Мы видим… Мы видим разлуки и встречи. Мы видим все разлуки. Конечно, разлук очень много, каждый день расстаются и встречаются миллионы людей. Мы видим их все, но они проходят мимо нас. Так что мы видим в основном большие разлуки, когда кто-то расстается надолго, или навсегда.
Это как песок. Вы идете по пляжу, и видите миллионы песчинок, ни одна из них не оставляет следа в памяти. Красивый камушек привлечет ваше внимание на пару секунд. Наткнувшись на валун, вы потратите некоторое время, чтобы обойти его или перелезть. Увидев красивую скалу, вы запомните ее надолго.
Мы видим лишь прекрасные разлуки и великие трагедии, они остаются в нас надолго, или навсегда. И в основном они связаны с дорогой. Так что мы видим дороги…. Дороги тех, кто расстаются.
Мы знаем… Мы знаем все, что будет с теми, кто расстался. Мы знаем, кто вернется, как и собирался в срок, мы знаем, кто не вернется никогда, и мы знаем, кто будет ждать, быть может всю жизнь.
И не говорите про парадоксы времени. В нашем знании не много толка. Мы живем над миром людей. Они не ощущают нас, а мы не можем никак повлиять на них.
Да, мы знаем все. Да, был Одиссей, только звали его не Одиссей, Да и Пенелопу звали совсем по-другому. И была она сукой, и правила железной рукой, и меняла любовников как перчатки, не удосуживаясь даже спрашивать их имена. Они лишь ублажали ее тело. Но она помнила, помнила, помнила имя и руки того, кого теперь зовут Одиссеем. Ничего не придумал Гомер, только перепел красивыми словами похабную байку, рассказанную в кабаке одним из её выброшенных любовников.
И Кончитта Аргуэльо ждала русского камергера тридцать лет, но не та, не та страсть ею двигала, что была потом воспета в рок-опере. Была она истовой католичкой, и хотела она оказаться в блистательном Санкт-Петербурге, а не в желтой пыльной Калифорнии. И воспоминания о русском красавце сменились воспоминаниями о своих фантазиях и горечью о несбывшейся жизни.
Кто мы? Были мы рождены или сделаны, или существовали всегда – мы не знаем. Мы знаем все о людях, но не о нас самих. Изначально у нас не было чувств, мы лишь впитывали, впитывали чувства людей, которые расставались и встречались. Мы не знаем индивидуальности, мы не знаем страха смерти. Кто мы? Редко, два-три раза в столетие рождаются люди, которые могут чувствовать наше присутствие. Раньше они назвали нас богами. Потом, в зависимости от горечи разлуки или радости встречи они называли нас ангелами дороги или демонами разлуки. Последнее время нас зовут то инопланетянами, то астральными проекциями. Мы ни то, ни другое, ни третье. Мы просто видим… Мы просто знаем…
Кто мы? Сколько нас? Мы не можем себя посчитать, хотя и знаем числа. Мы только знаем, что нас становится меньше. Почему? Мы не знаем… Мы не знаем ничего про себя, мы только чувствуем разлуку, а когда нас становится меньше, то это разлука. Разлука навсегда.
Мы видим разлуки. Мы знаем, кто из людей испытывает горе от разлуки, а кто расстается с радостью, мы знаем для кого разлука будет короткой, а для кого она продлиться вечно. Мы знаем, кто встретится опять, несмотря на то, что предпочел бы никогда не видеть друг друга.
Мы знаем эту пару, они прожили вместе уже сорок лет. Они часто расставались ненадолго, он ездил в командировки. Они всегда созванивались каждый день, а потом появился скайп, и они могли видеть друг друга, даже находясь на другом краю земли. Мы видим, что они живут в прекрасной стране, и ему вновь придется ехать. И она скажет ему «Я так не хочу, что бы ты уезжал». И он ответит «И я не хочу с тобой больше расставаться». И она скажет «Ничего, не волнуйся! Тебе же надо свои дела сделать». И они пойдут вместе на автобусную станцию, и она спросит «Ты же не бросишь меня здесь одну?» и он в ответ будет смеяться «Какая же ты глупенькая, неужели ты думаешь, что это возможно?» а потом добавит «Я никогда не чувствовал себя так тяжело уезжая от тебя». И он будет махать рукой ей из автобуса, а она будет долго смотреть ему вслед.
Авария будет пустяковой, никто не пострадает только телефон разобьется, но автобус задержат на три часа, и он опоздает на рейс. Он перебронирует на другой рейс, не прямой, с пересадкой в Милане, но без телефона он не сможет ей сообщить, понадеется позвонить из Милана. Но там будет короткая стыковка, все бегом-бегом, под объявления что «такого-то просят срочно проследовать к выходу такому-то, посадка на ваш рейс закончена».
И он сядет на самолет, и самолет взлетит и пропадет над океаном. Так бывает, хоть и редко. И никто ничего не найдет, ни обломков, ни тел, ни черных ящиков. Мы знаем, что с ним случится, но это ничего не изменит и никому не поможет.
А она никогда не узнает об этом. Да, будет сообщение о пропавшем самолете, но ей-то что до него. Он-то должен был лететь совсем в другом самолете. Она будет ждать. Сначала звонка. Потом ответов в скайпе, в мессенджере. Потом начнет разыскивать его, но в чужой стране никто никого не найдет. Потом она потеряет надежду и станет просто ждать, неизвестно чего. Потом кончится виза, но она никуда не уедет, потому что нет на земле места, где они могли бы быть вместе, кроме того, где они виделись в последний раз. И она будет приходить на автобусную станцию и просто ждать там, и пытаться поговорить с ним. А потом однажды ее сердце не выдержит и остановится, и она просто упадет прямо там, на автобусной станции. Приедет скорая, но спасти ее не удастся. И это будет невероятная трагедия, о которой никто не узнает. Для всех она будет просто женщиной, у которой вдруг стало плохо с сердцем. И Гомер не сложит о ней поэму, и Рыбников не сочинит прекрасную рок-оперу.
Мы знаем.
Мы знаем множество таких трагедий, но эта что-то переполнила, что-то вдруг сдвинулось во вселенной и я ощутил прилив чего-то обжигающе-горячего.
Я… Я… Я, а не мы! Впервые я – ощущал себя. И я знал в этот миг, или я знал целую вечность, что пришло то, что люди называют смертью. Я знал всегда, или только в последний миг (что может быть одно и тоже), что моя смерть придет в виде кошки, обычной рыжей кошки, которая вдруг зашипит на мирно идущую собаку. Собака метнется в сторону и поводок запутается у него в ногах. И он упадет на бордюр каменной мостовой и вывихнет руку. И боль будет страшная, и у нее будет темнеть в глазах, потому что ей покажется что он сейчас умрет. И он попадет в больницу, а не на автобусную станцию, и полетит по делам на пару дней позже, и никуда не опоздает, и вернется ровно в срок, и они никогда больше не расстанутся.
И я всегда это знал.
Или только в тот, последний миг.