Романтики по неволе.
Колёсный трактор МТЗ-80 рыча двигателем, полз по заросшей кустами сибирской тайге распугивая её живность. Тракторист Фомич выбирал дорогу поровней, минуя камни и ямы. В густом, молодом ельнике ещё местами лежал снег, но яркое, весёлое солнышко уже пригревало по летнему.
Вспугнутые краснобровые глухари клевавшие на дороге мелкие камушки, недовольно разлетались в глубь необъятной тайги. В ёлках перелетев с дерева на дерево посвистывали рябчики. Полосатые бурундучки по спирали поднимались по толстым кедрам и соснам, маневрируя пушистым хвостиком. В кроне большой сосны гонялись друг за другом три чёрных белки, не замечая опасности.
Плавно, раскрыв широкие, белые крылья к ним бесшумно приближалась полярная сова. Заигравшиеся белки поздно заметили опасность. Две из них спрятались за ствол сосны спускаясь вниз к дуплу. Третья замешкалась и хотела перепрыгнуть на соседнее дерево, оттолкнулась своими упругими лапками от ветки и…. Опуститься ей на намеченную ветку уже было не суждено. Сова точно рассчитанным маневром высшего пилотажа, остановилась в воздухе над пролетающей неудачницей, схватила её и с добычей продолжила свой путь.
Сзади трактора, крутясь на камнях и кочках, со скрипом вихлял из стороны в сторону прицеп на колёсах. Непривычные к такому транспорту сорокалетний Григорий с Киева и молодой Николай с города на Неве, Ленинграда, тряслись в прицепе. С продолжительного бодуна, голова у обоих делала бо-бо, их малость мутило от затянувшейся недельной попойки….
Крымский татарин Руслан, мирно посапывал себе в давно не чёсанную и не мытую бороду на одном из матрасов разложенном на лапнике пихты настеленном в прицепе. Зудящие комары и мелкий, но кусучий гнус, недовольные недельным перегаром, лёгким облачком вились над ним.
Гриша, Увидев летящую сову, схватил своё ружьё, вскочил, вставил на удивление самому себе ловко патрон, но взвести курок не успел, выстрела не последовало. Приоткрывший глаз Руслан, мгновенно оценив обстановку, резко ударил его ногой выше колена. Прицеп подпрыгнул на камне и вильнул в сторону. Стрелок потеряв равновесие не удержался, выронил ружьё, и сделав кульбит, вылетел через задний борт на дорогу. Трактор как ни в чём не бывало продолжал свой путь. Фомич не заметил потери бойца и трактор тихонько тащился урча. Гриша заорал отборным матом не столько от боли, сколько от страха и обиды, что трактор уедет без него, и что себе позволяет этот нечёсаный «турок». Через сотню метров трактор остановился, неудачник-стрелок прихрамывая догнал трактор и недовольный, матерясь, залез в кузов прицепа.
– Варежку закрой! – спокойно сказал сонный Руслан. - Это тебе первый урок; - никогда не стреляй в то, что тебе не надо. Ты что, сову собрался есть? Ведь посмотришь, выбросишь, а она пользу лесу приносит, сотни полёвок да мышей уничтожает, а для еды не годится. Понятно говорю!? – нравоучительно говорил обросший щетиной вздымщик. – Усёк суть? Природу беречь надо! – Зевнул и как ни в чём не бывало лёг на матрас, презрительно отвернувшись от "новобранцев", к стенке переднего борта прицепа.
Опозоренный «охотник» Гриша в растерянности сел, взял ружьё, патрона в нём уже не было, (Руслан уже успел разрядить его). Отложил его подальше и до конца дороги даже не помышлял открывать бездумную стрельбу. Он обиженно ковырялся в своём чемодане, чем бы заесть такую обиду, ну не своими же соплями. Вытащил кольцо колбасы и хлеб, и вопросительно уставился на Коляна.
Николай созерцал эту картину со своей точки зрения, «Пельмени с медвежатиной ещё не переварились, а Гришка-придурок совятины уже захотел под водочку. Да-а! Дай дураку ружьё, он и по мышам стрельбу откроет.»
- Кстати, может нам по грамульке пропустить, а то что-то скучно мы сидим? – пытаясь разрядить обстановку заявил он, увидев колбасу и хлеб – Сейчас кружки достану - и он полез в свой рюкзак. Ящик водки, купленный по настойчивым убеждениям небритого вздымщика, стоял рядом весело позвякивая бутылками.
Запотевшая бутылка и стаканы, соблазнительно цынькнули местным хрустальным звоном и легли рядом с закусью. Гриша, утирая нос рукавом новой телогрейки, вытащил ножик «раскладушку» и начал резать колбасу аккуратными кусочками. Хлеб со столовки уже был порезан. Потом подумав, вытащил ещё пол-литровую банку маринованных огурчиков и тоже её открыл. «Классически» сервированный по таёжному стол был готов.
- Руслан, стол готов, хорош дрыхнуть, давай вздрогнем! – громко сказал Колян, - Хватит бока мять, глянь природа-то какая, а запах, обалдеть!? У нас в Питере такого нет, там больше помойкой пахнет, да плесенью. А тут, - он привстал на коленях и глубоко вздохнул… Благодать!
Руслан перевернулся на другой бок и оценив обстановку протёр глаза, сел. «Ну чего сидим? Наливай!» – сонно сказал он и взял стакан. Взяли и Колян с Гришей стаканы и питерский неунывающий парнишка аккуратно разлил горячительное. Гриша обиженно посмотрел на дикого «турка», но промолчал. Николай же, весело улыбаясь обоим, предложил выпить за богатую кислородом красноярскую тайгу, за её красоту и величие.
Неделю назад Гриша с Николаем Пазиком приехали с Красноярска, куда прибыли поездом из своих городов. А на следующий день оформились в Удерейский химлесхоз Мотыгинского района сборщиками живицы. На складе пожилой кладовщик Никодим им выдал по телогрейке, робу, по паре рабочих рукавиц. Так же видавшим многое, по одному матрасу с подушкой не первой свежести, и застиранные простыни с наволочками. Одеяла сказал выдадут на месте.
Посмотрев на их городскую обувь, поцокал языком и выдал по паре запылённых кирзовых сапог по размеру и две пары новеньких, белых портянок, и тут же заставил примерить. Так же дал по одному накомарнику каждому с крупной, чуть ли не сантиметровой ячейкой. Николай с Гришей покрутили недоверчиво их в руках, и недовольный Гриша спросил кладовщика:
- Да в такую сетку не то что комар, тут ворона залетит! На фига нам такие накомарники? А с нормальной сеткой что нет? - Он даже на Кольском полуострове, где летом бывал у сестры, таких накомарников не видел.
– С мелкой сеткой, однако, вы там летом позадыхаетесь на солнце, - с улыбкой знающего человека ответил кладовщик, - а эти, - он показал на накомарники, - эти пропитаны стойкой антикомаринной жидкостью, однако. – кладовщик поднял указательный палец вразумляя новичков, - Понятно!? Под эту сетку ни одна зараза не залетит! А мазь у мастера, он вам нальёт. Ну теперь вроде всё! - пересмотрев вещи в руках новоиспечённых бойцов таёжного фронта, утвердительно сказал Никодим и добавил для ясности, - Трактор на участок будет через неделю, так что пока в общаге отдыхайте, столовка и магазин рядом, однако. – утвердительно закончил он с новичками.
На склад вошла кассирша жена Никодима, Лукерья и начала перебирать резиновые сапоги. Брала сапог и примеряла прямо на видавшие виды кеды.
– Тю-у, дурёха, мать твою в кочерыжку, ты бы ещё на валенки примеряла…, с галошами, однако! – секунду подумав, добавил кладовщик.
- А чё, всё одно с носком и портянкой одевать, - невозмутимо отвечала Лукерья, - как раз в пору и будут, однако! - Крутя сапог в разные стороны. - А красных у тебя нет, что-то синие, да зелёные всё попадают, однако? Он у Анфиски красные, идёт прям как королевна!
– Чай не на танцы итить!? – ехидно поддел её муж, - У свиньи, да у коровы навоз убирать тебе не один хрен в каких сапогах? Ан нет, кра-асные ей подавай, однако! Жаль бычка-то не взяли, он бы тебя вразумил, показал бы, как в красных-то сапожках ходить, сразу бы и про моду забыла. Кра-а-сные…! - передразнил он Лукерью.
– Ой-ёй! Видала я как ты на Анфиску то бельма свои таращил! Во блин! А чем-я-то хуже её!? Чёрт ты небритый, побрился бы лучше, а то ведь она и смотреть в твою сторону не будет. - Поддела жена своего муженька. – О! А вот и красненькие, сняла всё же кеду с одной ноги, одела припасённый шерстяной носок, примерила…, - прям как на меня сделаны, однако.
- Ладно, забирай, да проваливай, - обиженно проговорил Никодим, - Нужна мне твоя Анфиска, как прошлогодний снег, да сложи сапоги-то, однако. А то порылась тут, как свинья в апельсинах.
– Запишешь на меня сапожки-то, Никодимушка, не забудь. Кстати, в магазин апельсины завезли, взять чоли? – весело засмеялась Лукерья, - А ребята пусть ко мне потом подойдут, я им подъёмные выписала, однако, - и лукаво посмотрела на Гришу, - пусть получат и распишутся.
Это «Однако» у местных жителей сыпалось как из рога изобилия, такой уж у них был разговор, без «Однако» им речь казалась постной. Ну и отборный мат у многих был как горчица для борща и чтоб слова пресными не казались, их как хлеб с горчицей, употребляли для остроты ощущений, намазывая на обычные слова.
В конторе Лукерья выдала им подъёмные в размере восьмидесяти пяти целковых на брата. Ну и у них малость оставалось своих денег с дороги. Ребята отнесли выданные вещи в общагу и довольные отправились в магазин. На радостях купили пару колец Краковской колбасы, несколько банок помидоров и огурцов. Не забыли и водку, взяли сразу пять бутылок. Зашли в столовку, пообедали и тут же в тихаря, под борщец и котлеты, опорожнили один пузырь водки. Подумав, взяли ещё с десяток котлет и две буханки хлеба для продолжения банкета в общаге.
Сорок семь рублей, оставшихся с дороги у Николая они пропили за два дня, ожидая трактор. Прижимистый Гриша не спешил расставаться с деньгами. Пили в общаге, больше похожей на перевалочную базу, какой она в общем-то и являлась. Пили с заехавшим с участка крымским татарином-вздымщиком, пока ждали местный химлесхозовский транспорт.
Давно не бритая и не известно, когда мытая его чёрная, засаленная бородёнка подёргивалась в такт челюстям, пережёвывающим котлеты с макаронами и маринованные огурцы с банки. С ним Гриша с Коляном, как сразу при знакомстве стал их звать Руслан, познакомились в этой общаге химлесхоза, куда их и направили с конторы. Общага так же была и перевалочной базой в посёлке для приезжающих романтиков, проштрафившихся где-то в городах пред законом и ментами, и тех, кто хотел заработать неплохие деньги в химлесхозе.
Была там и связь по рации с базой для хранения солярки и бензина для участков и трактора, так же там была приписана лошадь по кличке Алтай. Тут же жил в рубленном, небольшом домике возчик с кодовым именем Борода. На этой базе хранился весь инвентарь химлесхоза; - хаки, вёдра, керосиновые лампы, бочки для живицы и пр. и т. п. Была там и банька с парилкой, где можно было помыться таёжным работягам. Там зачастую кучковались и приходили в баню вздымщики и сборщики. Шли с самодельных срубленных ими избушек-времянок на своих участках, порой за пять-десять километров по таёжным тропинкам.
Нечёсаный вздымщик приехал с Бородой по своим делам в контору и ждал трактор, чтоб доехать до своего участка. Возчик с Алтаем поехал получать продукты для участков и пару дней побыть у кума. Тот застрелил второго медведя в этом месяце и кумовья занялись разделкой туши. Шкура первого мишки уже висела на большой стене общаги.
За время препровождения на перевалочном пункте, небритый крымчанин очень убедительно рассказал им о романтической жизни в избушках на участках, работе на вздымке, и сборке живицы. Так же хитрован-татарин Аслан, а в обиходе Руслан, не стесняясь вешал им лапшу на уши…. Видя перед собой прибывших по заставивших их обстоятельствам, необстрелянных будущих сборщиков, он рассказывал им о романтике вольной жизни в тайге:
- На будущем вашем участке, - отряхивая с засаленной бороды крошки, убедительно говорил Руслан, - деньги не нужны, так как мастер Валерка привозит к вашей избушке всё необходимое для таёжной жизни. Продукты; - хлеб, муку и дрожжи, макароны, крупу, тушёнку, соль, сахар, чай, курево и даже иногда водку. Так же привозит в банках магазинные щи, борщи и рассольники, чтоб нам не заморачиваться.
- Всё, что берёте, Валерка честно, без всяких приписок, пишет на ваш счёт. - он подозрительно посмотрел на Гришу работавшим когда-то бухгалтером, а потом и кладовщиком. - Потом, при окончании сбора живицы, эти деньги высчитывают, а то, что остаётся за сезон при расчёте получаете налом. Ну чего сидите, рты раскрыли…? Наливай!
Колян разлил по стаканам, подцепил на вилку котлету с местной столовой, подняли, чокнулись за удачу и выпили. Местная водка огнём обожгла глотки, все жадно стали закусывать. Хорошо закусив, Колян, не знавший жизни в тайге, спросил у «всезнающего» вздымщика:
- Руслан, ну вот жратва, курево, чай там с сахаром, это понятно, а мука, дрожжи зачем они нам? Блины что ли печь? - дома ему готовила мать, а после её безвременной кончины, готовил сначала отец. Потом отец запил и почти перестал готовить. Николай, так и не научившийся готовить, не стал заморачиваться и питался в основном в столовых. – Да я и готовить-то не умею, разве что яичницу.
«– Ни чего Колян», - говорил ему Руслан, - у нас научишься. Продукты есть, жрать захочешь, научишься, повторил он. Там мамки нет и поваров тоже, у нас сами себе повара.
– Водку туда редко привозят, так что берите здесь, - гнул свою линию Руслан, - пока деньги есть, они там всё равно не нужны. У медведей что ли покупать будете? А дрожжи и мука хлеб печь, потому как хлеб, пока довезут, пока он полежит, зачерствеет, потом крошится падла! – выругался татарин. Плохой хлеб нам возят, печь не умеют. А там на месте научитесь хороший хлеб прямо в печке печь, если не поленитесь. Ну и конечно брага, она без сахара и дрожжей, не получится, все там её ставят, неделя, полторы и готова. У каждого свой рецепт, впрочем.
- Руслан, а что там за шкура на улице, на стенке висит, громадная такая? Медвежья что ли? Что тут и мед-веди есть? – спросил внимательно слушавший Колян.
– Это тебе не твой Ленинград, чудо ты городское, или Гришин Киев, у вас там только по парку пройтись можно. Там наверно кроме кошек и собак никто больше не водится? – и он вопросительно посмотрел на обоих - А тут тайга! В ней всякая живность есть, тигров, только и слонов нет и мартышки по соснам, ёлкам да лиственницам не прыгают. А шкура…, то Вакар на охоту ходил, он рядом тут живёт, он и медведя завалил. Колян, хватит глупости-то нести, разливай давай.
Выпили, крякнули, закусили…. Ленинградец медленно переваривал услышанное. Молодой, простой рубаха парень Колян отслужил в ракетных войсках писарем при штабе. О ракетах знал только то, что рассказывали солдаты боевой батареи, обслуживающей их на учебных площадках. Он действительно кроме парков, да реки Невы ничего в своей короткой жизни не видел. Садик, школа, брошенный на третьем курсе институт, это он помнил и видел. Парки, в которых гулял с друзьями и девчатами до поры, до времени.
Потом пьяная драка, мужик с порезанной рукой Колькиным ножом. Отделение милиции, серьёзный разговор с участковым. Этот участковый и посоветовал ему уехать на время из города, чтоб не посадили за пьяную драку с поножовщиной. И вот, теперь он в химлесхозе. Таких как он здесь милиция не трогает, как никак стратегическое сырьё для страны собирают.
- Ну а магазин самый ближний это здесь, в Удерейске, - выпив и закусив, продолжал вздымщик, - до него будет от наших участков восемьдесят с гаком километров. Есть магазин в посёлке на Ангаре, но до него тоже километров не меньше. Разница только в том, что сюда по тропинке идти, а к Ангаре по дороге. Там иногда машины ходят, правда очень редко. Но до той дороги тоже километров пять по тропинке топать надо и восемьдесят пёхом, если машин не будет. Да, если есть желание, можно не дорого купить у местных ружьё, всегда будете с мясом.
Сидевший молча Гриша оживился, его эта идея с ружьём заинтересовала, да и деньги у него были. Ружья у него никогда не было, но мечта, приобрести своё ружьё всегда теплилась где-то внутри, правда очень глубоко. Он начал расспрашивать бородатого собутыльника у кого можно купить то ружьё и за сколько. В его осоловевшие мозги закрадывалась мысль, как он будет охотиться, сначала на глухарей и тетеревов, а потом может и на крупного зверя пойдёт. Чем он хуже этих заброшенных в эту огромную тайгу по воле судьбы, небритых, одичавших, лесных дикарей. Глядишь, ещё и пушнины, соболей, да куниц домой притаранит.
Григорий родился и вырос в Харькове. От армии откосил, выучился на бухгалтера и по распределению попал в Киев. Женился, но прожил в браке недолго, жена нашла другого посговорчивее, а скупердяя Гришу бросила без сожаления. Работая бухгалтером, делал махинации с документами пока не поймали с поличным. Отсидев два года под Харьковом, в том же Киеве устроился кладовщиком, но старая, крысиная привычка осталась. Со склада крал дефицитные товары, потом продавал в три дорога знакомым и обычным киевлянам. Со временем стал скупым и прижимистым, копил деньги на сберкнижках.
Летом ездил в отпуск на Кольский полуостров до родной сестры. Какое-то время ездил на Поной, скупал по дешёвке пушнину, пока местные оленеводы не начистили ему морду. Хорошо ещё, что так обошлось, а могли и убить.
В леспромхозах покупал овчинные полушубки по двадцать восемь рублей, тогда они свободно висели в магазинах. Находил в магазинах и пыжиковые шапки по семь рублей. Договаривался с продавцами, переплачивал им и шапки переходили в его руки. Ну а в Киеве продавал те полушубки по двести пятьдесят- триста рублей, шапки тоже имели большой спрос. Навар с товара ложил на книжку. Пушнину сбывал через знакомых.
Так бы и продолжался у него этот бизнес, но наехали на него киевские отморозки и запросили солидную сумму. Ну а так как Гриша был не из смелого десятка, то он решил слинять с Киева по-тихому куда ни будь подальше от отморозков.
- Страна у нас большая, - размышлял струхнувший не на шутку неудавшийся «бизнесмен», - уеду подальше, не найдут. Отсижусь где ни будь в глуши, глядишь и забудется.
Нашёл объявление в газете «Сельская жизнь» о наборе в химлесхоз, рассчитался и запер квартиру на ключ. Часть денег всё же пришлось отдать местным отморозкам. Те затребовали ещё, мол мы тебя на счётчик поставили, так что накапали ещё проценты. Гриша, размазывая по щекам слёзы и сопли, обещал через неделю отдать всё, что они требовали. В тихаря купил через соседа билет на поезд, зашил в трусы четыреста рублей, так, на всякий случай и вечером сел в вагон. Вокзал медленно удалялся от уходящего поезда. Гриша довольный, сел у окна, прощаясь с городом, где так резко изменилась его спокойная, судьба начинающего бизнесмена.
Вдруг его прошиб холодный пот, он резко отодвинулся от окна. С вокзала по перрону, глядя на окна вагонов, бежали отморозки-вымогатели, у перепуганного «предпринимателя» сердце ушло в пятки. Поезд, постукивая колёсами на стыках, начал набирать скорость, вокзал остался далеко позади вихляющих на поворотах вагонов. Исчезли и киевские рэкетиры-вымогатели.
Ночь прошла неспокойно, перепуганному до смерти Грише снилось, как он ехал в единственном вагоне по стучащим рельсам и даже без электровоза. Вагон шёл по рельсам почему-то очень медленно, за ним по шпалам неслась целая банда киевских рэкетиров. Они, матерясь, догоняли движущийся вагон. Зелёный от страха, перепуганный беглый бизнесмен залез на верхнюю полку. В вагоне вдруг кроме него не стало ни души.
Банда с гиканьем догоняла вагон, впереди нёсся огромный, страшный матрос в бушлате и бескозырке обвешанный пулемётными лентами. На поясе его висело несколько гранат и маузер в деревянной кобуре, они стучали друг о друга. Ту-дук-ту-дук, ту-дук-ту-дук, раздавался железный стук висевших на поясе матроса гранат. Ниже бушлата, на нём были спортивные брюки с двумя белыми полосками по бокам. В руках он держал огромный пулемёт с которого извергалось пламя выстрелов. Стенку вагона прошила пулемётная очередь, в дыры от пуль почему-то видна была улица, на которой жил Гриша. По улице спокойно шли люди не замечая бандитов.
За матросом бежал пират, размахивая саблей. На голове у него был треух с нарисованным черепом и перекрещенными двумя костями, один глаз у него был перевязан чёрной лентой. Длинные усы пирата мотались из стороны в сторону в такт его бега. Сзади этих двоих бежали ещё несколько человек, в одном из них он узнал соседа в пыжиковой шапке, которую он продал ему месяц назад вместе с двумя шкурками соболя.
Живые соболя бежали на поводках впереди соседа щёлкая огромными зубами. Вагон заскрежетал тормозами, и вся ватага преследователей влетела в вагон. Бледный, перепуганный Гриша хотел открыть окно, чтобы выскочить на улицу, но окна не было. Вместо окна была глухая стена его комнаты с обоями в цветочках и в развороченных дырах от пулемётных очередей. Гриша лихорадочно зашарил вокруг себя, под руку попал не весть откуда взявшийся пистолет. Он схватил его двумя руками и нажал на спуск. С пистолета брызнула водяная струя, не долетев до матроса, струйка лужицей расплылась на полу квартиры….
– Ах ты ещё и отстреливаться! – злобно закричал моряк, сорвал с пояса гранату и кинул в комнату, та, упав на пол, зашипела, закрутилась на одном месте, - «Всё, конец!» - подумал трясущийся от страха «бизнесмен» и закрыл глаза. Раздался взрыв, стена качнулась от взрыва….
Горе-бизнесмен, просыпаясь, слетел со второй полки, больно ударившись об стол в купе вагона головой. Соседи по купе мирно спали на своих полках, не заметив падения воевавшего во сне Гриши. Сон начал проходить, пелена паники медленно спадала….
За вагонным окном мелькали столбы вдоль железнодорожного полотна. Ту-дук-ту-дук, ту-дук-ту-дук пели колёса на стыках рельсов. В утренней дымке, под монотонный стук колёс, мелькали домики какой-то деревеньки. Возле одного из них, в большой луже сиротливо стоял трактор. Солнце медленно выходило из-за горизонта, раскрашивая красным крыши домов. В купе похрапывали пассажиры.
Поездом Гриша добрался до Красноярска, а там, на вокзале, встретил Николая и познакомившись, вместе с ним, автобусом приехал в Удерейский химлесхоз.
В те времена при СССР на сборке, если конечно работать с хорошим вздымщиком, можно было заработать до трехсот и более рублей в месяц. Но это если работать, а не увлекаться брагой, которая многих сгубила в химлесхозе. Ну и новым вербованным вздымщикам давали уже убитые, отдающие последнее участки соснового леса. Через пару лет этот лес переходил леспромхозам, и они делали вырубку.
Новые участки, дающие большое количество живицы давали уже проверенным бойцам, прожившим там не один год. Старые вздымщики и сборщики зарабатывали не плохо. Некоторые вкусив вольную, таёжную жизнь оставались в химлесхозе на годы, их такая жизнь устраивала. Про прошлую городскую или деревенскую скучную для них жизнь вспоминали только в сильные морозы, порой доходившие до шестидесяти градусов.
Пять лет назад Руслан, как все звали крымского татарина на всех известных ему участках, по зову романтики, или вечного безденежья, приехал с солнечного Крыма за большой деньгой. С тех пор так и остался работать в этом химлесхозе вздымщиком. Первые два года пил мутную, сладкую на вкус и вроде безобидную брагу за свой счёт, втянулся. План по вздымке своего участка не выполнял, участок был старый, из-за этого и денег получал мало. Через малый заработок, домой не поехал, да и не ждал его там никто.
На третий год малость образумился, получил новый участок. Пил только после того, как закончит работу, да в сильные морозы за пятьдесят градусов или, когда был сильный ветер. При сильном ветре в лесу химлесхозовцы прекращали все работы, так как ветер порой выворачивал с корнем сухостой. Ветки лиственницы толщиной с руку падали никак все ветви деревьев, то есть плашмя, а летели сверху словно копьё, острым, отломленным комлем вниз. За несчастные случаи в лесу начальство грели по полной, не взирая на чины и заслуги. А такие случаи были частенько, то кого ни будь деревом зашибёт, то веткой лиственницы кому-то череп проломит.
Руслан на новом участке на третий год стал перевыполнять план, лес давал много живицы и заработки пошли в гору. Но в Крым уже не тянуло, прижился в Красноярской тайге. Купил в посёлке у кого-то ружьё без оформления в лесхозе. Завёл собачку, чтоб не было скучно одному в избушке. В свободное время ходил постреливал рябчиков, при случае и глухарей на току, или тетеревов, кормящихся на берёзах. У Вакара, жившего при складе на участке и Бороды, научился ставить петли на оленя. В общем без мяса не сидел.
Мастер Валерка на тракторе, или возчик Борода, на лошади, привозили сахар, дрожжи, а иногда и водку, которую на участках разбирали по несколько бутылок. Руслан вечером ставил сорокаведёрную кастрюлю браги, как и на многих участках. Ну а с утра уходил на свой участок корить деревья. По весне резал на сосне по две новых канавки для стока живицы и ставил под них воронки для сбора стекающей, золотистой смолы.
Заквашенная брага выбраживала, ставил ещё кастрюлю поменьше, на пятнадцать литров. Приходили свободные от работы любители расслабиться, жившие отшельниками на других участках и работающие в лесу не первый год, вздымщики и сборщики. Гудели пока не кончится брага в одной кастрюле, но подходила вторая партия мутной и веселье продолжалось….
На третий день в посёлок на телеге прибыл возчик с того же участка и присоединился к компашке Руслана. Его пегий мерин Алтай стоял запряжённый в телегу под окном и мирно пережёвывал сено. Сзади его, на земле, парила свежая куча конских «яблок».
Возчик, по кличке Борода, был с этого посёлка и часто останавливался у своего кума Мефодия жившего недалеко от общаги. Борода был небольшого росточка. Сивая бородища, в масть мерину спадающая на его грудь, топорщилась и расходилась на две половины. Во рту его сквозь бороду виднелись чёрные прогалины недостающих зубов, что его ни чуточки не смущало. Шустрый и балакучий Борода выпросил у Коляна пятёрку, исчез, и через полчаса явился с большим блюдом дымящихся ещё пельменей с медвежатиной.
– На закусь Колян! С медвежатиной! – весело сказал Борода, присаживаясь к столу. - Ну чё, наливай! – Чичас пробу будем сымать. Наверно не пробовал ещё медвежатины-то, однако? Медвежатинка-то она скусная! Видали медвежью шкуру-то на стене? То кум мой Мефодий медведя добыл и дома такая же лежит, завтра поскоблит от сала и рядом повесит. Пельменей понаделали, страсть как много, чего бы не поделиться-то, правильно ведь, однако!? – Он с любопытством осмотрел вылупивших от изумления глаза Гришу и Коляна.
– Ну ты Борода, блин даёшь! – С удивлением и восторгом воскликнул Колян, - неужели с медвежатиной!? Никогда не пробовал…
- А вы…, - возчик подвинул пустой стакан ближе к бутылке, лукаво посмотрел на обоих «новобранцев», - ко мне приходите…, а ты наливай, наливай Колян! Я вас и оленинкой угощу, и пельмешек налепим, скоро олень к морю пойдёт, там гнуса меньше. Олень, он же как? – рассуждал Борода, зажёвывая пельмешком булькнувшее в желудок горячительное, - На зиму в тундру да тайгу идёт, а на лето к морю, там и оводов, и гнуса меньше..., однако.
- Вон Руслан не даст соврать, втроём с Вакаром оленей ловили петлями. – он вытер рукавом бороду, взял пустой стакан, протянул его на место заполнения тары и вопросительно уставился на Коляна, - Ну, что-варежку-то раскрыл? Сделай ам…, - он хлопнул на половину беззубым ртом, - и наливай!
После выпитого и заеденного ещё горячими пельменями с медвежатиной, возчик стряхнул крошки с бороды и блаженно рассевшись на табурете обратился к Руслану:
- Слышь Руська, что мой Алтай вчера вытворил? Днём, пока я к радисту Славке, да Вакару ходил, он зараза, залез в коридорчик, вытащил зубами на улицу ящик макарон, раздолбал его копытом и все макароны сожрал. Скотина! Пока к вам доехали, я чуть не задохнулся, однако. Пердит и пердит всю дорогу, хоть противогаз одевай. Я вот что думаю, может двери в коридорчике сделать, чтоб он не лез туда?
– Да он у тебя с норовом, не понравится и двери не спасут. Вышибет! – смеясь отвечал Руслан. – Борода, ты ему дрожжей и сахару пару кило добавил бы, обратно бы брагу пил всю дорогу. – Захохотал он, довольный своей шуткой. - Ты вот лучше подумай, у кого можно ружьё купить с патронами, разумеется. Гриша вон купить хочет, своё-то говорит дома оставил. Рассказывал тут как он на Кольском охотился, раз даже хотел с местными на медведя, на берлогу сходить, да что-то у них не срослось там. Это летом-то!? – хихикнув, улыбаясь и подмигивая Бороде, громко сказал Руслан, глядя на похрапывающего на топчане Гришу. – Он думает, что медведи и летом, по ночам в берлогах спят наверно, как и киевляне в квартирах. Только прописки у них нет. – захохотал крымчанин.
- Ну, они же там медведей только по телику и видят, - засмеялся возчик, - а ружьишко, это можно, пусть потренируется! Вон Васька, сосед может продать, у не-го дробовик-одностволка шешнадцатого калибру висит над окошком, он им не пользуется, однако. Всё с «Белкой» бегает, мне говорит с ней удобнее. Думаю, за тридцатку отдаст, а добавить червонец, али пятёрку и полный патронташ патронов в придачу отдаст…, кожаный! - Глядя с усмешкой на сопевшего в подушку «крутого» охотника, смешливый бородач повернулся к Николаю, - А тебе Колян ружо не надо, а!? «Могём сделать…, однако», - спросил он клюющего носом Николая.
– Не, мне не надо, я и стрелять-то не умею и на охо-те никогда не был, – ответил захмелевший Колян, и подняв палец, пьяно улыбаясь добавил…. – Мне…, птичку жалко! – Икнул и голова его опустилась на стол, отъехавшая миска с пельменями поехала со стола. Шустрый Борода подхватил её и водрузил в центр стола.
– Ну всё, ребяткам уже хватит, наелись пельменЕй, - делая ударение на последнем слоге, заявил он.
Они бережно подхватили бормочущего что-то Коляна и аккуратно положили его на свободный топчан. Колян не стал возражать, повернулся к стенке и дуэт двух новоиспечённых сборщиков живицы захрапел в унисон. Сами выпили ещё по одной, закусили и тоже лег-ли спать.
Ночь для всех прошла по-разному; - Коляну снился Питер, мама, готовившая на столе блины с медвежатиной, а плющевая голова медведя лежала в углу кухни и улыбалась. Грише снились кошмары; - за ним опять кто-то гонялся. Но уже по тайге, а он отстреливался из одноствольного ружья, но почему-то очередями. Рус-лан с Бородой, давно привыкшие к такой жизни, спали спокойно.
Незаметно прошла неделя. Утром, когда уже начали просыпаться, в общагу зашёл молодой, крепкий прень, поздоровался и сел за стол. Проснувшийся Боро-да протёр глаза грязным кулаком. И направился к умывальнику.
– О! Валера! Доброго утречка Вам! – проговорил он, намывая лицо и бороду, потом взял полотенце не пер-вой свежести и вытер сначала свою бороду, разделив её на две половинки. Убедившись, что борода относительно сухая, вытер лицо и руки. Подошёл к Валере и поздоровкался за руку…
– Эй ребята, хорош дрыхнуть, ваш мастер пришёл, знакомьтесь, однако! Он для вас теперь и Бог, и генерал, и отец родной. Да не боись, - заметив замешательство в глазах новых работников химлесхоза засмеялся он. – Валерий Петрович, - уважительно проговорил возчик, - мужик что надо, зря никогда не обидит, но и за разгильдяйство спуску не даст, однако. Одним словом, ВО, мужик! –и он поднял большой палец вверх.
Новые работники химлесхоза уже по очереди помыли свои заспанные, опухшие от продолжительной попойки помятые физиономии, подошли к мастеру и по-здоровались. Руслан же, зевнул, выдохнув вчерашний перегар, потянулся и с постели поздоровался с во-шедшим:
- Утро доброе, Валера! – позёвывая промычал он, и подал руку. - А мы тебя завтра ждали! А сколько сей-час времени? Ну что собираться будем? Вот, новых бойцов принимай. – ещё раз основательно потянулся и пошёл к умывальнику. Фыркая как тюлень, он, разбрызгивая воду по комнате помылся по пояс, вытерся общим полотенцем сомнительного цвета и подошёл к столу. – Ну что, на дорожку, по пять капель? – Налил в кружку рассол из-под огурцов, залпом выпил и вопросительно осмотрел окружающих.
Сели за стол, ребята познакомились с мастером, выпили на дорожку, закусили колбасой и оставшимися пельменями. Борода заставил Коляна помыть миску из-под пельменей, отозвал Гришу, пошептался с ним и выскочил с миской во двор. Пока говорили с Валерой, он пришёл и принёс тулку шестнадцатого калибра и патронташ полный патронов.
– Во, Гришаня! – торжественно произнёс он, от сердца оторвал, хотел себе взять. Знатное ружьишко, однако. Бери не пожалеешь, потом меня благодарить ещё будешь. – он переломил ружьё, - глянь сюда, смотри, чистое, смазанное, не ружо, а картинка. Па-тронов полный патронташ с дробью на боровую дичь, – он порылся в кармане и извлёк пять патронов, - а это тебе жаканы, хоть на лося, хоть на медведя. Встретишь в лесу слона и того свалишь. – засмеялся он.
Гриша никогда не державший в руках ружьё, неумело взял дробовик, заглянул в дуло. Оно блестело смазкой. Царапины от рубленных гвоздей вместо кар-течи он не заметил, покрутил «новое» приобретение, прицелился в окно и довольный положил его на топчан…. Выпили за новое приобретение.
Через час подъехал трактор с прицепом. Собрали вещи, чемодан Гриши и рюкзак Николая. Поставили туда и ящик водки, купленный вчера по уломавшему их своими доводами и утверждениями Руслана. Всё это положили к передней стенке прицепа. Гриша аккурат-но положил ружьё возле себя, пришёл Руслан и трак-тор, выпуская клубы дыма, тронулся с места. Валера проводил их и направился в контору…