В некотором царстве, неком государстве всем правила Ложь.
Или правили посредством её.
И правила Ложь до тех пор, пока жители страны ни возмутились, не желая больше её терпеть.
Их правитель, первый враль, встревожился подобными настроениями и созвал совет из своих приближённых, помогавших ему лгать и оттого богатевших.
И стали они обсуждать: как обмануть всех, чтобы всё оставалось как прежде.
А пока обсуждали, к ним приходили вести о толпах на улицах с плакатами: «Наше царство – в плену лжи!» «Освободим царя из плена, откроем ему глаза!», потом появились сообщения о солдатах, отказавшихся стрелять в собравшихся…
Тут поневоле в голову лгуну-правителю пришла далеко не новая мысль, что если не можешь чему-либо противостоять, то необходимо это возглавить.
- Подготовьте мне речь! – приказал он, - Речь о том, что мы изгоняем Ложь из наших пределов.
Сказано – сделано.
Узнав, что Сам тоже прозрел и теперь с ними, народ страны возликовал.
Почему-то не обратили внимания, что в речи и в последующих распоряжениях говорилось об изгнании Лжи из всех человеческих отношений. (Наверно, в связи с сильным испугом). За потакание изгнанной полагались страшные кары. Как и за недонесение об этих преступлениях, в список которых было включено и умалчивание. Это показалось логичным. Раз власть перестаёт врать народу, а он – ей, то и между собой стоит упразднить обман.
Догадываетесь, что воспоследовало?
Скажете, прекратилась торговля, ибо «не обманешь – не продашь»? Хуже! Прекратились отношения между людьми.
Вежливость, как пережиток и маска Лжи, была объявлена вне закона.
А сами подумайте, если вам всегда режут правду-матку, какой бы она ни была, и вы отвечаете тем же, причём, всем без разбора – любимой, начальнику, другу, прохожему… из опасения, что донесут, ничем хорошим это кончиться не может. Война всех против всех, вот что это выходит.
И добро бы люди изначально врать не умели, привыкнув к неприятному. Но слышать всё это после стольких столетий лжи, делавшей обычную жизнь приятнее, а невыносимую – выносимой… Исчезла надежда, выросло число самоубийств.
Боясь прикончить друг друга, люди перестали общаться и что-либо спрашивать. Гнетущее молчание повисло над страной.
Картины, снятые про ужасность и коварство лжи, смотреть перестали, тайком пересматривая старые, лживые фильмы, перечитывая наедине дамские романы и прочее сплошь сфантазированное, но с хэппиэндами. Новое же разрешалось писать или снимать только строго документально. Искусство кончилось.
Другое искусство – искусство обольщения умерло вместе с кончиной комплиментов, любовь – как большой самообман была публично осуждена. Вследствие этого необычайно развилось нечто, до того не имевшее такого повсеместного спроса.
Теперь встречались чисто для перепихона в местах для того приспособленных, приходя туда в масках и анонимно, сближаясь без слов, в полной темноте, с завязанными глазами, чтоб не спровоцировать друг друга на иные неприятные открытия.
Кстати, думая, что избавились от Лжи, ошибались. Потому как остались убеждения и верования, которые не подвергались сомнению, являясь на деле порождением необходимого некогда обмана и самообмана.
Как и необходимость царя. Не в голове, а во главе.
Ибо сказано, что люди делятся на две группы: одни живут благодаря лжи, другие – благодаря тому, что ошибочно считают правдой/.
…
Ложь же тем временем гостила у своей сестрицы в соседней стране. Там всё было настолько политкорректно и толерантно, что врать приходилось на каждом шагу.
- Как думаешь, - спросила она более продвинутую сестрицу, - скоро меня позовут назад?
- Как скоро – не скажу, - отозвалась та, - но что позовут – не сомневаюсь. Только тебе нужно будет провести ребрендинг.
- Что-что? – удивилась Ложь.
- Ну, например, придётся назваться Новой Правдой или постправдой…
- К такому мне не привыкать, - улыбнулась Ложь, принявшись напевать их любимую песенку:
«Приходят слова и уходят слова,
За правдою правда вступает в права»//.
Сестрица поддержала её:
«Правда и ложь, вы не так уж несхожи, вчерашняя правда становится ложью, вчерашняя ложь превращается завтра в чистейшую правду, в привычную правду…»///
И они рассмеялись.
--------------------------------------------
/Афоризм принадлежит Кристоферу Хамптону
// Александр Галич
/// Братья Стругацкие