересесть к нему, однако он не решается.
Электричка уже совсем было собирается тронуться, и двери вот-вот закроются, и бабка в тёмном платке вновь утирает лицо, а студенты возвращаются к преувеличенно весёлом беседе - вдвойне преувеличенной из-за появления соперников с бородами, очками и стрижками! - и тут в вагон входит ещё один пассажир, молодая девушка в светлом кружевном платье. Русые волосы собраны в свободную косу, на сгибе локтя корзинка, подмышкой - книга. Несмотря на жару девушка выглядит свежей, воздушной, лёгкой. На губах её играет задумчивая полуулыбка, ни к кому, собственно, не обращённая, а будто отвечающая её мыслям и хорошему настроению. Окинув вагон приветливым взглядом, девушка опускается на свободное место около бабушки в темном платке и, открыв книгу, погружается в чтение. Время от времени непослушная прядь светлых волос падает ей на глаза, и она неторопливо отводит её тонкими длинными пальцами. Бородатые программисты и шумные студенты подглядывают на неё с интересом, а студентки - с некоторой неприязнью. Интеллигентный мужчина с портфелем тоже время от времени бросает взгляд в её сторону и, точно решившись, снимает, наконец, измучивший его пиджак и расстёгивает две верхние пуговицы на рубашке. Дама в льняном костюме смотрит на него с неодобрением. Старички прекращают спорить и, обменявшись лукавыми взглядами, кивают другу другу, с удовольствием поглядывая на читающую пассажирку. Бабушка в темном платке, обтерев лицо и пожевав губами, кладёт на колени девушке крепкое румяное яблочко. Та поднимает глаза от книги и, сердечно поблагодарив старушку, с аппетитным хрустом откусывает яблоко. Почему-то этот хруст ни у кого не вызывает раздражения. Потеснившие женщину в льняном костюме дачники улыбаются добрыми улыбками. Мужчина, позабывший на огороде лейку, имеет неосторожность обернуться на источник всеобщего внимания и тут же получает от жены подзатыльник. Впрочем, пилит она его теперь потише, вполголоса - больно уж благодушная атмосфера установилась в вагоне, неудобно. Русоволосая девушка в кружевом платье переворачивает страницу, не замечая ничего вокруг. Электричка несётся вдаль, за окном мелькают аккуратные дачные домики, леса и деревеньки, и жара не кажется такой уж удручающей, а вагон - душным. Да и жизнь, в общем-то, прекрасна...