СЛУЧАЙ В СОЛИКАМСКЕ
История эта произошла в 1972 году. Я работал тогда в Пермской областной больнице №2 в городе Березники. В задачу больницы входило оказание консультативной помощи лечпрофучреждениям севера Пермской области. Вызывает меня главный врач Черепенин и предлагает съездить в город Соликамск (90 тысяч жителей) - тамошняя горбольница просит о консультации терапевта. Сел я в газик и поехал. От Березников до Соликамска расстояние всего 28 километров. Приехал. Встречают меня три врачихи, тетки лет за 40. Рассказывают о проблеме. Женщина 30 лет, обратилась к врачам неделю тому назад с жалобами на рвоту после еды. И лежит она теперь в терапевтическом стационаре в отдельной палате, видимо, как самая тяжелая больная. Она действительно в тяжелом состоянии. Ее рвет после каждого приема пищи, даже совсем маленького кусочка, и после питья тоже. Получается, что она не ест и не пьет больше недели. Это тяжелая рвота, женщину буквально выворачивает наизнанку. Ясное дело, налицо все признаки тяжелого водно-электролитного дисбаланса. Никто не знает в чем причина и не может ничем помочь - все принимаемые меры не дают результата. Между тем, рентген желудка не показал патологии, клиники поражения жёлчных и мочевых путей тоже нет. А больной становится все хуже... Приходим в палату. Врачихи смотрят на меня с недоверием - они просили серьезного консультанта, а перед ними салага 30 лет. К тому же не исключаю, что они со своим женским чутьем почуяли легкий аромат вчерашнего сабантуйчика. Ну ладно. Лежит женщина, худая, кожа землистая. Скулы обтянуты, щеки ввалились. Живот в эпигастрии втянут. Однако мягкий и безболезненный. В сознании, но слегка заторможена, что и неудивительно. На ЭКГ - синусный правильный ритм 80 в минуту, очаговой патологии нет. АД 90/60 мм, дыхание ритмичное, хрипов в легких нет. Раньше ничем не болела, настоящее состояние развилось на фоне полного здоровья. Она молчит, врачихи молчат. Я тоже помолчал, подумал... Думай не думай, а прежде всего надо исключать токсикоз беременности. Но врачи даже не заикнулись о беременности у молодой тридцатилетней женщины. Посмотрел я на неё и спрашиваю: «Дети у Вас есть?». «Да», - отвечает, - «у меня сыну 5 лет». И тогда я спрашиваю как бы между прочим: «А сейчас-то у Вас какой срок беременности?» И она мне так же спокойно отвечает: «Два месяца». Врачихи задвигались, на лицах у них появилось некоторое изумление. Что я и отметил со скрытым злорадством (А вы думали, я салага?). Этим трем теткам в голову не пришло, что больная может быть беременна, они даже не подумали в порядке формального сбора анамнеза спросить ее об этом. А ведь нас учили в институтах как проявляется токсикоз первой половины беременности: неукротимая рвота - главный признак этой патологии.
Выяснилось, что женщина даже не слышала о такой болезни и не обратилась к гинекологу, а сразу пошла к терапевтам. Я продиктовал заключение: «У больной токсикоз первой половины беременности, тяжелая форма. Лечение у гинеколога» и уехал. Ничего не сказал больше этим врачам. Даже не помню, сказали ли они мне хотя бы спасибо, им явно было стыдно. Потом я узнал, что больной сделали медицинский аборт.
СЛУЧАЙ В САНАТОРИИ
В начале 80-ых меня включили в состав комиссии по проверке подмосковных санаториев 4-го ГУ МЗ РСФСР. В конце апреля приехали мы в санаторий «Лесное озеро». Среди прочих задач я ежедневно читал архивные истории болезни уже выписанных пациентов. Попадается мне история болезни мальчишки 15 лет, который приехал в санаторий из областного города Кирова после операции по поводу врожденного порока сердца. Не помню, какой это был порок конкретно, но, судя по всему, - незаращение боталлова протока. Мальчик попал в этот закрытый ведомственный кардиологический санаторий не просто так - он, скорей всего, был сын или внук какого-то местного начальника. Состояние парнишки, судя по истории болезни, при поступлении было вполне удовлетворительное. И санаторий был хороший - бассейн, массаж, ФТЛ, терренкур - все там было. Вот только санаторий этот предназначен для взрослых больных, но отнюдь не для детей. Всеми возможностями санатория мальчику воспользоваться не удалось - уже на третий день у него повысилась температура до 39 градусов со всеми субъективными ощущениями соответственно. Доктора решили, что у парня грипп. Естественно, установили санэпидрежим. Через три дня температура держится. Врачи решили назначить антибиотики - для профилактики возможных осложнений у больного, только что перенесшего операцию на сердце. Вполне разумное решение. Только вот в ответ у мальчишки появилась кожная сыпь. Врачи дружно решили, что это - аллергическая реакция на антибиотик. Соответственно назначили антиаллергены типа супрастина и пр. Все это я читаю в истории болезни, которая состоит из дневников лечащего врача и ежедневных записей дежурных врачей. Но лучше парню не становится. Врачи бьются в истерике. Я открываю последнюю страницу. Там одна единственная запись: «Обход главного врача. Диагноз: корь». История болезни закрыта, мальчик переведен в местную инфекционный стационар. Спрашиваю главного врача, мужчину лет 60: «Как-то все эти записи странно выглядят?!». И он мне сказал: «Я слушал ежедневные отчеты дежурных врачей неделю подряд и, наконец, решил взглянуть на больного своими глазами. Смотрю - типичная коревая сыпь с типичной клиникой. И мальчишка никогда корью не болел и не привит». Вот и вся история. Не исключаю, что три женщины - дежурные и лечащие врачи - и сами корью не болели и дети у них тоже, и вообще они о такой болезни, работая всю жизнь в санатории, начисто забыли.