Что тебе сказать про Сахалин?
На острове хорошая погода........
Правда, тогда попал я по распределению не на Сахалин, а ближе к Северному полярному кругу, в аэропорт маленького поселка, служившего базой геологам и нефтяникам и торчавшим посреди тундры, как оловянный солдат, не сгибаясь под натиском штормового ветра и жестоких буранов. Та ещё погодка! Два месяца короткого лета, когда солнце сутками висит над головой. Потом сумрачные дни, долгая полярная ночь и снег, белым холодным одеялом укрывающий олений мох---ягель, ягоду морошку и чахлый кустарник. После учебы в училище на теплой Украине, где зимой иногда и дождь шел, прямо скажем не сахар. Но аэропланы, кхе, летают и в мороз и в метель, а посему, хочешь---не хочешь, натягивай теплый комбез, унты и бегом встречать очередной рейс с Большой земли. Под посвисты ветра с завистью смотри на загоревших где-нибудь в Сочи буровиков и находившихся по концертам и театрам больших городов бородатых геологов. А вместо них провожай, уставших за очередную вахту, их друзей и товарищей, плюющих по традиции на вечную мерзлоту перед посадкой и пьющих буфетные шампанское и водку прямо из горлышка. Наверное, это и есть одна из сторон романтики, но привыкал я к этому месту долго и трудно. Не скрою, порывался даже сбежать обратно в уютную Москву, поближе к родителям, друзьям и подружками. Тоска по дому медленно съедала меня и возможно бы доела окончательно, если бы не окружающие люди. Люди! Это, наверное, самое ценное, что есть у нас в жизни… а не какие-то там деньги, пацаны! Так-то вот.
Наш аэродром небольшой. Всего пять зданий, которые из бревен, которые просто утепленные металлоконструкции. Короткая, выложенная бетонными плитами взлетная полоса, да вертолетная площадка с двумя Ми-8 и отвалами из снега по краям. В главном корпусе --- начальство: начальник аэропорта, сменный инженер, диспетчер и врач. Слева, полузанесенная снегом гостиница, к счастью незаселенная приезжими и поэтому тихая, как дом родной.
Стараниями нашего коллектива, очень даже уютная и опрятная. По негласному уговору с начальником аэропорта, живем мы тут каждый в отдельном номере, обедаем и завтракаем в буфете зала ожидания, курим только в маленьком фойе или на воздухе (если погода летная), а на маленькой гостиничной кухне вечерами дуем чай или что покрепче. По обстоятельствам вобщем.
Правее от главного здания --- зал ожидания. Небольшой, конечно! Человек на десять. Но зато с буфетом! И его хозяйкой - Маришей, женщиной замужней и в «этом» плане строгой, любившей кормить нас до отвалу, и успевавшей за полчаса пересказать нам все новости, что слышала по радио.
Кабинет её мужа старлея Александра Васильевича, местного участкового, располагается тут же в пристройке. Времени ему вечно не хватает. В тиши своей комнатки он разбирает жалобы местных жителей, строчит отчеты начальству или готовит очередной рейд народной дружины в поселке, что удален от нас всего на три километра. Кстати, поселок маленький, домов сорок. Живут там больше геологи, местное буровое начальство и наши женатики, но проблем в нем, как в большом городе. Всякое случается.
Чуть поодаль домик радиостанции и метеобюро. Заправляет там мой хороший приятель Миша Игнатов. «Человек принципа», как он себя называет. Не могу сказать, что это помогает ему в жизни, хотя, наверное, и не мешает. Но если и мешает, то только нам, тем, кто с ним работает.
И уж совсем на отшибе --- наша, как мы ее зовем, «избушка без ножек», заваленная под самую крышу снегом. (Почему без ножек? Дык, отморозились ножки-то!) И ещё ангар из рифленого железа. В избушке мы греемся и отдыхаем во время смены, а в ангаре работаем. Ангар это и гараж, где стоит наша нехитрая техника, и ещё склад необходимых вещей для обслуживания самолетов --- сердце, руки и ноги нашего аэродрома. Не густо, в общем-то, у нас тут, но функционируем, те есть, работу свою делаем, несмотря на тоскливый вой вьюги и бьющих в железную крышу снежных зарядов.
---Белов!---окликнул меня утром в коридоре длинной и теплой гостиницы Павел Иванович Краснов.---Ты сегодня, в какую смену?
---В первую, Пал Иваныч! Вы же знаете!
---Ах, да! Прости Алексей, забыл за делами, --- он глянул сквозь замершее стекло окна на градусник. --- Опять тридцать пять! Терпимо.
Пал Иваныч, мужик лет пятидесяти, усатый как морж и румяный будто пирожок, какими угощает наш маленький коллектив его жена Ирина Сергеевна, - начальник аэропорта.
А в нашу глушь, что б вы знали, едут по распределению не только такие романтики как я или Пал Иваныч, но полные профаны вроде Лупонина в погоне за «длинным». Так что приходится отдуваться всем за всех. За себя, за него и за того парня. В общем, закрывать собой некомплект в обслуживающем персонале аэродрома и ввиду нехватки женского общества, вечерами пить неразбавленный спирт и бренчать на старой гитаре Игнатова, предаваясь мечтам об отпуске на Большую землю. К чему я? Да сейчас поймете.
---Так, Алексей,--- вновь повернулся ко мне Иваныч.--- Придется тебе и во вторую поработать, у Лупонина температура под сорок.--- Он посмотрел в свой планшет и добавил.--- Ну да ничего, рейсов только два будет: Ан-24 из Якутска в 22.30, и транзит из Тикси, но этот будет под утро. Справитесь вдвоем с Гошей! Я уверен.
Вторая – это ночная, «кладбищенская»!
---Пал Иваныч!---взмолился я.---Так сегодня же Новый год! В клубе, в поселке – вечер, танцы. Лупонин гад, специально заболел!
---Ну, ведь не последний Новый год в твоей жизни, правда? Тебе сколько? 23? Как дочери моей. У вас молодых вся жизнь впереди, напразднуешься ещё. А с Лупониным сами разбирайтесь, но у него справка от Елены Федоровны есть! И вот ещё что, Ляксей... не хорошо так, про товарища думать.
Про товарища! Какой он мне товарищ? Сволочь! Елене, доктору нашему, конфеты московские из бортпитания таскает пачками, да ночует у неё иногда, паскуда. Вот в Новый год она ему справку и сделала, чтоб одной не скучать. Это ж дураку ясно! А нам с Гошкой Мовчаном два борта встречать. Пока встретишь, пока заправишь, пока экипаж в гостиницу на тягаче отвезешь, пока то да пока сё.... Вот и выходит, что плясать нам с ним ровно в полночь под бортовыми огнями, а не под ёлкой. Он у одного шасси, я у другого. Эх, а по телеку ребята будут Новогодний огонёк смотреть, певиц-артистов, хохотать до упаду и, тыча в экран пальцами, обсуждать фигуры девиц. А после в клуб пойдут. Танцы, музыка, веселье!
Но вслух я, конечно, этого не произнес. Не стоило Пал Иваныча в это дело посвящать, сами разберемся.
---Ну что молчишь?---оторвался он от бумаг.---Иль сказать нечего?
---Сделаем, Пал Иваныч, --- чертыхаясь про себя, бодро отозвался я. --- Все по регламенту, как учили!
---Ну и молодца!---хлопнул меня по плечу Иваныч.---Да вот ещё что, утром как транзит проводите, приходите в гости оба. Ирин Сергевна такие пироги намесила... языки проглотите! Ну и коньячку выпьем, есть у меня заветный, французский... Договорились?
---Заскочим, конечно!---ответил я, и мы разошлись в разные стороны.
Живем мы тут, как вы, наверное, догадались, практически одной семьей. Да и нельзя тут по-иному. Север человека насквозь видит.
Когда я, натянув меховой капюшон и рукавицы, выскочил на улицу, метель бесцеремонно швырнула мне в лицо пригоршню ледяных кристаллов, которые народ тут называет простым русским словом «снег». Люди, какой это снег!? Алмазная крошка мягче и нежнее, чем этот снег. Ого! А холодно! Впрочем, тут всегда холодно. Даже в летний месяц на земле лучше не валяться, что бы, чего доброго, не простыть. Хотя местные и говорят ---тундра лечит и греет, но не сообщают как. А сами-то все больше лечатся таблетками у Елены Федоровны в медпункте или в буфете у Марины водкой.
Так вот, я остановился на протоптанной у гостиницы тропке и попытался прикурить. Отвернувшись от порывистого ветра, и закрывая пламя зажигалки мгновенно одеревеневшими руками, я безуспешно пыхтел «примой».
---Ай-яяя! Алешка!---услышал я за спиной. Обернувшись на голос и щурясь от летящего в лицо со скоростью птицы снега, я увидел оленью упряжку и восседающего на ней Ивана Иванова, местного жителя в богато расшитой парке, эвенка по происхождению.
---Садися ко мне, паря!---улыбнулся Иван.---Мой олешка шибко скорый. Ужо быстро доедем.
Вообще олени тут не редкость, дикие, домашние, любые. Частенько нам приходиться гонять их с посадочной полосы, чтоб чего не вышло. Вот этим и занимался Иван, штатный аэродромный пастух и охотник.
---Ай, Алешка! Новый год, однако! В клубе, в поселке праздник случится. С окрестных стойбищ девки наедут! Жениться буду!
---Да женись!---смеясь, крикнул я ему сквозь пургу, усаживаясь на легкие сани.
---Ёй, гур-гур!---он ткнул длинным шестом упряжку оленей, и мы понеслись к ангару сквозь метель.---А я, однако, в поселок ёлку привез. К Медвежьему кряжу, ездил давича!--- обернулся он и проорал мне в лицо.
Это ж 20 верст в одну сторону! Да, действительно --- однако! Разговаривать Иван любил. И петь, кстати, тоже умел. Как он говорил --- в дороге без песни, что в чуме без бабы.
---Эй, Лешка! Что не женишься? Женись на нашей бабе! Найдем тебе самую красивую в тундре. Чум поставим, оленей пасти будешь, детей растить. Песец в нашей тундре хорош! Пойдем на охоту, жене шубу справишь! Лучшую в округе!
---Не могу, Иван!---отмахивался я.---Невеста у меня в Москве есть.
---Эй-йо! Невеста, как собака --- ласку любит! Ей песни петь надо, соболя дарить!---заворачивая оленей к нашей избушке, крикнул он.---А ты только бумагу посылаешь! Не ждет она тебя, однако, сердце так мне говорит.
Что не ждет, это я и сам давно знаю. Уже полгода как замуж вышла. Да я и не надеялся, что ждать будет. Бывает.
---Кончай контрреволюционную агитацию,---сказал я ему,--- не до невест мне!
---Ай, нехорошо, однако!---остановив нарты у ангара, сказал он.---Нехорошо! Молодой парень и так думать. Давай к шаману тебя отвезу! Лечить тебя станет. Будешь как молодой олешка…
---Спасибо, Иван!--- я слез с санок и обернувшись к нему, спросил,--- А дочка у шамана есть?
---Жена есть! Старый баба! Тебе не понравится, однако, --- крикнул он на полном серьезе.
---Тогда не поеду! --- махнул я рукавицей. --- Мы сегодня с Гошкой в ночь идем! Заезжай!
---Ай, плохо! Старый год уходит – обижать нельзя, проводить надоть, новый тоже встретить! Удачи в охоте не будет!--- мы орали друг другу сквозь ветер.
---Так заедешь или нет? --- крикнул я.
Он кивнул и, огрев оленей своей палкой, унесся в метель.
---Здорова, работяга!--- заходя в пристройку ангара, гаркнул я.
Серёга Пименов у своего верстака даже не обернулся. Поднял лишь руку с паяльником.
---Никак самогонный аппарат заканчиваешь?--- сказал я, отряхиваясь от снега.
---И спирта с вас хватит,--- буркнул он и, щелкнув клавишей на японском магнитофоне, включил Пугачеву.
---Серый! Ты фанат?
Пименов кивнул, продолжая дымить паяльником. К разговору он был не расположен. Наверное, всю ночную смену паял, черт, и слушал Алку.
Мои скромные обязанности сегодня заключались в том, что бы время от времени прогревать огромный тягач «Краз», передвижную электроустановку на базе «Урала», топливозаправщик, и подогреватель – тот, который греет салон самолета, когда он стоит на земле, а так же проверять их рабочее состояние. Ну и естественно, по прибытии рейсов крутить баранки у этих машин, ремонтировать их и держать полностью заправленными. Поскольку нас таких тут только двое – я и Лупонин, а самолетов раз-два в неделю, то вся работа сводится к проверке и ремонту техники. Однако есть агрегат, который работает больше всех, больше всех ломается и треплет нам нервы, но он самый нужный и полезный в аэродромном хозяйстве. Это трактор, с огромным плугом и лохматой щеткой. Без него, сами понимаете, аэропорт не примет ни один борт.
---Машины грел? --- спросил я у Серёги. Он – «слон», то есть техник по самолетам, но, следуя указанию руководства, во время дежурства греет наши машины. А я помогаю ему вешать заглушки на двигатели, заправлять керосин и проверять системы. Такая вот взаимовыручка у нас.
Пименов оторвался от своего дела и хмуро посмотрел на меня красными от бессонницы глазами.
---Понял не дурак! --- ответил я и пошел в ангар через маленькую дверь.
Капоты у всех машин были теплые, а в воздухе пованивало отработанными газами. Молодец Серж, с таким не пропадешь, подумал я и пошел проверять баки. Выехать из ангара и заглохнуть? Ну, нет, только не это! Однако мое веселое настроение сменилось недоумением и злостью, когда в «Урале» я не обнаружил половины бензина. Нет, бывало, что мы давали участковому горючку, иногда в котельную поселка солярку или выделяли технический спирт геологам, но это все было официально и по распоряжению Пал Иваныча. Посмотрев на планшет с дневным заданием и приказами, висящий на стене, я не обнаружил никакой записки на этот счет.
---Серега! --- я ворвался обратно, --- где бензин с АПА?
Пименов бросил паяльник и обернулся:
---Так Лупонин сказал, что нужно для поселка и слил!
---Сам?
---Ну!…
---А бумагу от Иваныча приносил?
---Что-то показывал…
---А что ж её мне не оставил!?
---А я знаю? Чего ты на меня орешь!? --- взорвался он, --- Это ваша богадельня!
Ай да Лупонин, вот падла! Ну ладно, его долги растут. Я решил пока начальству не докладывать, а поговорить с ним лично и залез под капот «Урала» сменить свечи, аккуратно уложенные пройдохой Лупониным на крыло. Руки под капотом приятно согревались теплом от двигателя, и работа была в удовольствие.
---Эй, Леха! --- минут через пять Серега высунулся в дверь, --- Я спать пошел!
---Давай!
---В клуб придешь? --- поинтересовался он.
---Какой, на фиг, клуб? --- зло сказал я, усаживаясь на высоком крыле
машины, --- у Лупонина ветрянка, слыхал? Из туалета не выходит!
---А разве ветрянка у взрослых бывает? --- изумился Сергей.
---А то! Если бензин жрать в таких количествах!
---Да ладно врать-то! --- Серега усмехнулся.
---А куда ж он делся? Полбака! Вчера только полный был.
---Черт его знает!---пожал плечами Сергей.--- Пришел, завел и уехал! Сказал, Иваныч в курсе.
---Ладно, разберемся!--- сказал я и вновь полез под капот. Серега ушел.
Часа в два я пошел обедать, точнее поехал на тягаче. Пурга утихла, но небо было затянуто серой пеленой. Недалеко от стоянки Ми-8 дорогу мне пересек Иван со своей оленьей упряжкой. Не удержавшись от хулиганства, я нажал на воздушный сигнал, резкий и пронзительный. Иван сердито махнул на меня палкой и промчался мимо.
Есть ли удовольствие большее, чем ощущение безнаказанности и силы? Наверное, нет! Мощный мотор мерно урчит под длинным капотом, отделяющим тебя от ровного снежного поля, а ты сидишь в двух метрах над землей и огромные колеса, зарываясь на три четверти, послушно рвут девственную белизну простыни северного простора. Смотришь назад в зеркало и видишь, как снег огромными валами раздается в стороны от этой железной силы. Руль–штурвал, большой и послушный, я держу широко расставленными руками, ору при этом какую-то песню и подпрыгиваю на мягком сидении. Ощущение такое, будто я правлю большим зверем! На перегазовках, когда включаешь пониженную передачу, столб черного дыма вырывается из глушителя и упоительно ревет сильный дизель! А еще можно нарезать петли и восьмерки и тогда, когда тягач пересекает отвалы снега, чувствуется мягкий толчок сопротивления. Но машина плавно переваливается с боку на бок и вновь режет пушистый снег…
Тут у меня есть рация, однако! А то, что я вытворяю на поле видно с невысокой башни контроля и конечно Пал Иваныч, спустя какое-то время, вызывает меня и угрожает лишением премии, обеда и отлучением от пирогов Ирин Сергевны. На премию и обед я еще могу плюнуть, но на пироги никогда! Поэтому остальной путь я проделываю чинно, спокойно и, наконец, торможу у буфета.
В буфете тихо и пусто, все уже пообедали.
---Алексей! --- Марина вышла из-за перегородки, --- обед у нас с двенадцати до часу!
---Да ладно тебе, Марин, --- я делаю невинный взгляд, --- заработался я.
---Будешь, теперь, есть холодное!--- строго говорит она.
---Буду!--- киваю я и беру поднос.
Она подает мне тарелку с дымящимся борщом и следом протягивает второе.
Я сажусь за ближайший столик и начинаю есть.
---Лёх? --- Марина, скрестив руки под грудью, облокачивается на стойку, --- на Новогодний вечер в клуб-то пойдешь?
---Чего я там забыл? --- хмуро спрашиваю я, обжигаясь борщем, --- музыки и так полно.
---Да тут спрашивали про тебя…
---Пал Иваныч?--- отодвигая, пустую тарелку и, налегая на второе, валяю дурака я.
---Ага! Она самая! --- Марина любит эти наши разговоры, с шутками и недомолвками, --- черненькая такая, из геологоразведки.
---Флуфа у неня нефу! --- полкотлеты мешают мне вести беседу.
---А причем тут слух?
---Так как же я на танцы пойду? Я в ритм не попаду…
---В ритм вы всегда попадаете, --- Марина явно недовольна, --- кобели проклятые!
Вот что значит муж участковый! Все его жена знает, а что не знает, то дедуктивным методом определит.
---Марин! Ты чего, адвокат?
---Вот что милдруг, ты девчонке мозги не пудри,--- она оторвалась от стойки и как бы случайно взяла в руки тяжелый половник, --- Ни стыда у тебя, ни совести!
---Вообще-то у меня уже есть один сват – Иван, --- сказал я, доедая котлету и обдумывая каждое слово, --- Так что если и ты по поводу женить меня, то это к нему. Я ему это дело перепоручил.
---Так придешь? --- с тоской спросила она, --- ждет ведь!
---Нет, --- сказал я, --- не приду. Сегодня в ночь за Лупонина выхожу.
---Как за Лупонина? --- Глаза Марины становятся шире тарелки из-под
первого, --- отгул, что ли у него?
---Отгул, --- киваю я, --- по болезни Боткина!
---Боткина!? --- она нервно дергает плечом, --- он же сегодня обедал! Заразы нанес, наверное!
---Точно! Зараза он и есть!--- я встаю и отношу тарелки.
---Что Ниночке сказать?
---Скажи, мол, Лёха в карантине, кланяться велел! --- одеваясь, отвечаю я, и ухожу.
Ниночка, девушка из штаба нефтяников, и какая-то родня большой шишки из Якутска, вдруг взялась за меня всерьез. Сначала были робкие взоры и взмахи пушистых ресниц в мою сторону во время обедов у Марины, а затем мы как-то оказались за одним столиком, и у неё упала ложка. Мне пришлось принести ей новую. Потом, вдруг, меня приглашают на чей-то «день варенья» и я опять оказываюсь рядом с ней за столом. Приходится ухаживать и лить ей в стакан шампанское. Чем дальше, тем больше! Танцевали мы опять вместе. Как-то так случилось, что все распались на пары, и я вновь оказался в поле её чар. А поздней ночью мы целовались в темноте коридора и прижимались друг к другу с каким-то детским исступлением, пока нас не спугнул комендант их общежития. Двух комсомольцев. Запершись в её маленькой комнатке, мы смеялись над этим забавным происшествием. Нет, правда, было весело, когда старик преследовал нас по темной лестнице, светя нам вслед фонариком. Мы постояли у двери, прислушиваясь и тая дыхание. Когда он, ворча, ушел, я привлек её к себе и жадно поцеловал. Она ответила. В общем, ушел я от неё утром, чувствуя себя довольно паршиво. Воспользовался слабостью беззащитной девчонки и глупо, в конце концов, себя повел – дал ей повод для надежды. Хорошо хоть, что она в поселке живет, а не в нашей гостинице!…
Накинув куртку, я вышел из здания на мороз и увидел бодро шагавшего в сторону главного здания Лупонина. Заметив меня, он сбавил темп, как-то согнулся и постарался увильнуть от встречи.
---Лупонин! --- окликнул я его. Эффекта – ноль!
---Лупонин! --- я перемахнул через сугроб и схватил его за рукав. --- Стой, разговор есть!
---А, это ты? --- он хмуро глянул мне в глаза, --- Чего тебе?
---Никак на прививку идешь? --- усмехнулся я и, достав сигареты, закурил.
---Тебе-то что?
---Куда бензин слил?
---Какой бензин? --- он выглядел изумленным.
---Такой…бензин! 95-й из бака.
---Не понимаю.
---Серега сказал, что ты машину брал и ездил в поселок.
---Когда?
---Что ты, как дурачок-то, заладил «не понимаю, когда…» Все ты знаешь и все помнишь.
Он развернулся и пошел по тропке. Но я уже завелся и рванул его за капюшон куртки.
---Воруешь, значит?
---Отвали, Белый, – так меня в училище прозывали.
---Конечно, отвалю! Прямо тут тебе сейчас! --- и мы сцепились как Ивановы псы у чума.
Он был выше меня и тяжелее, но за мною была правда и упорство! Поэтому мы возились в снегу минут десять, пока грозный окрик нас не остановил:
---На пятнадцать суток захотели!?
Участковый встал над нами как Брежнев на мавзолее.
---Вы что!? Очумели оба что ли!?
---Это он все… --- Лупонин вытирал кровь из носа.
---Подлец ты, Вова! --- я приложил холодный снег к глазу.
---Разошлись быстро, мелюзга, в разные стороны! --- Александр Васильевич был явно зол на нас, --- У меня дел, что ли нет, что бы ещё одно заводить на вас? Доложу вашему начальству! Пусть с вами, дураками, голову сам ломает, премий лишает, отгулов… Но! Еще раз увижу такое, оба пожалеете, что на свет родились!
Вот такой у нас тут участковый! Строг, но справедлив! Не поспоришь с таким, да и честно сказать, себе дороже будет. Все местные это знают… Однако, ладно! Я тут с вами все болтаю, болтаю…а работать кто будет? Пушкин? Может, позже и ещё что-то расскажу, но мою ближнюю перспективу вы знаете…