(продолжение. Предыдущая глава ХХХI– http://www.proza.ru/2020/02/24/402)
(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248)
- О, Господи! – Селятин сел на лавке, морщась от боли и сжимая руками голову. – Где я?.. Следователь с трудом приоткрыл глаза и явным недоумением спросил, оглядывая царящий в сенях беспорядок: - Откуда здесь бревно?.. Какие-то лужи… Странныq запах… Что здесь происходит, господа?
- Как вы себя чувствуете, Нил Карпович? – доктор старался нащупать пульс на его левой руке. – Что болит?
- Ох, матерь божья!.. Голова, Ерофей Поликарпович… Голова болит страшно!.. Свербит в мозгу, как будто мне раскаленное шило воткнули в темя… Боль просто чудовищная!..
- Потерпите, Нил Карпович, сейчас я вам приготовлю микстуру с опиуом… Станет легче! - засуетился Глухов, раскрывая свой саквояж.
- А, может, вам опять лекарство от скуки вкусить, господин Селятин? То, которым репортер Свирский нас снабдил?– Верещагин быстро выхватил из дорожной сумки бутыль и потряс ею над ухом. – Зелье сие мигом сознанье проясняет и даже покойников в чувства приводит… А тут еще и на задушевный настрой в хорошей компании изрядно останется. Налить?
- Нет! Только не это, Зосим Петрович!..
- Один маленький глоточек? Я уже наливаю, Нил Карпович…
- Доктор, скажите ему, чтобы убрал эту отраву подальше с глаз долой и никогда больше мне ее не предлагал! - перепугался Селятин.
- Слыхал, ирод? Спрячь свою сивуху и сам уходи… А я сейчас господину Селятину болеутоляющего накапаю…
- Ну, как хотите… Было бы предложено! – обиделся Верещагин и вздохнул. Потом прикинул, сколько осталось болеутоляющего в емкости, покачал головой, вынул пробку из бутыли, понюхал и щедро плеснул в кружку. – Ну, тогда я за вас и вместо вас, господа!
- Лакай, мерзкий пьяница! – махнул рукой Глухов.
Верещагин бросил на доктора один из тех мрачных взглядов, каковыми поклонники Бахуса награждают на Руси абсолютных трезвенников, потом решительно поднес кружку к губам и изрядно отхлебнул из нее. – «Пей, да дело разумей!» - глубокомысленно изрек он, с трудом выдыхая воздух из легких. - Это не нами сказано, сударь! Кстати, народная мудрость гласит: «Пьяный проспится, а вот дурак – никогда!»
Следователь послушно выпил лекарство, которое ему поднес Глухов и поморщился.
- Невкусно, Нил Карпович? – поинтересовался Верещагин, глаза которого заметно повеселели.
- Даст дурак меду – плюнь! Даст мудрец яду – пей! – ответил за пациента доктор и погрозил Верещагину пальцем. – Пьянство – один из самых страшных смертных грехов, безбожник! – добавил он.
- Вся твоя мудрость произрастает из религиозного мракобесия, клистирная трубка! – отмахнулся Верещагин. – Кстати, мог бы попробовать, как на человеческое самочувствие влияет та языческая финтифлюшка, что лежит у тебя в кармане…
- Хм-м!.. А ведь и правда! – встрепенулся Ерофей Поликарпович. – Спасибо, что напомнил! Мне как-то и в голову не пришло поставить таковой опыт…
- Ну, так дерзай, старый маразматик!
- Так ведь боязно, Зосим Петрович...
- Смелее, господин костоправ! У страха глаза велики!
- Ох, плОхи таки шутки!.. Не ровен час…
- Не боись, брат, где наша не пропадала!
- Боюсь!
- Да чего ты боишься-то?
- Неведомого, господин Верещагин! Той неизвестной нам силы, что заключена в сем древнем предмете… Что она из себя представляет и что несет она с собой? Добро или зло, сатанинское или божеское?
- Так давай посмотрим!
- Страшно!
- Давай, доктор! Не трусь!
Еще несколько минут Зосим Петрович настойчиво уговаривал Глухова, но тот никак не мог решиться провести испытание. Потом и Селятин поддержал Верещагина: - Давайте попробуем, Ерофей Поликарпович… Голова просто раскалывается… Сил нет терпеть…
Наконец, Глухов сдался. Он достал из внутреннего кармана амулет, отцепил от часовой цепочки звездочку и несколько мгновений просто разглядывал её, как будто видел её впервые. Потом осторожно вставил звездочку в гнездо пластинки. Раздался легкий щелчок, и послышалось едва слышное глухое гудение.
- Мать честная! Ведь работает штуковина-то! – не мог сдержаться Верещагин. – Ну теперь жди сюрпризов!
Нил Карпович, до тех пор понуро сидевший на лавке и сжимавший голову руками, вдруг прекратил стонать и вскочил на ноги. – Боже мой! – обрадовано воскликнул он: - У меня головная боль как будто мгновенно улетучилась куда-то!
- Однако! Да ты теперь у нас настоящий кудесник, Поликарпович! – в полном восторге воскликнул Верещагин, обнимая доктора.
- Да пусти ты, медведь окаянный! – попытался тот вырваться.
- Что ты брыкаешься, словно гимназистка на первом свидании, старая перечница! Дай-ка я тебя поцелую!
За оградой послышалось лошадиное ржание.
– А вот и господин Каминский пожаловал! Наверное, деревенских мужиков привез! – сказал Зосим Петрович, отпуская доктора.
- Это, скорее всего, Воронин вернулся. Владислав Леопольдович, вряд ли смог так быстро обернуться. – возразил Селятин. Надобно ворота открыть…
- Это можно… - сказал Верещагин и тяжелой трусцой побежал к воротам.
- Я сейчас! – крикнул он, отодвинул засов, распахнул дверь и замер. Перед разбитой коляской немцев топтались, путаясь в упряжи оба рысака. Кони трясли гривами и громко фыркали.
- Вот те раз! – озадаченно прошептал Верещагин. – Хотя чего тут удивляться-то… Пора уж привыкнуть к чудесам. – сказал он сам себе, снял фуражку и троекратно перекрестился.
- Что там, Зосим Петрович?– крикнул с крыльца следователь. - Кто приехал?
Верещагин обернулся к нему и помахал фуражкой: - Лошадки вернулись, Нил Карпович! Заводить во двор?
- Какие лошадки? Откуда?
- А черт его знает, - откуда они прибежали… Неведомо мне - есть ли в преисподней или в раю лошади… Но вот те два немецких рысака, что намедни лесовик громом прибил… сейчас стоят живехоньки перед воротами… Едрить твою налево… святые угодники!
Из сеней вышел встревоженный доктор. - Что там еще? – озабоченно спросил он.
- Сам погляди, фокусник ты наш! – весело крикнул в ответ Верещагин и распахнул ворота настежь. Глухов увидел восставших из мертвых рысаков, потряс головой и схватился за сердце. - Мать честная! – прошептал он и бессильно опустился на ступеньки.
Селятин наклонился к нему и бережно приобнял доктора за плечи: – Вы теперь у нас вроде волшебника, Ерофей Поликарпович!
Следователь заботливо поправил завернувшийся воротник на его сюртуке, присел рядом на крыльцо и спросил нарочито небрежным тоном, хотя в голосе его так и звучало острое любопытство: - Знаете, доктор, с самого детства, особенно после прочтения сказок, меня снедал один каверзный вопрос: «Что чувствует человек, обладающий чем-то, вроде волшебной лампы Алладина, то есть тем, что способно творить немыслимые чудеса?.. Каково это – почувствовать себя сказочным героем и ощутить в руках великую мощь, подвластную только воле Всевышнего?... Голову не кружит от мысли, что становишься равным Создателю, повелителем божественной жизненной силы?»
Доктор нервно схватил Селятина за руку: - Что я чувствую, Нил Карпович?.. Что чувствую?.. Великий ужас я чувствую!.. Вот как!.. Смертельный страх!.. Поймите меня правильно, дорогой мой, обычный человек не может, не должен, не имеет, в конце концов, никакого права владеть даже частицей могущества самого Господа нашего и как-то вмешиваться в мудрый Промысел его! Я – православный человек, Нил Карпович, смиренный раб божий, созданный из плоти и крови, ничтожный и слабый… Я не могу, просто не хочу использовать эту случайно попавшую мне в руки божественную силу… Я - червь земной не достоин её… Большой грех это!
- Вполне понимаю вас, Ерофей Поликарпович! – вздохнул Селятин. – Но вы и так своей медицинской практикой постоянно вмешивались в проблемы жизни и смерти, божественные по сути своей вопросы, решать которые вас вынуждали какие-то неотложные обстоятельства…
- Продлить жизнь или отсрочить на неопределенный срок смерть пациента – это не вмешательство в Промысел Божий, а лишь исполнение воли божественного Провидения, решающего судьбу человека. А вот вернуть к жизни умершего, душа которого уже отделилась от тела… Это - большой грех! Право воскресить мертвого принадлежит только самому Господу!
- Эх, Ерофей Поликарпович! Вы же не будете отрицать, что абсолютно все на свете находится в руках Создателя?.. И жизнь человеческая в том числе… Без его помысла не происходит ничего. Если Господь допустил такое, значит такова его воля!
Глухов постепенно приходил в себя.
– Кто его знает, Нил Карпович… Боюсь я! – после некоторого раздумья сказал он тихо.
- Эй, клистирная трубка! – весело крикнул стоящий в воротах Верещагин и помахал им фуражкой. Он держал под узцы одну из лошадей, поглаживая ее по морде. – Помоги разобраться в постромках! Тут все так перепуталось - сам черт ногу сломит, прости, Господи! А лошадки нам еще пригодятся!
- Иду-иду, орясина! – улыбнулся доктор и помахал в ответ рукой. Он быстро спустился с крыльца и засеменил к воротам, щурясь от света лучей заходящего за горизонт солнца. – Я сейчас!.. Только отойди от коняг-то! Вдруг лягачие? Еще зашибут ненароком… Кто их знает, какие они становятся после восресения-то!.. Отойди, говорю, черт безрукий, не мучай животину!
(продолжение следует. Глава ХХХIII – http://www.proza.ru/2020/03/16/1375)