Дорога к храму
Повесть.
Ранний вечер запоздавшей осени пронизан вязким зноем и надвигающейся со стороны реки Лугани прохладой.
С темно - багряного неба изредка срываются теплые капли и разбиваются об асфальт.
Спешным шагом я вхожу в обновленный парк имени Горького и глубоко вдыхаю свежий воздух. Уже привычно радуют глаз детская площадка и клумбы с розами, красивые скамейки, фонари, беседки.« Все путём» -любил говорить мой дед Алексей Андреевич Прокопенко.
В 1972 году дед Алеша и бабушка Маша переехали к нам в город из села Куликовка Воронежской области. Дед не хотел покидать родину, где его, как он говорил, «мать в вербах родила», но бабушка и мой отец настояли - к тому времени у стариков годы уже давали о себе знать.
Мы часто ходили с дедом гулять в парк, долго бродили по аллее огромных тополей, которые сейчас спилили, оставив торчащие, как надгробия, пни, сидели на лавочке, когда у деда уставали раненые ноги и ели мороженое.
Но в середине 70-х парк стал приходить в запустение. Дед очень переживал по этому поводу, говорил «непутево все это». Когда к нему приходили различные службы чествовать как ветерана и спрашивали, что ему нужно, он всегда твердил: »Сберегите парк для внуков и правнуков».
Прохожу мимо девушки с веслом - символа мирного, возрождающегося из пепла войны, Луганска. В одной из беседок вижу молодую семью. В облаке чада курящих родителей бегает белокурая малышка и часто кашляет. Супруги, уткнувшись в смарфоны, не обращают на это внимания. Мимо пройти не могу.
- Молодые люди, у вас ребенок задыхается!
- А? Что? – вздрагивает мамаша, как будто ее водой окатили. Когда до неё доходит, что я имею в виду, заявляет:
- А это не ваше дело!
- Во, во, - не отрывая квадратной головы от экрана, добавляет пухлый отец.
- А чьё же тогда? - спрашиваю и не получаю ответа.
После моста спускаюсь с насыпи и пересекаю улицу Украинскую - по ней лучше сейчас не ходить - полно грязи, все перерыто и не приведено в порядок. Лучше в обход, хотя это намного дальше.
Я иду в гости к заслуженному мастеру народного творчества, члену Национального союза художников Татьяне Ивановне Ктитаревой.
Мы не встречались 50 лет.
Я часто видел ее по телевизору, восхищался чудесными картинами на выставках, но даже и предположить не мог, что это Танечка из моего детства.
Недавно мы списались в «Одноклассниках», и оказалось, что мы ещё и родственники. Татьяна родом из того самого села Куликовка, куда я приезжал на лето к деду и бабушке.
Пройдя квартал Гаевого, подхожу к Дому природы, сейчас в нем находится Министерство природных ресурсов и экологической безопасности. На здании и на окружающих его домах – следы от осколков.
26 июля 2014 года в 4 часа 10 минут этот район подвергся массированному обстрелу из минометов. Через некоторое время, когда из домов выбежали люди, прилетело ещё 3 снаряда. Четверо погибших, очень много раненных.
Подходя к дому Тани, чувствую, как меня охватывает необычайное волнение, что бывает только в преддверии ожидаемого чуда.
Почти вбегаю на второй этаж, прохожу в открытую дверь, и меня встречают полные восторга, родные глаза. Обнимаю ее и как будто окунаюсь в океан детства , возвращаюсь к чудесным истокам.
За окном вовсю разошелся осенний ливень, мы с Таней пьем ароматный чай и говорим, говорим...
- Мне повезло, - рассказывает Таня, - потому что в детстве меня коснулась рука Господня, даровав талант к рисованию. Детство - голодное, но интересное время. Родители занимались тяжелым трудом, я - младшая, была окружена любовью и заботой старших братьев и сестры. Летом, босая, бродила по живописнейшим местам, искала диковинные цветы и охраняла поспевающие вишни от налетов птиц. Зимой каталась на санках, строила хатки и лепила снежных баб, весной гонялась за бурными потоками талых вод. А помнишь мою хату с соломенной крышей и большим плоским камнем вместо крыльца?
- Да, конечно! И тополь тоже!
- Он и сейчас растёт. А тебя я называла своим принцем за то, что тебе нравились мои рисунки на придорожной пыли и поделки из кукурузных початков. Счастливая я была тогда.
Когда мне было 10 лет, наша семья переехала из Куликовки в Волоконовку, там школа - десятилетка. Мой талант к рисованию заметили учителя, советовали после школы не бросать занятия живописью.
- А где ты потом училась?
- В Мстёрском художественном училище по специальности мастер миниатюрной живописи у заслуженного художника РСФСР Василия Корсакова. После окончания училища приехала в Луганск, стала работать художником - оформителем, а в свободное время и по ночам заниматься творчеством. Вскоре моя миниатюра «Возвращение» была представлена на республиканской выставке в Киеве. Тогда же появляются другие выставочные работы - пластины «Илья Муромец», «Белка», декоративные тарели «Снегурочка», «Поединок», «Шкатулка», «Зима».
Таня замолкает и смотрит в окно. Мы слушаем неугомонный дождь. Он, то утихает, то вновь барабанит с неистовой силой.
- Вдохновение - спутник одиночества, приходило по ночам, и тогда ко мне стала прилетать прекрасная Жар - птица. «Птица моего одиночества» - так называется одна из моих любимых картин. Можешь посмотреть её в зале.
- На одной из выставок я увидел картину "Поход князя Игоря" и был просто заворожён ею.
- Это полотно, которому я отдала три года - моя гордость, вмещает 82 человеческие фигуры. К тому времени я работала уже в различных жанрах: иконопись, станковая живопись, акварель, графика, батик. В 90-х были написаны «Ночь перед рождеством», серия картин «Времена года», «3 месяца», «Невеста ветров», «Формула любви».
- В начале века я создаю и возглавляю общественную организацию художников - инвалидов «Артель», открываю "Школу мастеров миниатюрной живописи", обучаю молодых художников. В 2012 году мне присваивают звание «Заслуженный мастер народного творчества Украины», в прошлом году стала дважды лауреатом международной премии «Филантроп».
Я рассматриваю картины на стенах и замечаю следы от осколков - на расписанном в украинском стиле разносе и на потолке.
- Во время бомбежки вылетели все окна. Картины упали со стен, но так и остались стоять на полу, можно сказать, выстояли, - вздыхает Таня.
- Ты знаешь, а я - то всегда думал, что твоя фамилия Зайцева.
- Да это нас по местному так называли…
Таня угощает меня вишневым ликёром собственного приготовления, и мы вспоминаем незабвенную Куликовку.
КУЛИКОВСКАЯ СЛОБОДА.
В давние - предавние времена Воронежский край назывался диким полем, не было в нем ни городов, ни поселков. Только рыскали по нему кровожадные хазары, печенеги, да половцы. Впоследствии поле познало и копыта монголо - татарских коней ханов Мамая и Тамерлана.
Только в 17 веке, спасаясь от польского гнета, в Подонье стали переселяться украинцы - «черкассы». Поселения свои они называли слободами. Украинцы обороняли границы Руси от татар, основали города Острогожск, Россошь, Богучар, Калач.
В 18 веке был заселен весь Воронежский край.
"Куликовка,- Копачёвка тож, слобода Воронежской губ., в 75в. от уездного г. Богучар при рч. Белой. Дворов 379, жит. 3035» (Словарь Брокгауза - Ефрона).
Основана Куликовка в середине 18 века, когда из слободы Новобелая (которая в 1749 году пережила нашествие саранчи и последующие 2 года - голод) под хутор Копачев переселилось несколько семей украинцев и казаков. Самая большая семья была у Игната Куличенкова (по местному - Игнат Кулик) - 14 душ. Впоследствии разросшийся хутор стал называться Куличенков, а ещё позднее на его месте образовалась слобода Куликово.
Поздний знойный вечер 26 июля 1914 года.
Село Куликовка.
Из добротной избы, стоявшей под горой на Турыловой, сильно прихрамывая, вышел во двор мой прапрадед - Макар Иванович Прокопенко в длинной холщовой рубахе и присел на завалинку. Разменял он уже девятый десяток лет.
Тяжело у него на душе, грустные новости привезли намедни из города - быть войне.
- Опять, будь она неладна! - с отчаянием выругался Макар Иванович, сжимая до хруста костей лежавшую на коленях палку и вспоминая слова своего деда Никиты, героя Отечественной войны 1812 года:"Когда же они закончатся - то эти чертовы войны?"
В прошлом веке Макар Иванович на русско - турецкой войне, при переходе через Балканы в отряде генерала Вельяминова, был тяжело ранен, но, благодаря недюжинному здоровью, выжил и продолжал воевать.
А брат его Степан в самом конце войны погиб.
Вернулся Макар Иванович с войны, и пришлось ему с женой Настасьей взвалить на плечи и хозяйство брата. Слава Богу, вскоре подросли сыновья его Андрей и Игнат, а там и племянники.
Старший Андрей весь в отца - высокий, широкоплечий, работящий, с женой Марьей народили четверых сыновей, каждый, почитай, богатырь!
А вот Игнат непонятно в кого вышел - слаб, тонок, за что слобожане прозвали его тростинкой. Правда, по мере сил, всегда помогал по хозяйству.
В начале нового века жизнь лучше стала. И из нужды вроде бы выбились, и избу переложили, просторнее стала, и скотины в хлеву прибавилось. А тут на тебе -снова война, теперь с японцем. Призвали и Андрея, и Игната.
- А тростиночку зачем же? - убивалась мать, - как же ему воевать?
Макар Иванович и в Воронеж ездил, хлопотал за младшего. Куда там!
Забрали обоих и летом 1904-го Игнат погиб в бою под Мукденом. Андрея два раза ранило, но, слава богу, вернулся живой.
Макар Иванович нагнулся, чтобы потрепать подбежавшую собаку Мохнатку и сильно закашлялся.
Из избы выбежали младшие внуки, Иван и Федька, с уздечками в руках, стали собираться в ночное. Старшие - Алексей и Николай вышли наряженные, в белых рубашках, пойдут гулять в слободу.
После русско - японской подумал уж было Макар Иванович, что не будет больше войн на его веку и доживет он его спокойно.
Вышел во двор сын Андрей и, покормив собаку, сел рядом с отцом. Они любили вот так вечерами вместе посидеть, потолковать о хозяйстве. В последние годы нужда совсем покинула их семью. Теперь были у них две молодые лошади, две коровы, двенадцать овец, свиньи, куры. Построили теплый хлев, срубили второй амбар. Не зря ведь говорят: " каково в амбаре, таково и в кармане".
Да вот взять хотя бы завалинку - раньше была земляная, а теперь оббита доской и засыпана опилками.
- Петро Кривой заходил, - вспомнил Макар Иванович, - насчёт помочи - хлев хочет перекрыть. Я думал, Лексей да Микола ему подсобят, а теперь вот…
- Ладно, Николая проводим, потом поглядим...
Скоро во многих дворах поставят столы, слобожане будут провожать мужиков на войну. Говорят, что до осени она закончится. Дай-то Бог!
- В храм Марья с утра пойдёт?
- Да, собирается, - кивнул седеющей головой Андрей.
В храме Спаса Преображения, когда он был только построен, крестили маленького Макара. В нём крестили и детей его, и внуков. От храма и на войну провожали.
Спаси и сохрани, Господи!
Я И ДЕД АЛЁША.
лето 1969г.
Самым загадочным временем суток в детстве для меня были вечера. Я часто задумывался, куда это исчезает свет и скрывается солнце. Особенно поражали меня своей таинственностью летние вечера в деревне. Когда после шумного длинного дня, изматывающей жары, всё неожиданно замирает, стихает, ты вдруг оказываешься совсем в другом мире.
Раскаленное солнце становится большим и оранжевым и уплывает от нас в соседнюю деревню Волоконовку. Я взбираюсь по крутой лестнице на голубятню и машу ему рукой.
В один из таких вечеров, после заката, мы с дедом пошли на пшеничное поле ловить перепелов. После того, как растянули зелёную сеть, дед стал учить меня пользоваться манком.
- Так, бери манок в левую руку, а правой тяни за петлю. Тяни, тяни, на всю мех растягивай. Теперь петлю отпускай!
Из манка вырывается тоненький свист «пидь».
- Вот это, запомни, первое колено! Теперь дожимай мех, вот так!
Слышится такой же свист.
- А это второе колено. Отпускай мех и снова тяни за петлю. Давай повторяй, но уже не смотри на манок.
Между тем становится прохладней, густые липкие сумерки обволакивают всё вокруг: и строящийся приезжими осетинами коровник, и технику МТС, и стоящие под соломенными шапками коморы.
Дед берёт манок и над полем раздаётся ровное: «пидь - пильвить! Пидь - пильвить!»
Через пару часов, поймав с десяток перепелов, мы идём домой.
Низкое, усыпанное звёздами, как горохом, небо висит над Куликовкой.
Глубокая тишина окутала и Турылову, и Деречивку, Холошу, Качаван и Краёк – районы нашей деревни, растеклась по улицам – Горной, Заречной, Луговой, Полевой, Вишнёвой, Садовой, Солнечной.
А над левадами и по реке Белой клубится молочный туман, кажется, он вот-вот затянет и всю деревню.
Гаснет свет в окнах Ковалёвых, Соколовых, Чистяковых, Землянских, Бажанов, Зубковых.
Придя домой, сразу отправляемся спать и мы с дедом – я на диван, он на лежанку. Завтра рано вставать, они с бабушкой Машей готовят еду для комбайнёров, потом мы поедем на бричке, запряженной вороным конём Богучаром, по полям.
Комбайнеры будут обедать, а мы устроимся в тени верб, и дед станет мне что-нибудь рассказывать. Особенно мне запомнились его рассказы о войне.
- Дед, когда ты маленьким был, воевал?
- Да нет, но как только исполнилось двадцать годков, в марте 1916 - го меня призвали в армию и повезли на фронт, в то время шла Первая мировая война. Брат мой Николай – дед Борода - уже воевал два года, был ранен и лежал в лазарете.
Я, как только прибыл на Юго-Западный фронт, сразу разыскал его. И еле узнал - такой худой Николай стал. Всю ночь он мне рассказывал про нашу армию, о том, как в окопах зимовали, как голодали. Как однажды после газовой атаки немцев еле выжил.
Юго-Западным фронтом к тому времени стал командовать генерал-адъютант Брусилов, а 8-ой армией, куда меня определили, генерал Каледин.
Попал я в разведку, назначили наблюдателем, задача которого выявлять места расположения артиллерии врага. Я быстро освоил это дело. Наблюдатель должен уметь определять дальность до цели по одной вспышке выстрела. Нужно только посчитать, сколько секунд пройдёт с момента засечки вспышки до слышимого звука выстрела, и умножить на 330 – это скорость звука.
Где - то в середине мая нас подняли чуть свет, приказали привести себя в порядок, построили и повели на поле. И тут слышим, как впереди идущая 9-я армия как зашумит, как грянет «Ура!», что же там такое, думаем. Подходим, а перед нами на коне сам государь, Николай Второй. Рядом с ним князь Дмитрий Павлович и командующий Брусилов.
У меня, да и у всех солдат ноги подкосились и дыханье спёрло! Сам государь тут, с нами, на войне! Один вид его заряжал уже на победу!
А на всех наших фронтах тогда готовилось наступление. Брусилов приказал это делать скрыто. Очень мудрый был генерал. Так организовал разведку, что знал о противнике всё. И с самолётов фотографировали, и языков брать ходили. Этим он отличался от командующих Северным и Западным фронтами Куропаткина и Эверта сильно.
Укрепил свои позиции враг основательно. Окопы – выше головы, перед ними стальная проволока под напряжением, а на ней висят бомбы. Метров через 100 – огневые точки и бойницы. Но и мы были не лыком шиты. Чтоб приблизить пехоту к противнику и укрыть её от огня - прорыли 6 линий траншей. Войска и артиллерия незаметно подтягивались к районам прорыва. В тылу солдат учили преодолевать разные заграждения, артиллерия готовилась сопровождать огнём пехоту.
Утром 22 мая австрийские войска увидели летящие с востока тысячи снарядов наших трёхдюймовок и почувствовали себя в аду.
На другой день русская пехота, в том числе и я, видя, что противник наглухо засел в своих лисьих норах, с ходу пошла в атаку. И двигалась она по новому - перекатами.
Подбежали мы к первой линии окопов австрияк, а там никого! Но тут как раз заработала вражеская артиллерия, и мы попрыгали в те окопы и носа не высовываем. Вдруг слышим громовой голос генерала Каледина: «Солдаты! За веру, царя и Отечество! Вперёд!» Такой он был генерал – не посылал солдат в атаку, а сам водил. Тут нас разом из окопов вынесло, и погнали мы врага без остановки.
На третий день заняли Луцк, особенно отличилась железная дивизия генерала Деникина, а на десятый были уже на реке Стоход. 9-я армия продвинулась на 120 км и взяла Черновцы. Позже наше наступление назвали «Брусиловским прорывом».
- Дед, а вы тогда выиграли войну?
- Да нет. Не поддержали нас Северный и Западный фронты. Да и союзники подвели. Юго - Западный в августе занял Волынь и Галицию, но дальше дело не пошло. Хотя австрийской армии пришёл конец: полтора миллиона убитыми и раненными.
Накормив комбайнёров, мы едем домой. Богучар ходко бежит по узкой дороге, поднимая клубы белой пыли.
Я представляю себя мчащимся по полю за генералом Калединым.
«За веру, царя и Отечество!»
ПОДВИГ.
На уникальном сайте Министерства обороны Российской Федерации «Подвиг народа в Великой Отечественной войне 1941 – 1945г.г.» есть запись:
Прокопенко Алексей Андреевич 1896г.
Звание: красноармеец
Место рождения: Воронежская обл., Михайловский район, с.Куликовка
Место службы: 155 сапб 60 Армия
Дата подвига: 23.01.1945г.
Перечень наград: Орден Славы 3 ст.
Я часто захожу на этот сайт. И хотя в нём сообщается, что подвиг мой дед совершил при наступлении на город Лодзь (Польша), но это не так. Город Лодзь освободили войска 1-го Белорусского фронта, а 60-я армия в составе 1-го Украинского фронта освободила город Краков.
Из архива Министерства обороны РФ:
60-я армия второго формирования в июне 1942г. была включена в Воронежский фронт. До конца года вела оборонительные бои на левом берегу Дона. Зимой 1943г. освободила Воронеж, Курск.
Принимала участие в Курской битве и в освобождении Левобережной Украины.
В составе 1-го Украинского фронта освободила сотни населённых пунктов, в том числе Львов.
С января по февраль 1945г. принимала участие в Сандомирско – Силезской операции (составной части Висло – Одерской операции), освободила и спасла от разрушения Краков.
Принимала участие в Берлинской и Пражской операциях.
лето 1969г.
Глубокая глухая ночь окутала притихшую Куликовку.
Закутавшись – дед в овчинный кожух, я в бабушкину фуфайку, мы сидим у костра на нашей бахче.
Со стороны левад тянет промозглой колючей прохладой, слабый ветерок слегка колышет разгоравшийся огонь. Яркая полная луна изредка выглядывает из-за рваных туч.
Мы охраняем бахчу от любителей полакомиться нашими арбузами и дынями. Те ребята, которые недалеко от нас живут, не лазят, так как боятся деда и даже прозвали его «дидей», а вот с Турыловой во главе с Колькой Кирюхиным наведываются.
На днях мы слегка задремали, как вдруг раздался звон консервной банки – сработала установленная дедом сигнализация.
Дед схватил свою палку, напоминающую пулемёт, подошёл к плетню на краю огорода и закричал:
- Стоять! Их верде шиссен!/нем./ А ну-ка внучек, дай мне пару патронов с солью!
Тут как затрещат кусты, как захлюпает вода – и чёрные тени понеслись по левадам!
Дед сел на бревно и стал ругаться:
- Завтра к Колькиному отцу схожу, пусть всыпет ему чертей! Никак не уймётся, и девку из Луганска за собой таскает. Вон она впереди всех скачет, как коняка.
Мы подбрасываем побольше дров в костёр и варим кулеш. Дед мне рассказывает про Великую Отечественную войну:
- Призвали меня и многих односельчан в начале лета 42-го, немец тогда наступал полным ходом. С Михайловского военкомата прислали за нами полуторку. Всё село собралось у храма. Он - то закрыт был, но ходили слухи, что скоро откроют, сам Сталин отдал такой приказ. Проводили нас за околицу, как полагается, а там мы на машину и в район. Осталась баба Маша с дочкой Зиной и сыном Мишуней.
- Дед, а кем ты был на этой войне? – мне всё интересно знать.
- Попал я в инженерный батальон, стал сапёром-разведчиком 60-ой армии, это дело я знал ещё с Первой мировой. Ну, пришлось кой чему подучиться прямо на передовой, мы до зимы держали оборону на левом берегу Дона.
Какая, ты думаешь, задача сапёра? Искать мины? Не только….
Дед Алёша ненадолго замолкает, наверно, перебирает в памяти то время.
- Первая задача сапёра - разведчика – вскрыть линию обороны противника, его позиции, заграждения. Минные поля, огневые точки… Да-а! Ещё разведка переправ, их наведение, переброска войск, поддержка разведгрупп в поисках языка.
Не зря говорится: »Сапёр на войне в особой цене». Также мы учились наблюдению и внимательности, читать карту и обходиться на местности без неё. Получили хорошую огневую подготовку, освоили новые способы разминирования и даже учили немецкий язык.
Дед иногда употреблял немецкие слова, особенно когда ругался с бабушкой.
- Сапёр должен быть смелым, решительным, уметь сохранять спокойствие в любой ситуации.
Дед снимает котелок с треноги, и мы едим самый вкусный в мире кулеш с домашним хлебом, испечённым бабушкой.
- Обучение пришлось кстати – зимой 43-го наш фронт перешёл в наступление, освободил Воронеж и Курск. Особенно жарко пришлось на Курской дуге. Сейчас вот говорят о танковом сражении, о героизме пехоты в этой битве, да это так, но о сапёрах ни слова. А кто был всегда впереди? Сапёры должны были лично проводить наступающие войска через минные поля, до этого сделав в них проходы. Вот, к примеру, идёт танк, а впереди – сапёр! Да ещё за танком особист, чтобы, если танк подорвется, сразу расстрелять сапёра. Проглядеть мину считалось преступлением.
Мы пьём душистый крепкий чай с пряниками и мёдом со своей пасеки. Дед, глядя на белеющие сквозь мглу меловые горы, тихо напевает:
« Сапёры знают своё дело,
Их мысли пламенем горят….»
- Да, немало полегло там нашего брата! «Сапёр ошибается один раз!» Меня, наверно, Бог оберегал. Получил как-то письмо из дому, баба пишет, что в слободе храм открыли, она каждый день ходит молиться за Победу, за меня, за всех наших солдат. Это на войне многое значит.
Потом 60-я армия освободила Украину и к 44-ому году вышла на границу с Польшей. В конце года из дому сообщили, что сына Мишаню призвали в армию. А ведь ему только семнадцать исполнилось. Это был последний военный призыв.
К 45-ому, после тяжёлых боёв, наша армия подошла к реке Висле.
Из архива Министерства обороны РФ:
Висло – Одерская операция.
12.01.45г., 5 утра – войска 1 Украинского фронта начали наступление. Видимости никакой, густой снег – дополнительная маскировка сухопутным силам. Но авиация не могла поддержать пехоту и танки. Было затруднено наблюдение.
Артподготовка, прорыв обороны и ввод в прорыв подвижных соединений – гладко. Немцы отступили на вторую линию обороны.
На 4-ый день войска 1 Украинского фронта продвинулись на 100 км вглубь и освободили г. Кельце.
17 января 60-я армия Курочкина и 59-я армия Коровникова завязали бои на подступах к Кракову. 19 января – день освобождения Кракова.
22 января 1 Украинский фронт вышел к Одеру и начал переправу северо - западнее Оппельна.
Подвинувшись поближе к костру, дед Алёша продолжает:
- От Вислы до Одера наши войска устроили немцам настоящее побоище. Хотя приходилось очень трудно из-за запаздывания тылов. Бывало, день-два их ждали после продвижения вперёд.
19 января вошли в Краков. Фашисты, сволочи, до чего докатились, заминировали его весь, но наши разведчики не дали взорвать. Моя бригада на следующий день разминировала Королевский замок Вавель, так несколько машин взрывчатки оттуда вывезли.
Впереди – Одер, а за ним Германия, а это значит - капут скоро немцу!
При приближении к этому важному рубежу командование нашей армией стало посылать вперёд разведгруппы для получения данных о враге на западном берегу Одера.
В ночь на 23 января я с пятью молодыми разведчиками пошёл на задание. Взяли с собой две лодки. Стоял жуткий мороз, дул сильный ветер и валил снег. Тяжело, но погода нам на руку. Подошли к реке, идёт шуга, это такие мелкие куски льда. Нашли место, где посередине Одера виднеется небольшой островок, и переправились на него. Понаблюдали за берегом. Там – мёртвая тишина. Мы вперёд, незаметно высадились. Но не успели проползти и с десяток метров, как вспыхнула ракета, и, сразу же, застрочил пулемёт. Ранило одного разведчика. Ну, постой же, думаю, давить тебя, гада, так давить, теперь в самом твоём логове! Подымаюсь и бегу на огонь, в руке у меня связка противотанковых гранат. Пули свищут рядом, осталось совсем немного. И тут чувствую, как сильно обожгло ноги, споткнулся, но бегу дальше. Кажется, что земля горит, но нет, думаю, не затем я сюда дошёл, чтоб ползать на коленях. Стискиваю зубы, делаю ещё несколько шагов и бросаю гранаты.
Очнулся в лодке, ребята везут меня назад. Взяли они дот, фашистов мои гранаты хорошо оглушили. Захватили немецкого офицера и важные карты.
Ну, слава Богу, задание выполнили! Получил я позже за него награду - орден Славы 3 степени.
Ранение оказалось серьезным, отправили меня в Краков, в первый хирургический эвакогоспиталь. Хотели ампутировать обе ноги, а я, ни в какую, и решили тогда повременить. К весне дело пошло на поправку. Но как услышу новости о тяжёлых боях в логове фашистов – душа на куски рвется. С одной стороны оно вроде бы и радостно – скоро конец войне, а с другой – хоть плачь, что ничем помочь уже не могу.
А тут ещё из дому написали, что сын Мишаня поехал на фронт. Переживать я стал, ночами не спать.
Приближался май, бои уже шли в Берлине. Ноги стали понемногу заживать, но ходить я ещё не мог.
И вот в одно майское утро, я крепко заснул - ночью не смыкал глаз - в шесть часов меня разбудил голос диктора Левитана:
ПРИКАЗ
Верховного Главнокомандующего
ПО ВОЙСКАМ КРАСНОЙ АРМИИ
И ВОЕННО-МОРСКОМУФЛОТУ
8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил.
Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко - фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена…
Как мы тогда все в палате плакали! Вбегали медсёстры, обнимали, целовали нас, а мы плакали! Одеяла были мокрые. Дождались!
А после обеда, после 100 грамм, я опять было задремал. И сниться мне, что я уже дома, чиню голубятню, а голубей - то в небе - тысячи!
Тут чувствую, как кто-то легонько за плечо трясёт. Просыпаюсь и глазам не верю – Мишаня! Сынок мой дорогой!
Его дивизию направили в Берлин, проезжали уже Польшу, а тут – Победа!
Вместе мы и домой поехали.
К зиме я уже ходил с палочкой. И первым делом пошёл в храм Спаса Преображения, заказал молебен о павших однополчанах…
После рассказов мне хотелось, когда вырасту, стать сапёром-разведчиком.
Ещё в такие вечера дед учил меня наблюдательности, сноровке, бесстрашию…
Спасибо, дед!
ПИОНЕРСКОЕ ЛЕТО.
Лето 1970г.
Как только рейсовый автобус выезжает из Митрофановки, и за окном начинают мелькать цветущие луга и бескрайние поля, мой рот растягивается до ушей. Вот оно, ещё одно чудесное лето у деда и бабушки – папа везёт меня в Куликовку!
И ещё меня радует то, что я уже, по словам мамы, почти взрослый. Через полтора месяца мне стукнет 10 лет! Я успешно закончил начальную школу; уже год, как занимаюсь легкой атлетикой и самое, самое главное – я пионер!
Нынешней весной, 22 апреля, меня, как командира октябрятской звёздочки и ещё нескольких ребят-активистов из моего класса приняли в ряды Всесоюзной пионерской организации имени В.И. Ленина.
Я дал клятву:
«…перед лицом своих товарищей торжественно клянусь:
горячо любить и беречь свою Родину,
жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин,
как учит Коммунистическая партия…»
На груди у меня сверкал на солнце алый значок, а в чемодане лежал новенький галстук, я решил его взять с собой.
На это лето я задумал много важных дел.
Проезжаем маленькое село с интересным названием – Златополь. Здесь такая шелковица!
Первое, что я хотел сделать летом – это создать с ребятами отряд. В него войдут мои лучшие и верные друзья – Миша Зубков, Саня Куликов, Саша и Сергей Зайцевы, две Тани – Гаврилова и Зайцева. В вербах мы построим большой шалаш, в нём будет штаб отряда, наделаем много оружия, чтобы дать отпор нашим злейшим врагам….
Тут автобус резко затормозил, я чуть не слетел с заднего сидения, но папа меня придержал.
- Та ты там чи що, ошалив? – верещит тётка Слепичева, собирая упавшие корзины.
- Та куры на дорогу выбежали, - оправдывается шофёр.
Впереди уже виднеются хаты Казачивки. Вот мы и приехали!
На остановке нас встречают бабушка и Мишка. По дороге домой я делюсь своими планами с другом, а он с завистью посматривает на мой пионерский значок.
Дед Алёша сидит на лавочке у ворот.
- Подрос, подрос, - жмёт он мне руку и смахивает слезу.
Пока бабушка Маша накрывает на стол, мы с Мишкой устраиваемся под вишней в садку. Я вручаю ему сладкий гостинец и достаю новое оружие – медные трубки и пластилин. Тут же показываю, как нужно стрелять. Скатываю шарик, вставляю в трубку и, набрав полные легкие воздуха, дую в неё. Шарик долетает до улья, стоящего метрах в пятнадцати и прилипает к нему. Мишка удивляется.
- Ну, что, много их там? – шёпотом спрашиваю я.
- Та валом, больше, чем в прошлом году, - так же тихо отвечает Мишка.
Они – это наши злейшие враги – индюки.
У нас на Деречивки их не так много, а в слободу хоть не ходи. Но приходится – там магазин. И от этой вредной птицы нет житья! Как распустит свой хвост, как закулдычит, да как побежит на тебя! Страх один!
Также показываю Мишке крепкий шпагат.
- Перетянем дорогу, индюки запутаются, а мы по ним из трубок!
Мишка пробует шпагат на прочность и соглашается. Решаем об этом ребятам пока не говорить, а испытать оружие вдвоём.
Дня через три, основательно подготовившись, наделав две коробки зарядов, рано утром мы направились с Мишкой в слободу. Людей на улице было мало, птицу ещё не выгоняли. Мы выбрали очень хорошее место для атаки, за храмом – здесь индюков бывает больше всего, а вокруг храма сплошные заросли. Натянули шпагат, даже слегка замаскировали его. И стали ждать.
Через некоторое время со всех сторон послышалось громкое кулдыканье. Мы приготовились к атаке.
Но тут, смотрим - по дороге гонит индюков тетка Паранья. В одной руке у неё длинная хворостина, в другой – сетка, полная яиц, видимо, собралась сдать в магазин. Ну и шла бы себе дальше по дороге, нет, ей вздумалось погнать индюков по выгону. Как будто бы сами не дошли.
Десять, пять метров…. Мы с Мишкой и рты открыли. Два, один!
Тётка Паранья натыкается на шпагат и как ….!!!
Перепугавшись насмерть, мы вылетаем из зарослей с другой стороны храма и бежим до самой Деречивки.
Это нам так не проходит. Кто-то увидел, как мы выбегали из зарослей, и рассказал тётке Паранье. Та, не теряя времени, заявилась сначала к Мишкиной матери и, устроив скандал, потребовала яйца. То же она проделала, придя к нам. Хотя я признался, что во всём виноват я, Мишке досталось ремнём, а меня поставили в угол.
На следующий день уезжал мой папа. Провожал его на автобус я один. Поговорив со мной по-мужски и взяв слово вести себя хорошо и слушать старших, он научил меня играть в чижа и ловить страшных пауков, которых боится бабушка. А ловить их просто. Берёшь нитку, на одном конце у неё шарик из пластилина или воска и опускаешь в норку. Вытаскиваешь, а на шарике паук.
Сколько мы их переловили в огороде с Мишкой, а потом в банках вынесли на выгон – не счесть.
Каждый день у нас было много дел - мы ходили на рыбалку на поворот реки, купались, собирали под горой «чертовы пальцы», веря в их магическую силу. Отряд создать не получилось, но большой шалаш в вербах с помощью старших ребят – Сергея Кулюме, братьев Мылынковых, Юры Рассохина, Серёги Черкасова, Валеры Цепковского, Сергея Зубкова всё- таки построили.
Страсть поохотиться у нас с Мишкой не проходила. Мы сделали хорошие прящи, набили чугунины и стали ходить на баз гонять ворон. Потом к нам присоединились и другие ребята.
Тот день я не забуду никогда. С утра я помогал бабушке в огороде, а потом пообедал и побежал с прящём к Мишке. Он сидел на кухне и уплетал своё любимое кушанье. Макал хлеб в воду и в сахар. Потом мы съели арбуз и стали бросать в мишень немецкий штык, найденный недавно на чердаке.
Часам к трём пошли на баз, наши друзья были уже там. Гоняя ворон, мы увидели, что к яслам подъехал трактор-кормораздатчик и побежали к нему. Решив прокатиться, повисли на нём сзади.
Мишка подбежал последним, влез между нами и тоже повис. К несчастью, он одной рукой схватился за цепь транспортёра, которая втянула его пальцы в шестерню. Мишка как заорёт! Пацаны сразу поразбегались. Я спрыгнул на землю и почувствовал, как подкашиваются ноги. Что делать? От страха тоже хочется бежать. Но, как же тогда Мишка? Да ему же оторвёт руку! И тут вспоминаю слова деда Алёши:
«Сапёр должен быть смелым, решительным, уметь сохранять спокойствие в любой ситуации».
…. бегу вперёд и машу руками…. дядько Петро, высовывается из кабины…. кричу: »Там!Там! Мишку!»…. он глушит мотор….
Мишке только начало затягивать кисть. Дядько Петро разрубил цепь и освободил моего друга. В больнице Зубкову наложили гипс, и уже к осени рука зажила.
Кроме Мишки, я дружил с Зайцевыми: Сашкой – Балканом и Сергеем – Мырей, они всегда защищали меня от турыловских пацанов, и их сёстрами – Ниной, она была намного старше и Таней – моей одногодкой.
Так вот Танечка оказалась очень удивительной девчонкой! Я любил сидеть рядом с ней и наблюдать, как она рисует в пыли причудливые картины. Особенно меня поражали её глаза – большие зелёные и очень задумчивые.
- Что ты всё сидишь? – нарушает она молчание.
- Смотрю, а что нельзя?
- Ладно, за это денег не берём, - сияет светлой улыбкой она.
Потом, схватив меня за руку, тащит к себе во двор. У Зайцевых небольшая свежевыбеленная хата, покрытая соломой. У порога большущий плоский камень. В огороде огромный тополь.
- Сейчас я тебе покажу, где я играю, - таинственно шепчет она.
Но дорогу нам преграждает страшный гусак. Я закрываю собой Таню, а он, вытянув шею, шипит и наступает.
- Пошли, обойдём за сараем, не стоит с ним связываться, - спасает меня подружка.
Мы идём по зарослям пижмы, пока не выходим на небольшую поляну. На ней стоят, лежат, сидят куклы из кукурузных початков, сделанные очень умело.
- Вот смотри – это одна семья, это другая, - поясняет Таня,- а у этих вчера родился ребёнок.
Интересно и уютно у неё на поляне. Особенно от того, что это тайна, которую она раскрыла только мне.
Потом мы бежим в вишневый сад - охранять его от скворцов.
Необыкновенно счастливый, вечером иду домой.
Непременно я сделаю копьё и попрошу у Кольки Мылынкова коня, вот тогда, гусак, берегись!
Гороховое поле.
В один из жарких дней, ближе к вечеру, дед Алеша достал из-за буфета спрятанную чекушку, – значит, мы идём в гости к его родному брату – деду Николаю Бороде. Они всегда отмечают вместе и День Победы, и дни освобождения городов. Дед Николай тоже прошёл всю Великую Отечественную войну, был тяжело ранен в грудь и лицо, поэтому носил усы и бороду. И ещё он коммунист, поэтому я, идя к нему, всегда прикалывал на грудь пионерский значок.
Дед Николай был дома, кормил курей и уток. Рыжая шавка его по кличке Махорка, увидев нас, радостно залаяла.
- Садитесь, я сейчас, - кивнул нам дед.
- А за освобождение какого города вы сегодня выпивать будете? - серьёзно поинтересовался я, когда деды пожали друг другу руки.
- Это ещё что за разговорчики в строю? - строго спросил дед Борода, - а ну пионер, будь готов!
- Всегда готов! – отчеканил я.
- Вот это другое дело! Тебе поручается важное партийное задание! За мной шагом марш!
Мы перешагнули через сломанный забор и вышли на гороховое поле, которое раскинулось между его усадьбой и усадьбой Зайцевых.
- Здесь у нас пост номер один. Это колхозное поле и его нужно охранять. Постоишь вместо меня. И чтоб ни одна душа, понял?
- Есть охранять колхозное поле! - с гордостью в голосе ответил я.
Если хочешь стать комсомольцем, говорили нам на совете дружины, должен подчиняться коммунистам.
Прошло где-то полчаса, солнце медленно катилось в Волоконовку. Смеркалось. И вдруг вижу - на другой стороне поля кто-то ходит! Я как крикну:
- Эй, кто там, а ну уходи сейчас же!
- Это почему же? – голос Танечки я узнал сразу, но приказ превыше всего:
- Потому что это колхозное поле!
- Ну и что? Вот и не уйду! – и начинает рвать горох.
- А я говорю, уходи!
- Не уйду, не уйду!
- Ах, так!
Беру и бросаю в её сторону ком земли, потом ещё.
Танечка, испугавшись, убегает.
«Что я наделал? – уже через минуту раскаивался я, - разве так можно?»
Мои горестные раздумья нарушил голос деда Бороды, который, пошатываясь, подходил ко мне.
- Пионер, приказываю сдать пост!
- Товарищ коммунист! За время моего дежурства никаких происшествий не произошло!
- Объявляю тебе благодарность!
Приказ-то я выполнил, но вот как теперь быть, я не знал. На другой день хотел сходить к Тане, но совершенно не знал, что ей сказать.
А через два дня приехал мой брат Сергей и увёз меня к другой бабушке в Белогорку.
Когда я в конце лета приехал домой и рассказал двоюродной сестре Надежде, что произошло в Куликовке на гороховом поле, она улыбнулась и посоветовала не расстраиваться, а на следующий год повезти Тане хороший подарок.
Я сразу же сделал копилку и наполнял её весь год. Ближе к лету купил краски, карандаши и кисти.
И ещё я категорически отказался ехать в Белогорку, хотя мама настаивала, но сестра ей, наверно, всё объяснила.
Лето 1971г.
И вот мы с папой снова шагаем по полям его родины. На полпути из Митрофановки сломался автобус, и мы пошли пешком. Папа повел меня по местам, где он в детстве пас коров, овец, ходил в ночное.
После Михайловки нас подобрал дед Кирилл на мотоцикле, брат бабушки Маши, и подвёз к самому дому.
Пока дед с бабушкой и папой угощали деда Кирилла, я взял подарок для Тани и побежал к ней. Но ещё издали увидел на дверях хаты амбарный замок. Во дворе ни собаки, ни курей. Только слышно, как шелестит листвой одинокий тополь, да щебечут воробьи под стрехой.
Я побежал за сарай, по пижме. Вот и полянка Танечки. На ней стоит ящик вверх дном. Приподымаю его, а там куклы из початков - девочка сидит и рисует, а рядом принц с копьём на коне охраняет её.
Вернувшись домой, спросил у деда, где Зайцевы, он сказал, что они переехали в Волоконовку. Я попросил его взять меня с собой, если поедет туда. Он пообещал, но так и не поехал.
Каждый вечер я так же залазил на голубятню провожать солнце и верил, что оно садится в Волоконовку. Просил его передать привет Танечке.
А на следующий год дед Алёша и бабушка Маша переехали жить к нам в город, и больше в Куликовку я не ездил.
ЭПИЛОГ.
Шелест дождя за окном приутих, только слышно, как надрывно гудит порывистый ветер.
Голос Тани нежный и жизнеутверждающий:
- Ты знаешь, птица моего одиночества – моя Жар-птица прилетает ко мне всё чаще и чаще. Расправляет чудесный хвост, роняет сияющие перья и оставляет ….. слёзы, но они тут же высыхают и я вновь берусь за кисти и краски….
Уже поздно, мне пора собираться. Договорившись встретиться на следующие выходные, мы расстаёмся.
Проходя через опустевший парк, освещённый десятками ярких фонарей, я присаживаюсь на лавочку, стоящую на том месте, где мы отдыхали с дедом. Сорок лет будет скоро, как его нет. Но все эти годы у меня было такое чувство, что он со мной всегда рядом, особенно в трудные моменты жизни.
Дед Алёша прожил долгую жизнь. После войны, несмотря на боли в ногах, завёл большое хозяйство - пасеку, овец, голубей, сад, огород. Помог моим родителям построить просторный дом, в котором теперь живёт моя семья.
Куликовка, милая моему сердцу и душе Куликовка! Я всегда вспоминаю тебя с чувством радости и благодарности! С каким восторгом читаю новости о жизни в селе, о возрождающемся храме Спаса Преображения! В общем «всё путём!», как говорил мой дед.
Я медленно брожу по аллеям парка, размышляю о сегодняшнем вечере. Затем закрываю глаза и вижу себя в Куликовке. В центре оживлённо, все куда-то спешат, проносятся машины и также пасутся индюки. Подхожу к мемориалу воинской Славы, задерживаюсь здесь надолго. Затем иду к храму Спаса Преображения, радуюсь его сверкающим куполам, обновляемым стенам.
Таня Ктитарева написала односельчанам: «Надо оставить часть стены храма незаштукатуренной, чтобы можно было прикасаться ладонями и чувствовать гул времён и тепло старинной намоленной кладки… сохранить дух старинности, оставить храм больше исконным».
А Люба Дуденко, тоже родом из Куликовки, добавила:
« Это не только прикосновение к духу старинности, но и прикосновение душой к нашим предкам, к нашим корням...».
Из слободы иду в село по хорошей дороге. Много новых домов. В доме деда Алёши и бабушки Маши живёт Коля Кирюхин, говорят, хороший хозяин. На месте, где когда-то стояла под соломенной крышей хата Ктитаревых-Зайцевых возвышается земляной холм. Рядом, на бывшем гороховом поле – добротное подворье внука Ивана Прокопенко, младшего брата деда Алёши, Владимира. Его жена, Татьяна Прокопенко, работает заведующей сельским клубом. В доме деда Николая Бороды жил старший брат Владимира, Александр Прокопенко,но, к сожалению, уже умер.
И всё ещё шумит в огороде одинокий тополь, всё также распускает почки, а придёт пора - сбрасывает листья, как время сбрасывает годы.
Придя в полночь домой, сажусь за стол, беру бумагу и вывожу на первом листе:
ХРАМ СПАСА ПРЕОБРАЖЕНИЯ.
Повесть.