Дэн, совершенно обессилевший, брел по лесу очень долго. Мысли в голове смешались в неразличимый, болезненный поток, и он никак не мог ими управлять, словно был в бреду, словно морок укрыл сознание. Дэн практически не отдавал себе отчета в том, почему обходит стороной одни места и смело следует через другие: полностью и во многом безотчетно поддался своему внезапно обострившемуся чутью. Кровожадный лес своими шорохами больше не пугал его. Парень как будто точно знал, куда идти, чтобы не попасть в ловушку. И, когда из осенних листьев прямо перед его глазами в сумраке родилась узкая, виляющая между деревьями тропинка, он не удивился и пошел вперед, ведомый ей, словно так и было нужно. Лес успел заснуть и еще раз проснуться, прежде чем загадочная дорога привела его к заливу, купающемуся в закатном свете.
Теперь, покинув лес, Дэн обернулся, чтобы мысленно попрощаться с ним в какой-то необъяснимой печали. И, придерживая кровоточащий, израненный бок, стал спускаться вниз по склонам из песчаника и известняка, к подсвеченной рыжеватым сиянием воде. Присев между белыми камнями, спрятавшись там от мира, Дэн протянул сложенные вместе ладони к кромке тепло, невесомой воды, и, зачерпнув немного, поднес ладони к губам и сделал глоток. Ничего вкуснее пробовать ему не доводилось, и вот он уже пил с жадностью. Почувствовал насыщение, Дэн лег на песок, раскинув руки. Лежал так еще дольше, чем блуждал по лесу, и смотрел в небо. Оно молчало. Залив молчал. И душа Дэна молчала тоже. Мысли прояснились, а потом исчезли полностью. И предательское отчаяние захлестнуло его. Он разговаривал с собой в голос, забыв об осторожности, обезумев от одиночества и усталости.
Негде черпать силы. Некуда идти. Где искать заветный путь домой? Сейчас Дэн был уверен, что все выходы закрыты или ведут в ад, в который ему больше никогда не хотелось заглядывать. Ему не удавалось вспомнить практически ничего из прошлой жизни: размытые отрывки, да и те исчезали с каждым мгновением. Парень почти не помнил, кем был раньше (кем стал теперь - не знал). Даже собственное имя звучало для него чем-то чужеродным, неестественным, будто больше не принадлежало ему. Страх и отчаяние привели за собой холодную безысходность.
“Что происходит здесь со мной? Я становлюсь чем-то другим? И, если да, то чем, чем я становлюсь?” Волнующая мысль дрогнула в сознании, а следом Дэн потерял и ее.
Раны на теле затянулись: магия воды излечила оболочку. Но сил не прибавилось. Он не смог даже приподняться.
Дэн разразился приступом хохота, и слезы покатились по его лицу.
“А вдруг я не вернусь домой, потому что совсем не человек?” Человеком Дэн себя больше не чувствовал. Самый страшный дар изнанки был внутри него: парень отлично понимал, что черная жидкость, истекавшая из его ран, оставленных Авараотой, не была человеческой кровью. Ран исчезли и больше не беспокоили, но Дэн чувствовал, как эта черная жидкость течет по его сосудам.
Тяжелая сонливость навалилась на него, и он покорно закрыл глаза. Воздух мягкими объятиями окутал его, легкими поцелуями осыпал душу и убаюкал, забирая сознание все глубже и глубже “вниз”, в недра этого места.
Дэн засыпал совсем так, как засыпали волею земель все здешние твари. Будто бы насовсем, будто бы погружался в смерть, чтобы потом, услышав заветный звон, пробудиться в новом цикле.
“Люди потому и не возвращаются отсюда домой… - подумал Дэн, хотя мог сделать любой другой вывод, но этот казался единственным правильным, - Потому что нет у них больше дома, кроме этой проклятой изнанки…”
Нужно было вернуться, нужно было спастись, но его душа плакала от одной мысли. “Все бы отдал, только чтобы…”
Сон не позволил ему додумать: забрал к себе.
…
Дэн очнулся. Оказавшись в темноте, что скрывается всегда под пологом век, завозился, и почувствовал, как холодные ладони уперлись в его плечи.
- Лежи.
Он приоткрыл глаза, ожидая, что свет ударит ему в глаза, но вокруг царил полумрак. Существо, окутанное в черные лохмотья, которые скрывали даже его лицо, сидело на полу напротив него. Отняв от него белые хрупкие руки, оно спрятало их под тканями. Дэн не видел его глаз, но чувствовал взгляд, прикованный к себе.
Обстановка вокруг напоминала сарай или старый деревенский домишко, сбитый из почерневших от старости досок, за тем исключением, что, похоже, в единственном помещении (не было ни дверей, ни окон, которые могли бы вести куда-то еще) было совершенно пусто. Только подстилка из сена, на которой лежал Дэн, и большая белая свеча, стоящая в углу: она и освещала это место так, как могла.
- Где я? Кто ты? - спросил Дэн в растерянности, в общем, однако, совсем не ощущая эмоций.
Встать он не пытался. С незнакомцем спорить не хотелось, пусть даже неоткуда было знать, что тот - спаситель, а не очередной убийца. Подсказывало неведомое чутье, которому Дэн доверял совершенно безотчетно, но теперь очень крепко.
- Меня зовут Данна. Ты в моем доме. Я забрал тебя сюда, потому что там, на берегу, ты был очень легкой добычей, пока спал.
- А разве не все спали тогда, когда спал я?
- Нет. Не все засыпают, когда земля спит. Это ничего: многие по началу обманываются, как ты. Новорожденные. Как тебя зовут? Я не чувствую на тебе имени.
- Дэн.
Данна покачал головой:
- Не похоже. Совсем на тебя не похоже. Ты уверен, что это твое имя? Может, ты свое не помнишь? Или тебе его еще никто не дал?
- Да я не знаю.... Зачем я здесь?
- Мне не хотелось, чтобы ты умер.
- Почему? Тебе что-то нужно от меня?
- Потому что никто не заслуживает такой участи: умереть во сне, без шанса на бой.
Данна засунул руку в ткани, покопался и достал два белых цветка, связанных черной нитью:
- У тебя есть обязательство. Тебе нужно его выполнить. Я об этом обязательстве знаю. Многие из нас повязаны чем-то подобным.
- Обязательство? Где ты это нашел, у меня в карманах рылся, да? - Дэн нахмурился.
- Это неважно. Я почувствовал и решил проверить. Важно, что у тебя есть долг, который привязывает тебя к этому месту, и ты не можешь его покинуть, пока не исполнишь предназначение.
- А потом что?
- А потом ты можешь попытаться уйти. Я видел тебя. Видел, как ты уходил с Авараотой. С ума сошел? С такими, как он, нельзя иметь дело. Тебе очень повезло, что он оставил тебя в покое.
- Он умер.
Существо замолчало и долго не произносило звука, как будто обдумывало сказанное, а потом добавило:
- Превосходное стечение обстоятельств. Ты знаешь, мы всегда очень радуемся, когда такие, как Авараота, находят свою смерть. Из-за таких, как он, гибнут в другом мире невиновные дети наших земель.
Данна встал и, подойдя к свече, поводил над ней рукой - ее огонек стал чуть ярче, - сел теперь в дальнем углу.
- Вот сейчас можешь садиться. Уже опомнился, как подобает.
Дэн сел и отряхнул одежду от прицепившихся к ней жухлых травинок.
- Этот цветок дал мне один из белых духов, что водят хороводы в холмах. Я не думал, что это что-то значит.
- Да как же? Ты, конечно, был когда-то человеком... Но разве настолько непонятно? Мне давали такой же. Только я не справился со своим долгом и не могу больше туда вернуться.
У Дэна складывалось впечатление, что Данна не раз встречался с подобными ему: в его речи то и дело сквозили намекающие на это фразы, но надежды это не прибавляло.
- Так ты оттуда?
- Раньше был. У тебя есть еще шанс вернуться назад, потому что твои цветы не увяли. Значит, просьба еще актуальна.
- И как понять, что за просьба?
- А ты не видишь? - спросил Данна удивленно и слегка выставил вперед руку, в которой держал цветы, - М-м-м… Плохо дело. Почему так не понимаешь? Тебе нужно уже проснуться. По-хорошему, а не так, как ты. В такой полудреме невозможно существовать: ты же не понимаешь, что мир тебе говорит. Хорошо, я помогу, - сказал Данна, будто отвечая на просьбу, хотя Дэн не думал его о чем-либо просить.
Все мысли парня были заняты возвращением домой: может быть, если он исполнит этот пресловутый долг, который те духи, воспользовавшись его неведением, повесили на него, ему удастся вернуться домой.
- Так что там?
- Тебе надо принести из заповедных земель реликвию белых духов. Раньше они жили в заповедных землях, это ты знаешь? Их оттуда прогнали: теперь они не могут туда войти. Но ты не повязан с новым местом и, если постараешься, можешь проникнуть. Им без этой реликвии не танцуется.
- Да? Как ты понял? Ты знаешь об этой реликвии?
- Нет. Я не знаю, что это. Читаю то, что написано на цветах.
- Понятно…
Дэн замолк ненадолго, погрузившись в мысли, которые, наконец, выстраивались стройной линией и не обманывали его.
- Вернуться… Куда?
- К духам. А потом смог бы путешествовать туда, куда пытался. Хоть я и не знаю, зачем тебе это надо. Но это уже не мое дело. Ты же понимаешь, что существо без племени не может путешествовать? Откуда ему черпать силы, на что ему опираться, от чего отталкиваться в своем прыжке?
У Дэна внутри все сжалось от досады, но вскоре эта волна отступила. Глупо было думать, что Данна имел в виду Землю, когда говорил о возвращении. Дэн попытался вздохнуть, забыв, что не может здесь дышать: так хотелось с глубокими вдохом и выдохом выбросить хоть немного напряжения.
- Хорошо… Тогда мне надо выполнить долг. Мне надо идти.
Судя по ощущениям Дэна, Данна долго рассматривал его, потом встал и, протягивая ему цветы, заговорил снова:
- Я тебе помогу. Точно, не сомневайся! Ты ведь совсем не знаешь, куда идти. И силы тебе восстановить надо, а сам ты не справишься.
- А откуда столько щедрости?
- Не буду скрывать, - ответил Данна, как показалось парню, немного уязвленно, - Если я буду повязан с тобой одним долгом, и мы вместе исполним его, у меня тоже появится возможность вернуться домой.
- Возможно.
Дэн не знал, может ли доверять незнакомцу, но выбора не оставалось. Поэтому он махнул рукой, соглашаясь.
- Ну, давай. Чем черт не шутит.
Существо ничего не ответило: в его молчании сквозило оживление. Оно чувствовалось в воздухе.
- Спасибо. Тогда еще полежи. Я подумаю, как поставить тебя на ноги.
- Хорошо.
Дэн покорно улегся на свою подстилку и закрыл глаза.
Отчаяние никуда не исчезло: там, где Данна видел надежду, для Дэна звучал только приговор. То, что внезапный помощник называл “домом”, было настолько же далеко от дома Дэна, как и любое другое место на изнанке. Но, может быть...может быть, исполнив долг, он получит свободу и сможет попытаться вернуться на Землю еще хотя бы раз, пока не потерял окончательно все свое человеческое. Если что-то человеческое еще осталось в нем...