На полоске встречаться было опасно, Амуна долго таилась, выжидая, не появится ли кто ещё, кроме Йена. И когда он уже терял терпение, радужное лицо Амуны, похожее на блики восходящих лун, всплыло со дна. Амуна поманила его из воды и молча указала путь. Йен не менее часа, следуя её знакам, пробирался по зыбким пескам, затем – среди камышей и кустов чанусси. Он казался себе грузным, точно слон, или некий металлический монстр невероятной тяжести, словно те краны, что работали в условиях высокой гравитации на Альфа-Бероэте. Амуна же скользила невесомо, как те самые Ангулейские луны скользили по глади голубых с сиреневым оттенком небес…
Они пересекли вброд узкую и мелкую протоку, на удивление тёплую, и оказались на крошечном каменистом островке, образованном корнями гигантских разлапистых деревьев, чем-то напоминающих земные ивы, что поразило Йена. Их тонкие серебристые ветви с узкими розоватыми и голубоватыми листками касались воды, образуя навес.
- Тебе нравится здесь, Йен?
- Потрясающе красиво. Этакий интимный уголок. И очень земной.
- Интимный? Что ты имеешь в виду?
- Здесь хорошо встречаться с любимой девушкой. Никто не помешает.
Амуна вздохнула.
- Нет ничего невозможного. Когда-нибудь ты привезёшь сюда любимую девушку и будешь здесь с нею в одиночестве. У тебя есть любимая девушка, Йен?
- Пока ещё нет. В Космосе нет времени и места для любви. Только работа. Всё, что было – это быстротечные, быстро забывающиеся, случайные связи.
- Значит, у тебя всё впереди. А у нас не бывало быстротечных связей, как ты выражаешься. И мне никто не заменит моего любимого.
Они помолчали.
- Амуна, я хочу познакомить тебя со своим другом.
- Ты уверен, что это безопасно для меня и тебя?
- Конечно, друзья бывают разные. Но я доверяю Матвею – нас связывает больше, чем дружба, дважды в одном путешествии нам приходилось спасать жизнь друг другу. Думаю, мы вместе сможем что-нибудь придумать. Два ума лучше, чем один.
Амуна склонила голову в знак согласия: - Хорошо, я встречусь с твоим другом. Надеюсь, не для того, чтобы стать пугалом. А теперь, Йен, расскажи мне о своей планете.
Они долго беседовали, и Амуна поняла, что чужак уже не так пугает её, и её тело, и разум, и дух укрепились достаточно, чтобы не воспринимать его как страшную и неизлечимую болезнь. Амуна осмелела настолько, что трогала его снова и снова, а он дрожал и замирал, и тосковал, и влюблялся снова и снова, потому что она была женщиной внешне, и она была нага и прекрасна, хотя её тело и пряталось под тончайшей вуалью волос. Его влечение казалось ему чем-то странным, противоестественным: всё равно как влюбиться в статую, как Пигмалион – а этот романтичный мифический герой всегда казался Йену ненормальным.
И при том он страшился, ужасался, робел и обливался холодным потом, потому что его Галатея была русалкой, она была чуждой, недоступной, непонятной. Йен предпочёл бы любоваться ею со стороны.
Амуне касания тоже давались тяжело, её прекрасное лицо искажалось мукой, по телу проходила дрожь, но она мужественно преодолевала страх и недомогание. «Каково это ей? Касаться существа, которое может оказаться смертельно опасным?» - думал он. – «Всё равно, что мне трогать ядовитую жабу или медузу».
Они были вместе не более часа, и Амуна проводила Йена назад, на песчаную полоску.
- Я приду за тобой завтра, - сказала она ему на прощание. – Жди.
Она исчезла, а Йена вдруг пронзило странное ощущение, что с этого дня, с этими легкими, невесомыми касаниями, его и Амуну связала воедино некая общность и взаимопонимание, и что теперь с каждой новой встречей, каждым новым касанием они будут учиться не только понимать, но и чувствовать друг друга.
…
- Как настроение сегодня? – спросил Матвей, и в уголках его глаз уже светилось не только привычное насмешливое выражение, но и тревога за друга.
- Нормально, Мат. Ты по-прежнему мне не веришь?
- Ммм…
- Завтра на рассвете у меня свидание. Нет, это не то, что ты думаешь, Мат. Я хочу познакомить тебя…
- … с девушкой твоей мечты?
- С Амуной Ангулейской.
- Какая богатая фантазия.
- Матвей, ты увидишь своими глазами единственную, последнюю обитательницу этой планеты. Ты убедишься не только в том, что я не безумен. Ты убедишься в том, что Блайс и его команда совершают экологическое преступление. Нет, не просто экологическое. Они совершают преступление против инопланетной цивилизации!
- Разве ты уполномочен Экологической Комиссией? – изумился Матвей. – Как тайный агент? Когда ты успел?
- К сожалению, нет. Можешь считать, что я веду приватное расследование.
- Серьёзное заявление. Думаю, ты очень рискуешь, занимаясь своим расследованием. Вне зависимости от того, полоумен ты или нет. Если ты приглашаешь меня с собой, глупо отказываться. Как дежурный биолог, я просто-таки обязан ввязываться во всякие авантюры. Тем более что здесь слишком пресно, не мешало бы добавить немного приключений.
- Значит, ты со мной?
- Безусловно, я с тобою, друг. Давай сделаем так. Я улизну чуть позже. Так будет легче запутать следы, - предложил Матвей. – Послежу, не собирается ли кто увязаться. Мне не нравится последнее время Гуд Блайс. Не хотел тебя тревожить, но он недавно запросил у Дока твоё личное дело. Ему может взбрести в голову что угодно. Вы меня непременно дождитесь – я попытаюсь что-нибудь вызнать. В крайнем случае, я подам знак.
- Договорились. Но имей в виду – если ты приведёшь за собою хвост…
- Йеша, о чём ты? Разве ты не изучил меня до сих пор? Той говёной планетки было мало?
…
Йен почти не спал ночью. Прислушивался к шорохам и звукам и едва дождался назначенного часа. И вот он снова на знакомой косе.
- Где же твой друг, Йен?
- Скоро явится, – Йен нервничал не менее Амуны, готовой в любой момент сорваться с места и нырнуть. Он мерил шагами крохотный пляжик, Амуна неподвижно застыла по пояс в воде. В тишине гулко плескалась рыба в затоне, и шуршал сухой голубоватый камыш.
- Мне не нравится затишье, – сказала Амуна наконец. – Мне уже не нравится твоя затея. Я хочу уйти.
- Ты права. Знаешь что, мы перенесём встречу. Пожалуй, мне нужно вернуться, - наконец решил Йен.
- Не стоит так торопиться, - услышали они насмешливый, жёсткий голос. - Так-так, ты не терял времени даром. Так познакомь же меня со своей кралей, - сказал Гуд Блайс, выступая из-за холмика. Когда и как он ухитрился подобраться незамеченным и не услышанным?
Йен вздрогнул, медленно обернулся, сжал кулаки – его лицо наливалось яростью. Он сделал ему навстречу шаг, другой, словно собираясь разбежаться и прыгнуть на него. Амуна за его спиной неслышно скользнула в воду и затаилась.
- Стоп, стоп, - Гуд Блайс вытянул руку с парализующим пистолетом. – Ни шагу, дорогой, побереги здоровье. Твоя подружка этого не стоит. Ты сокрыл от штатного эколога своё открытие – как это квалифицировать?
- Я убью тебя, Блайс. Утоплю, как курёнка!
- Хочешь, чтобы тебя зачислили в «возмущенцы» и лишили лицензии на межпланетные работы? Нет, дорогой, это я тебя утоплю. Парализую и утоплю – несчастный случай, несоблюдение режима безопасности, злоупотребление таблетками.
Йен сжал челюсти и, выставив кулаки, двинулся на Блайса.
- Ты не посмеешь, подонок.
- Ещё как посмею. Если не «познакомишь» со своим «открытием». Если будешь покладист – обещаю, получишь свою долю.
И в этот момент из-за камня выскочил, задыхаясь от бега, Матвей Хутецкий. Он ловко подсёк Гуда Блайса, не успевшего обернуться на звук шагов, заломил руку и отобрал пистолет, затем вытянул ту же самую руку в сторону Йена, воззрившегося на него с изумлением и отчаянием.
- Спокойно, Йен, спокойно, я просто не хочу, чтобы тут происходило смертоубийство. А вы готовы уничтожить друг друга. И из-за чего? Из-за привидения, фантома, глюка чьих-то больных мозгов!
- Хутецкий, здесь не глюками пахнет, а предательством, - прошипел Блайс, вставая на четвереньки. – Вы оба поплатитесь за нападение.
- Нападал ты, уважаемый псевдоэколог, – спокойно возразил Хутецкий. – Пистолет твой, именной. Ты угрожал им, а я всего лишь обезоружил тебя, Йен подтвердит. Ну, а на какой почве вы рассорились? Конечно, на личной. И вряд ли захотите огласки. Так, Блайс? Советую медленно и спокойно, спокойно удалиться в нашу прекрасную гостиницу. Если обойдёшься без агрессивных выпадов – получишь своё оружие. И советую не особенно трепать языком. Прищемить недолго. У меня имеются законспирированные сведения о твоей липовой квалификации.
Блайс, красный от бешенства, медленно встал на ноги и протянул руку: - Я спокоен, герой, – прошипел он. – Абсолютно спокоен. Чего не скажешь о Бьёргенссене. Рано или поздно, он проколется. Сам. Без моей помощи.
Он забрал пистолет из рук Матвея, повернулся и зашагал прочь.
- Ну, дружище, заварил ты кашу, – Матвей шумно выдохнул и похлопал по плечу окаменевшего Йена. – Теперь не расхлебать!
- Прости, что я втянул тебя.
- Прощаю. Не волнуйся, будем хлебать вместе, хотя вкуснее от этого кашка не станет.
Амуна свечой взмыла в воздух и мягко, невесомо приземлилась на самой кромке берега. Прекрасные волосы взметнулись на миг – и снова окутали тело. Матвей застыл изумлённым истуканом, забыв закрыть рот…
Возвращались в свою «гостиницу» они в полном молчании.
…
…Бригада собиралась на очередные работы в северном конце острова. Деловито, привычно, слаженно – каждый на своём месте. Рабочий день прошёл, как всегда, безо всяких эксцессов. Хотя у Йена нервы были взвинчены, и он всё время ожидал подвоха. А вечером, когда рабочие после смены собрались в комнате отдыха, во время общей болтовни, Гуд Блайс вдруг объявил во всеуслышание: - Ребята, мы с Доком поговорили тут – у некоторых товарищей специфические нелады с энцефалограммой. На грани помешательства. И знаете, что чем Док это объясняет? Да-да, отсутствием девочек!
Рабочие засмеялись.
- Что, Гуд, никак сюда Арчибальди собирается девочек спустить? С парашютами! – крикнул Гоша.
- Ну, зачем же – на парашютах, если поискать – так, может и тут что отыщется.
- Никак, ты нам рыбёшек хочешь подсунуть для развлечения?
- Гуд, а что же Док со своей хвалёной виртуалкой – сам пользуется, а нас не подпускает?
- Ты что, Файфл, откуда здесь порносайты?
- Док, а ты что помалкиваешь? Что ты там от нас скрываешь? Гуд, сказал «а», так говори и «б». Есть у Дока что в виртуалке? Небось, сам втихаря пользуешься?
- В виртуалке у Дока? Да всё что хочешь, – продолжал Блайс, и плотоядно усмехнулся. – И даже не только девочки. У него новая ПП – можешь выбрать любую зверюшку. Можешь изобрести любое чудище – и с ним развлекаться. Правда, Йен?
- Йен, осторожнее, он тебя провоцирует. Держись, – предупредил Матвей негромко. – Лучше три к носу…
- А насчёт рыбок ты зря. Некоторые вот предпочитают рыбок. А рыбки разные встречаются. Йен, отзовись, расскажи – как твоя рыбка? Живородящая или мечет икру? Йен, поделись опытом совращения рыбки.
У Йена был такой вид, что воцарилась мёртвая тишина. Рабочие смотрели настороженно и удивлённо, не зная, что происходит и как им следует реагировать. Матвей понял, что Йена не спасти – Блайс перегнул палку. Причём в нужную ему сторону.
Йен неспешно подошёл к хихикающему Блайсу, некоторое время смотрел на него с любопытством и гадливостью, потом размахнулся. Подавившись смехом, Блайс отлетел к стене, круша посуду на полках, из расквашенного носа лилось два красных ручейка; Пока он, кряхтя и сдавленно ругаясь, поднимался, Йен снова одним прыжком подскочил к нему – Блайс согнулся пополам и задохнулся. Третьего удара не последовало – ребята очнулись, старшие мастера скрутили Йена, Док хлопотал у Блайса, негласного шефа маленькой колонии.
Йен вырывался яростно, но по-прежнему без единого звука, будто Амуна могла услышать, почувствовать его гнев и его злобу. И это пугало окружающих больше всего, словно инженер и впрямь сошёл с ума. Он только бросил затравленный взгляд на Матвея, но тот лишь пробормотал: - Прости, друг, так будет лучше для всех.
- Ты что, совсем очумел? Хочешь, чтобы тебя зачислили в возмущенцы? – злобно прошипел Блайс, пришедший в себя. – Ты у меня сдохнешь в карцере ещё до прибытия инспектора. Уведите его в изолят!
Матвей и Гоша переглянулись и поспешили к мастерам: - Ребята, извините, позвольте нам, чтобы не усугублять, так сказать, душевное заболевание… Верно, Док? Ведь так будет лучше?
Йен плюнул Матвею в лицо. Хутецкий сморщился, но не отвернулся: - Ну, Док, действуй же, чёрт подери!
Пока Матвей и Гоша удерживали Йена, Док ловко стянул его кисти жгутом и предупредил: - Йен, тебе лучше попридержать темперамент, иначе я тебя успокою с помощью ма-аленького укольчика. А мне бы не хотелось этого – подобные инциденты плохо сказываются на карьере космоврача.
Йена, точно буянящего с перепоя, поволокли в кладовой отсек для оборудования, уже пустой, втолкнули внутрь, и пылающий злобой Блайс лично и с наслаждением повернул ключ: - Будешь сидеть у меня до конца контракта, и выходить на работу в кандалах, как раб на рудниках!..
…Йен затравленно мерил шагами довольно просторную комнату, то и дело сотрясая стены ногами и кулаками. Прочный и хорошо изолированный блок для тонкого оборудования был надёжен - точно и впрямь карцер. По другую сторону двери с зарешеченным окошком похрапывал на стуле рабочий из Погрузчиков, которого поставили его сторожить.
Приступ неконтролируемого гнева иссяк, и Йен уже начал подумывать о том, что он виноват сам, ввязавшись в ту игру, которую навязал Блайс. Но он знал также и то, что Блайс на этом не остановился бы, и снова, в любой смоделированной им ситуации выглядел бы пострадавшим, а Йен – злобным сумасшедшим, к тому же, сокрывшим важное открытие. Но бешенство заменила тупая боль утраты и острый, колющий страх за Амуну, последнее чудо Ангулеи…