Основано на реальных событиях
Юбка намокла и тяжело била по ногам, идти было трудно. Сил уже почти не осталось, ноги не хотели слушаться.
- Николай, давай немного отдохнем, - тихонько попросила Тоня.
Парень оглянулся. Девушка была уставшая и беспомощная. Стало жаль ее, но он прогонял прочь, нахлынувшие чувства.
- Вот дойдем до того перелеска, там и отдохнем.
И вновь зашагал впереди, слыша за спиной ее шаги.
Нужно было торопиться, места эти ему знакомы. Еще каких-нибудь километров двадцать пройти, и покажется его родная деревня. А там... О том, что будет там, парень не думал, старался не думать, хотелось поскорее добраться до дома. Но Антонина права, нужно отдохнуть, и так уже прошли немало, ноги болели, спина ныла от напряжения. Да и последствия контузии давали о себе знать.
Перешли поле и вошли в лесок. Нужно где-то найти укромное местечко, чтобы отдохнуть, поспать хоть немного, может быть, что-то удастся поесть. Последние несколько дней они почти ничего не ели. В деревни заходить боялись, обходили их стороной, в лес тоже старались не заходить, в страхе заблудиться и потерять дорогу.
Так и шли вдоль дороги, но в стороне, опасаясь, что их увидят.
- Смотри, вот сена стожок, давай здесь спрячемся.
Руками раскопали лаз. От напряжения выступил пот, но оба знали, что сейчас будет долгожданный отдых.
Забрались внутрь, постарались закрыть отверстие. Темно, но тепло. Разморились, глаза закрылись сами собой.
- Отдохнем немного, потом подумаем, что дальше делать будем.
Сколько они проспали, Николай не знал. Он проснулся первым. Девушка спала, посапывая во сне. Он не стал ее будить. Хорошо, что спит, он должен еще раз все обдумать. А она только мешать будет.
Совсем рядом его деревня, туда-то он и направляется. А Тоня? Он уже говорил ей, что хорошо бы, чтоб она к своим родным шла, но не так просто было уговорить эту упрямую девчонку. Любовь. Какая любовь?
У него жена с сыном в деревне остались. Как он ее домой приведет? Нет, этого делать нельзя. Ах, Антонина?
Хороша девка, ничего не скажешь, невысокая, коренастая, глаза карие, посмотрит, кажется, что в самое сердце заглядывает. Косища за спиной толстая, почти до самого пояса. Хороша. В любви горячая, ненасытная. А вот придется с нею расстаться. Семья дороже. Спасибо ей, не дала ему погибнуть. Когда выбирались из Вяземского котла, то контужен он был, так девчонка его практически на себе несколько километров тащила. Все приговаривала, что от смерти ушли, значит, теперь жить долго будут. Сколько там полегло в котле этом проклятом, страшно вспомнить. А потом по лесам вместе пробирались. Николай, когда легче стало, сразу решил к дому отправиться. Там семья, родители остались, жена, дети, не дадут пропасть ему. Вот тогда бы девчонку от себя оттолкнуть, как с нею в деревне показаться? Но страшно стало, сможет ли один в лесу выжить. Хорошо, когда живая душа рядом. А она, странное дело, влюбилась в него, планы всю дорогу строила, как они из леса выйдут, в какой-нибудь деревеньке останутся, от этой войны проклятой и немцев поганых подальше, как жить начнут. Смалодушничал Николай тогда, не рассказал всей правды, побоялся, что она его одного в лесу бросит. С нее стало бы, вон какая отчаянная. Восемнадцать всего, а на войну сама пошла. Санитаркой была, солдатиков раненых вытаскивала. Под пулями по полям как молния носилась, казалось, что и страха у нее нет. А потом к пулемету пристрастилась. Говорит, что еще в детстве фильм про Чапаева смотрела, так ей хотелось быть похожей на Анку-пулеметчицу. Рассказывала про свою деревню в Смоленской области, про родителей, про братьев и сестер.
Николай спрашивал:
- Все у вас такие же отчаянные, как и ты?
Она только смеялась в ответ:
- Что ты, я ж трусиха была. Помню, пришла в школу, учительница спрашивает как зовут, фамилию назвать просит. А у меня от страха язык к горлу прилип. Опустила глаза, слезы накатились, молчу. Дети стали кричать:
- Да это ж Тоська Михайлова.
Так и записали меня. А на самом деле Михаил отец мой, по отцу, фамилию получила. Так и оказалось, что все в нашей семье Макаровы, а я Михайлова.
Отчаянной потом стала, когда в Москву к тетке поехала. Многие у нас из деревни в город подались, вот и я следом. Только недолго жить в городе пришлось, война проклятая.
Выглянул Николай, светает. Нужно в путь трогаться. Решил один уйти, пусть спит, так слез меньше. Проснется, сама поймет, что разошлись их пути, к своим возвращаться нужно.
Но не получилось у него так, как он сделать задумал. Стал наружу выбираться, да нечаянно разбудил подругу.
- Ты куда? Идти пора?
Девушка зевнула и тоже стала выбираться из стожка.
- Тонь, знаешь. – парень старался не смотреть в ее глаза, - ты возвращайся к своим, или в лес к партизанам отправляйся. Не могу я тебя взять с собой, у меня семья там, жена и дети, что я им скажу?
- Коля, как семья? Ты ж мне говорил, что я твоя жена?
- Так и была ты мне женой, только военной. А воевать больше не хочу, хочу тихо жить. Ты прости меня, Тонюшка. Иди с богом, не поминай лихом.
Он за плечи развернул девушку в обратную сторону, легонько подтолкнул в спину. А сам быстро, не оборачиваясь, пошел прочь.
Подтолкнул казалось легонько, но девушка не удержалась на ногах и упала. Пока встала и осмотрелась, ее спутник уже скрылся за деревьями.
Что делать? Бежать следом? Кричать? Плакать? Просить, чтобы взял с собой? Сколько ночей она разделила с ним? Не он ли жарко обнимал и целовал ее? Не он ли говорил слова ласковые? Как так можно?
Обида захлестнула настолько, что чуть не заплакала. Какая еще жена? Я его жена. Фронтовая? Пусть и так. Вот пойду в его деревню, найду его, а там посмотрим, кого из нас выберет, с кем останется.
Вытерла слезы и пошла следом. Мокрая юбка за ночь не просохла, мешала идти, била по ногам. И только сейчас девушка поняла, что не знает куда идти, названия своей деревни парень ей так и не сказал.
«Не так уж их и много, - решила она, - в каждую заходить стану, найду, все равно найду. Главное, что фамилию я его знаю - Федчук».
Несколько домов обошла Антонина, но никто таких не знал, смотрели на девушку недоверчиво, уходили прочь, закрывая дверь. Не сдавалась, шла все дальше и дальше. Так и попала она в деревню Красный Колодец, там встретила женщину добрую, отзывчивую.
- Что ж ты, девонька, одна бродишь? Сама видишь, времена какие настали.
Впустила к себе, напоила чаем, выслушала печальную историю жизни. Осталась Тоня у нее. Но не все так просто. Она по деревне ходит, у мужиков про Федчука расспрашивает.
Хозяйка убеждала Тоню бежать отсюда, пока возможность есть, ведь тут неподалеку немцы такое сотворили – республику свою создали, назвали ее Локотской, по названию села Локоть. А руководит этой страшной неметчиной на земле брянской Константин Воскобойник,а Бронька Каминский в запах у него ходит. А дела у них там страшные, суд свой, свой, но самое страшное, что людей расстреливают: красноармейцев, партизан, которых поймать смогли, семьи партизанские, евреев, да и всех чернявых, кто на евреев похож.
- Нет, не пойду, - отвечает Антонина, - Николая найти хочу, нет мне без него жизни.
- Ох и лихая ж ты дивчина, - удивлялась хозяйка, - лихо раньше тебя уродилось.
- Может и раньше моего уродилось, но Коля его разбудил, не могу унять его.
Не зря хозяйка девушку предупреждала, попалась она все-таки в руки полицаев. Привезли они ее в Локоть, надругались над ней, а потом выбор предложили: у нас остаешься или на небо отправляешься?
Смотрит она на них, свои же, русские, а жалости в них нет, доброты ни капельки не осталось. Плакала всю ночь, болело тело, а еще больше болела душа. Эх, зря она за Николаем по лесам брянским шагала, зря его словам верила. Нужно было не жалеть его, а бросить еще там, на Смоленщине, как он ее бросил здесь.
Толком не спала она, думала, думала, а утром и выдала:
- У вас в Локте остаюсь, теперь я с вами.
И потянулись дни на ночи похожие. От криков расстреливаемых в голове шум не прекращался, руки тряслись.
- А ты выпей, - наливали ей парни в форме, протягивали стакан водки, - выпей, легче станет.
Легче не стало, притупилось все человеческое, что было в ней. Ходит, смотрит, все видит, не все понимает.
И вдруг увидела пулемет. «Так это он строчит каждый день ровно в десять!», - подумала она. Подошла ближе.
- Интересно? – спросил здоровенный рыжий парень, который чистил орудие. - Хочешь пульнуть? Не забоишься?
- Не пугливая я, - отвечала девушка, - да и стреляла как-то, приходилось.
Завтра приходи, проверим, пугливая или нет.
Утром, когда стрелки на часах подходили к десяти, вдруг одолел страх. Зачем согласилась, хотела смелой казаться?
- Выпей, - протянул стакан водки рыжий.
Но стакан не помог, сама попросила еще. А потом…
Упор лежа, пулемет перед собой, рука на гашетке и строчка огня. Она и не видела, как падали люди, в которых она стреляла. А она все стреляла и стреляла много дней подряд. Теперь она уже не чувствовала себя смелой Анкой, помогающей Чапаеву в бою с белогвардейцами, она вообще ничего не чувствовала.
***
Прошло почти двадцать лет, прежде чем нашли женщину, которую народ запомнил как Тоньку-пулеметчицу. Она жила на территории Белоруссии, вышла замуж, растила дочерей, висела на доске почета, считалась ветераном Великой Отечественной войны. Никому, ни мужу, ни детям не говорила она о своем грязном прошлом.
В этой ничем неприметной женщине никто не мог увидеть лихую пулеметчицу, свое лихо она запрятала далеко-далеко.
Антонину Макарову по решению суда растеряли. Муж и дети уехали в другой город, они не могли понять поступок их жены и матери. Лихо победило, оно убило в девушке все женское, сделав из нее палача.
январь-февраль 2020