Снежана. Глава 6 И снова каприз

Таисия Абакумова
Тимофей вышел, но вернулся к столу, взяв розу из вазы, обтёр салфеткой её стебель и пошёл на встречу Снежаны.
– А розы то откуда? В оранжереи ещё не зацвели.
В город он ездил, ещё в начале недели и купил целый ворох. В кладовой старом холодильнике стоят, улыбнулся Елизар.
– Белизар, не ворох, а охапку.
– Какая разница, ворох или охапка. – Смеялись друзья. И когда это было, что мы не видали?
– Вы в лаборатории были. Зато Клавдюша удивлялась.
– Да, это так. – Ответила Клава. – Никогда столько роз в руках не видела, целый сноп. Вот куда их столько? Ведь испортятся, завянут.
– Нет, будут стоять долго, любовь знает, как продлить им жизнь.
А Снежана перед зеркалом кружась, думала, что она одна здесь в коридоре, но в зеркале, там позади себя Тимофея увидала. С розой. В ярком свете, роза сверкала и переливалась, а Тимофей улыбался.« Как в ноутбуке что ли?» Подумала она, поморгала глазами, видение не исчезало. Всё же глаза у него солнечные, хоть и голубые. Чистые что ли? Или как назвать? А он светился, и протягивал ей розу.
«Как же она обворожительная и пленительная, словно богиня Зари». Но не сказал это, не стал вновь пугать её, вдруг убежит, произнёс другое.
– Милая незнакомка, разрешите вас проводить до стола и помочь вам?
Снежана удивилась, не ожидала, что выйдет её встречать. Посмотрела ему в глаза через зеркало. В них по-прежнему светило и искрилось солнце. Но уже вместо робости чувствовалась решимость, сила, и любовь. И улыбку он сдерживал, ту широкую, которая расплывалась ещё днём, во всё его лицо. Улыбался глазами и чуть уголками рта, а чувствовалось, что и сердце его улыбается, в нём бурлит восторг.
«Верно, всё же, мы одна струна, близнецовые души, так чувствовать стала его я, просто удивительно».
Она обернулась, улыбнулась, взяла розу из рук его, и услышала его вдох облегчения, и улыбка его всё же расплылась.
Она улыбнулась и подала ему свою руку в его ладонь.
– Благодарю вас, путник, с удовольствием с вами пойду к столу. Вы надолго к нам прибыли? Или чуть погостите и вновь в путь? Вновь дороги позовут?
– Навсегда.– Ответил он, целуя её руку. – Как долго мечтал об этом.
– А почто это она его путником назвала? – Услышали в столовой её ответ. – А? Георгий ты не знаешь? – Спросил Лёня
– Пусть называет, как ей хочется, она ещё не успокоилась. Сердечко её трепещет, она защищается так.
О, да! – Засмеялся Лёня. – Защита тает. Приходит в себя.
Нет, ещё не тает. – Ответил Георгий. – Там такие ежи стоят, прям таки противотанковые.
Обед проходил тихо, мирно. Убрав со стола лишнее, сидели и общались.
– Снеженька спой, пожалуйста. Попросил дядя Олег, беря гитару. Стал перебирать струны.
– Дядь Олег, вы прекрасно сами поёте, а у меня настроения нет для пения.
– Куда же оно делось? Не отлынивай, вчера убежала. Сегодня исп…
Снежана прервала его.
– Мне сегодня отчего-то, хотелось бы молчать и послушать вас, наслаждаться вашими песнями и воспоминаниями, как прежде. Люблю такие вечера. – И встав со своего стула, подошла к отцу. Он отодвинулся от стола и посадил её на руки. Почувствовал себя в защите, успокоилась, продолжила.
– Я жду продолжения банкета, как и прежде.
И действительно стало, как всегда, когда съезжались дядечки, шумно весело, много песен и разговоров. Она подпевала с ними песни, на Тимофея не смотрела, хотя чувствовала его взгляд на себе и ту улыбку во всё лицо. Старалась не смотреть, но взгляд сам тянулся в его сторону. Заметив за собой это, она стала себя контролировать.
«Это путник, всего лишь путник, странник, зашёл отдохнуть на огонёк. – Убеждала она себя. – Завтра он исчезнет, и следа не оставит».
И мельком посмотрела на него, увидела его грустное лицо, и он покачал головой, как бы говоря, «нет, не исчезну».
«Что это я? Он же может читать мысли. – И он улыбнулся, опустил голову. – В его мысли я не смогу влезть. Как это ещё делается? Не разрабатывала, не тренировала, да и зачем? Мне и так живётся хорошо. зачем мне чужие мысли? И папа и дяди ставят защиту надо мной, почему её сейчас нет?»
И почувствовала похлопывание руки папы на своём плече.
– Всё хорошо доченька. Произнёс тихо еле слышно, он ей в ухо.
Посидев ещё чуть, чуть, на коленях у отца, тихо на ухо ему произнесла.
Всё хорошо папочка, я пойду, сяду на место.
Дядя Лёня вновь попросил её спеть. И ни с того, сего, в ней загорелись протест, противоречие. Вновь вспыхнула, произнесла.
– Дядечки мои любимые, дядечки, вам, что действительно нужна песня мною исполненная? Или хотите мною покрасоваться перед незнакомцем?
– Снежанка, ты сейчас нас обижаешь.
Но в Снежане, что-то такое возникло, и не отпускает её, знает, что обижает дядек своих, но, то поперечное, грузом легло и не отпускает её.
– Хорошо, вам хочется песни? Спою. – И, забарабанила пальцами по столу, словно на пионерском барабане, запела
Трам, пам, пам, парам, в мире зной и снегопад, мир и беден и богат, с нами юность всей планеты, наш вселенский строй отряд. Пам, парарам, парам пам, пам! И вновь продолжается бой и сердцу тревожно в груди....
– Стоп, стоп, Снежка прекрати, прервали её хором дяди.
– Ты бы ещё спела нам, "мы пионеры дети рабочих". – Продолжил дядя Лёня.
– А чем вам эти песни не нравятся? Хорошие песни.
– Хорошие, Снеженька, хорошие, но только ты бунтуешь. А против чего? Нам не расскажешь?
– Нет, не расскажу. – И встала из-за стола, ушла из комнаты, и только платье разлеталось, как будто оно само хотело остаться, или лететь, лететь.
– Что это с ней?
– Друзья мои, не трогайте мою девочку, вы же видите, что с ней происходит.
– Она не хочет себе признаться. – С грустью произнёс Георгий.
Тимофей поднялся. Но Георгий его остановил. –
Тимоша, сиди, и ты Белизар не волнуйся.
– Я не волнуюсь, я её понимаю. – Ответил Белизар. – Пойду к ней, успокою.
– Нет, Белизар, тебя увидит и ещё расплачется. Я сейчас. Меня она услышит. Произнес Георгий и вышел. Этот добродушный дядечка из всех дядей легко и свободно находил с ней общее и в любых ситуациях возвращал её в состояние покоя и любви.
Тимофей сидел взволнованный, раздумывал,
«Отчего всё так происходит? Ведь всего минут тридцать, сорок назад всё же было нормально, и розу приняла и улыбалась, позволила себя взять под руку. И обед проходил тихо, мирно и в разговорах. Всем весело отвечала, лишь на меня старалась не смотреть. Что же произошло? Может, что я сказал не то, вспоминая свои реплики к ней. Может я поторопился? Да действительно поторопился, утром сказал, не буду торопить, а в полдень пригласил на свидание.
Да нет же. Нет! На прогулку! Всего лишь на прогулку. Отчего она испугалась? Хорошо, буду ждать. Теперь-то она рядом, видеть буду её часто, как только будет приезжать домой. Пугливая, как лань, моя милая знакомая незнакомка. В тайге ко мне лани приближались, угощались с моих рук. Улыбнулся он. Да, но то животные, а это же человек. Прости, моя незнакомка, если чем-то вновь задел твоё трепетное сердечко. Видеть тебя на яву, это счастье, а не образно и ждать когда вселенная тебя покажет. Послышался её смех и говор Георгия.
– Давай, солнце ясное, начинай, и я с тобой. Произнёс, заходя в столовую. Он держал за руку, галантно ведя её. И она, в вполоборота повернулась к нему, смотрела ему в лицо, шла счастливая . Улыбнулась, посмотрев на всех, кто сидел за столом, и запела.
– Снова замерло всё до рассвета, дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь. Только слышно на улице где-то, одинокая бродит гармонь.
– Сенечкина песня. – Произнёс Олег, и быстро взяв гитару, стал аккомпанировать ей. За ним и Георгий на аккордеоне.
Тимофей сидел не шевелился и с улыбкой слушал её. В груди у него смеялось и пело, пело вместе с ней. Эту песню он слышал в тот раз, год назад, когда увидел в пространстве её, вот в этом платье. И сам её пел, как видел её глаза. Всю песню не знал, а немного несколько строк, то, что услышал и запомнил. Сейчас же, он с восторгом слушал её. Закончилась песня, Снежана улыбнулась и произнесла.
– Дядечки мои любимые, простите меня, что повела сегодня себя так. Для меня самой моё поведение, какое-то неожиданное. Я люблю вас, дядюшки мои хорошие, добрые, мои дядюшки. И пошла по очереди целовать и обнимать их. И отца и Клавдюшу.
– Путник! – Обратилась она к Тимофею. – Я вас сегодня опечалила?
Тимофей вспыхнул, сердце его в восторге, она обратилась к нему, именно к нему и не через кого-то. Глаза засветились, снова улыбка посетила его, во всё лицо и он её уже не убирал, и произнёс.
– Нет, что вы, нет, я рад, что нахожусь рядом с вами.
«Боже единый, а глазищи то у него, утонуть можно!» Подумала она, забыв, что её могут слышать не только дядюшки, если захотят, но и путник, их Тимоша. А уж он то, верно всегда хочет слышать мои мысли.
Тимофей рассмеялся радостно, вновь в робости опустил голову, щёки зарделись, помолчал, но ответил.
– Обещаю вам, никогда не стану пользоваться своим даром, прослушивать ваши мысли, моя незнакомка. Вы разрешите называть вас Снежаной?
– Да, конечно же, можно. – Улыбнулась она, смотрела в его ясные глаза, продолжила. – Как вам будет удобно, так и называйте, я даже привыкла к незнакомке. Так мило. – Улыбнулась она.
В доме стояла тишина, все сидели, чуть дыша, боясь спугнуть перемирие. А это перемирие? – Думал каждый из дядюшек. Во что это далее выльется?
Олег был в думах, как теперь рассказать Тимоше, что он его сын, и ответить, почему его не забрал к себе, когда узнал о нём. Прикинулся дядей и поместил в интернат, хоть и лучший. А ведь Белизар советовал привезти его сюда, к ним в семью. И было бы всё просто, рос бы при нас, и было бы кому присмотреть за ним, когда был занят, но получилось, так как получилось. Из дум его вывела Снежана
– Дядя Олег, ваш выход, просим.
Олег внутренне сжался. «Так быстро? Я еще не осознал, что и как говорить, вот что я ему скажу? Да и ещё при Снежке? Она меня, верно не поймёт. Смотрел на Снежану не понимающим взглядом. Она расхохоталась.
– Ваш выход, дядя Олег. – Вновь повторила она.
– Какой выход? Понимаешь Снеженька. – Начал он, выдохнув из себя весь воздух, и собирался духом, чтобы сказать, рассказать. Мысли не приходили, Снежана вновь расхохоталась.
– Песню, дядя Олег, песню.
– Ах, песню? И выдохнул с облегчение весь воздух из груди.
– А ты, что думал, дядюшка? Я тебя вновь гопака заставлю плясать? Как в прошлый раз? Но, тогда мы играли в фанты. – Хохотала она.
– Песню? Это всегда, пожалуйста, Снеженька. С радостью, исполню.
Беря гитару. – Какую песенку исполним с тобой? Что на сердце у тебя?
– А. – Махнула рукой Снежана. – Любую, что заиграешь то и споём.
Олег заиграл «миллион алых роз», сказал.
– Сенечка её любила.
– Ну, я не актриса и не певица, попробую исполнить. Так, как автор исполняла, не получится. – Улыбалась Снежана, и смотрела в глаза Тимофею. – Но как-то вот так. И запела.
Когда запела припев, Тимофей вдруг сорвался со стула и бегом выбежал из комнаты.
«Что это с ним? Подумала с удивлением, Не понравилось?» И запнулась.
– Продолжай Снеженька. – Произнёс папа, а за ним все дядьки. – Мы слушаем тебя, солнце ясное.
Но у Снежаны и настроение исчезло.
«Надо же в письме писал, нравится, а здесь убежал. Ну и пусть его! – Подумала она, отгоняя мысль обиды, заодно и Тимошу идиота. Услышав, дядя Олег стучит по гитаре, вновь заиграл, и продолжила петь. Но как-то уже без энтузиазма, словно ресурсы энергии закончились.
– Миллион, миллион алых роз.... – вяло и тихо продолжила она.
И в это время вбежал радостный Тимоша, в руках он держал охапку роз. Снежана увидела его, такого радостного да ещё и с цветами, внутри неё появился восторг, словно она стала взлетать, высоко, высоко, как с папой в медитации, когда она восхищалась новыми мирами. Вот и в сей миг сердце заполнилось восторгом и чего-то ещё. Что-то такое особенное присутствовало в её сердечке. И с напором продолжало усваиваться там в её сердце. От такого чувства, ещё неизведанного, восторг засверкал. Она радостно смотрела на Тимофея и продолжала петь. Здесь уже пришла раскованность и пела, не осознавая, что она и танцует. То чувство, которое ещё неизведанное, всё больше и больше охватывало её, она кружилась, держа почти за низ платье, он такое широкое в юбке, воздушное и летящее, крутилось само по себе и даже её ножки не оголялись. Всё было закутано и пронизано энергией счастья восторга, и того чувства. Какое оно? И как его назвать? Любовь? Или ещё нет? Но эссенции любви проникали и проникали в сердце. Душа её восторженно принимала их. Пошла реакция, словно сам Единый спустился и проник в душу, обнимал её своей энергией любви. Она засветилась, словно солнце здесь в этой комнате, хотя оно и заглядывало в окна, но в этот момент было здесь полностью, как будто и в ней оно, само солнце зажглось в сердце. Тимофей видел в ней перемены, отчего сам вспыхнул, что Георгий помахал рукой в воздухе, делая какие-то заковыристые движения, и тихо прошептал.
– Сейчас сожгут и себя и всё. Успокоить надо.
Елизар и дядюшки с интересом наблюдали за ними. Тимофей порывался подойти к ней, но сдерживался.
– Кто влюблен, кто влюблен, кто влюблен и всерьез. Свою жизнь для тебя превратит в цветы. Закончила Снежана петь и развела руками от груди и протянула их к Тимофею, чуть задержав их и развела в стороны, опустила в низ, вместе с этим сделала чуть поклон головой.
– Снежка, браво наперебой, разом заговорили дядьки и Клавдюша.
Она перевела взгляд с Тимофея на отца, тот улыбался, и как бы говорил этим. «Всё в порядке, доченька».
Тимофей на столе взял салфетку, обернул стебли роз, и уже тихо и степенно подошёл к ней, протягивая огромный букет, произнёс.
– Незнакомка моя. – Встал на колено. – Тебе эти розы, они прекрасны, но ты прекраснее их,,,..
Он многое хотел сказать ей, но слова застряли, и горло сдавило, не мог больше выговорить, ни одного слова. Чувствовалось вмешательство кого-то. Кто-то не хотел, что бы он продолжил свой монолог, а возможно и объяснение. Да, он и сам не знал, что бы сказал ей. Он посмотрел на Елизара, тот покачал головой, говоря этим «НЕТ». Тимофей вновь стал робким, и стеснительным, засмущался, горло отпустило, он, проглотив все слова. Вздохнув свободно, и лишь произнёс.
– Тебе, моя незнакомка.
И посмотрел ей в глаза, увидел, глаза её сверкали солнышком, увидел её радостную улыбку на лице, такую восторженную, что несмело улыбнулся тоже. За столом все захлопали в ладоши. Сердце Снежаны трепетало.
«Да что же это такое?» Подумала она надо успокоиться и вслух произнесла.
– Так! – Осматривая розы. – А письмо где?
– Письмо? – Спросил удивлённо Тимофей. – А письмо!? Не успел, простите. Можно позже я вам напишу?
– Согласна. – Ответила она. – Но обязательно напиши.... , и через секунду добавила, те. Напишите. Буду ждать. Благодарю вас путник, розы действительно прекрасные.
– Благодарю, держа её руку в своей руке, целуя и всё же, продолжил –
Я уже не путник, не странник, и ни лишенец, а возвращенец. Я вернулся.
– Путник, мне больше нравится. – Улыбнулась она. – Да и кто знает? Может вновь в путь вас потянет. И вы исчезните.
– Нееет. – На распев, с улыбкой ответил. – От вас? Нееет.
И снова сдавило ему горло. И мысленно произнёс.
«Хорошо, буду осторожен в словах, торопиться не стану больше».
И ему стало легче. И лишь произнёс.
– А я вас помню маленькая фея.
И снова ждал реакции того, кто закрывал его. Но нет, ничего не последовало, всё тихо. Снежана удивлённо посмотрела на него, хотела его переспросить, но в это время дядя Георгий внёс свой кулинарный шедевр, торт красиво украшенный фруктами и ягодами, и произнёс.
–День заканчивается, а мы так и не поздравили человека с его возвращением. Возвращением в единый Род, с наполнением знаниями и получением Даров. Вот теперь настаёт время, Тимофей, идти тебе по свету и нести свои знания.
– Ну да, я так и знала. Путник! Вы всё же, путник. – Тихо, еле слышно проговорила Снежана, с каким-то непонятным чувством и не осознавала, что её сердце посетило в этот миг, оно сжалось, словно мировая скорбь наступила. Разочарование, огорчение ли? Или начинающая фрустрация? Нет, нет какая ещё фрустрация? Отчего она возникнет? Простое отрезвление, от мечты, которую еще даже не успела помечтать, а уж осознать… тем более.
Отрезвление пришло. – Произнесла она уже громче, повернулась и вышла из комнаты.

– Куда же вы, Снежаночка, незнакомка моя? – С удивлением спросил Тимофей. Он и не слышал её мыслей, раз дал обещание не слушать ее мысли, так и произошло. И он растерянно смотрел ей в след. – Какое отрезвление? – Переспросил он.
Снеженька! – В три голоса произнесли дядьки, – Снеженька ты неверно поняла, всё не так, но лишь услышали звук закрываемой двери.
– Что с ней сегодня? – Спросила Клавдюша. – Всегда весёлая, но тихая и смирная, а сегодня прям бунтарка.
– Так друзья, ничего не случилось, она вернётся, я это чувствую. – Произнёс Елизар. – Сейчас моя доченька подумает, осознает и вернётся. Пусть побудет немного одна. Переизбыток энергии в ней сегодня, и разных.
– Да новое чувство возникло в ней, она его ещё не осознала, поэтому бунтует, отсюда каприз. Успокоится. – Произнёс Георгий, сейчас письмецо прочтёт и ежи расплавятся.

Таисия-Лиция