С этими мыслями Наталка собралась и пошла в тайгу. Ей надо было набрать кедрача, чтобы подзаработать денег. Сегодня был выходной, и она могла пойти в тайгу на целый день. Взяла рюкзак с термосом с горячим чаем, бутерброды, и баллончик «Тайги». Средства от комаров. Хотя «Тайга» не очень то и помогала. Еще в тайге были клещи, но местные их не боялись. У тех, кто родился здесь, уже был иммунитет и к бореллиозу, и к менингиту. И никто никогда не прививался и не болел. Хоть это было хорошо. А все остальное – плохо! Плохо потому, что невозможно было попасть в Венецию.
Наталка углубилась в лес. Она знала здесь каждую тропку. Проплутав полдня, она набрала почти целый рюкзак кедрача. Чтобы его собрать, нужно было взять большой сук, и стучать им по стволу кедра. Те орехи, которые созрели, падали сами. А за остальными надо было лезть. Но у Наталки не было снаряжения, поэтому она ограничивалась теми орехами, которые упали вниз. Но и этого хватало.
Вдруг небо потемнело, и пошел дождь. Он становился все сильнее и сильнее.
- Хорошо! – подумала Наталка. – Меньше пожаров лесных будет. Бог, видать, послал этот дождь.
Постепенно дождь перешел в ливень. Стало совсем темно. Наталья держалась склонов сопок. Вниз, в распадок, в ливень ходить не советовали. Вода устремлялась вниз, и мог образоваться сильный поток воды, который не то, что человека – целое тяжеленное бревно мог увлечь за собой.
Девушка поднималась все выше, пока не забралась на самый верх сопки. Местность была незнакомой. Сюда она ни разу не забиралась. Внезапно деревья расступились, открыв небольшую полянку. Полянка производила впечатления девственной, и не была похожа на делянку, на которой поработали черные лесорубы. В последнее время их развелось видимо невидимо. Говорят, все они работали на экспорт в Китай и за китайские деньги. Но это были одни разговоры. Видимо, всем это было выгодно. В том числе, и начальству, и полиции, и лесникам. Все с этого кормились.
Это она промышляла кедрачом. По мелочи. А мужики работали по крупному. Если не назвать это воровством. Да и народ тут был непростой. У многих за плечами было не по одной отсидке. Какая разница местным, где лес валить? Здесь ли, или на зоне – абсолютно все равно. Им везде было хорошо. Верней, им было плохо, но это плохое они почитали за хорошее.
В конце полянки стояла небольшая покосившаяся избушка. Наталка решила, что это охотничья заимка. Подошла поближе. Дверь была закрыта. На всякий случай, она постучалась. Деваться было некуда – вся одежда на ней промокла.
За дверью никто не отозвался, и тогда Наталка вошла в избу. В темноте помещения, в которое свет падал лишь из подслеповатого грязного оконца, она разглядела большую печь на полкомнаты. Дощатый некрашеный стол с такой же деревянной лавкой. И, лишь вглядевшись в темноту, Наталка увидела на печи какой-то комок грязных тряпок.
- Есть здесь кто? – громко спросила она. – Отзовись, если кто есть.
С печи раздался слабый стон. Наталка подошла поближе и заглянула наверх. Комок тряпок зашевелился, и из него выглянуло сморщенное старушечье лицо. Глаз почти не было видно – они были закрыты какой-то слизью.
- Бабушка, жива ли ты? – удивленно спросила Наталка. Разумеется, существо на печи было живым, вернее, скорее, полуживым. Слишком медленно оно шевелилось.
- Да-а-а, милая! – просипело существо. – Болею я, родная. Плохо мне.
- Как же ты здесь одна? Кто ж за тобой ухаживает? Тебе бы, бабуля, в больничку надо! Совсем пропадешь здесь! – запричитала Наталка. У нее было доброе сердце, хотя жизнь редко поворачивалась к ней своей хорошей стороной.
(продолжение следует)