Ближе, чем кажется

Вода гораздо ближе, чем кажется.
Чем дольше смотришь в нее, чем больше твои легкие, с каждым новым судорожным вздохом, наполняются влагой, тем отчетливее осознается течение жизни вокруг и твое место в ней: такой же мутной капли непонятного уже (за все то время, пока она просачивается по прогнившим сточным трубам, собирая всю грязь вылизанного города с открытки) состава в бурном водовороте очередного поворота беснующейся реки.
-Еще и дождь по щекам хлещет.
Лорейн пытается сдуть прилипшую к лицу мокрую челку, и из-за неловкого рывка головы ее очки соскальзывают вниз, в темный бушующий канал.
Если прыгать с пятиметровой высоты в воду, раскинув в стороны руки, будто собираешься принять Иисуса, то с таким же успехом можно и поцеловать морду несущегося скорого поезда. От удара органы превращаются в сплошное месиво, будто их взбили блендером из ваших костей в сосуде из вашей кожи. Лорейн часто снится один и тот же сон последнее время, будто она подходит к рельсам, брезгливо встает на колени на пыльную, заляпанную соляркой щебенку, упирается в нее ладонями и медленно, будто в желеобразной субстанции, кладет голову поперек этой самой рельсы. Сначала ей дико холодно, и она отдергивается, но со второго раза, втянув сквозь зубы воздух, смиряется, после чего ложится на грязную щебенку, закрывает глаза и ждет. Дышит глубоко, силясь принять неизбежное, и слышит стук. Тук-тук, тук-тук. Сначала очень тихо, даже кажется, что послышалось, но потом отчетливее и отчетливее, пока не раздается свисток. И тут она открывает глаза: на лбу выступает пот, сердце колотится так, что отдает в шею, Лорейн вцепляется руками в рельсу и начинает бормотать что-то про Бога, просить прощения у тех, кого ранила за свою жизнь, - а стук тем временем перерос в грохот. Один оглушительный свисток, второй. Руки дрожат от вибраций, бормотание срывается в истошный немой крик, тело усилием воли вдавливается в землю, и только последние силы покидают его, девушка глохнет. Лорейн отталкивается от земли чтобы вскочить и отпрыгнуть от несущегося многотонного куска металла, оборачивается в воздухе в сторону, в которой должен быть поезд, и в этот момент последний вдавливает ее лицо внутрь головы, отрывая ту вместе с правым плечом и куском спины. Так вот с поверхностью воды то же самое. И в ушах снова звенит.

-Ты представляешь, эта дамочка все-таки посмела притащить свою тощую жопу! И сиськи у нее, по-любому, искусственные.
Пара женщин, как и все, в черных одеяниях с бокалами шампанского, наполненными водкой, как и у всех, брызжа слюной перемывают кости только что вошедшей девушке, как им до этого перемывали другие. Та же, с опаской двигаясь вдоль стены в сторону гроба, рыщет рукой в своей черной с бахромой сумочке.
-Амира! - Одна из женщин, залив содержимое бокала внутрь себя и приложив к губам руку в подобие рупора, прерывает скорбящую тишину, - Амира, сука ты эдакая!
-Черт... - Девушка захлопывает сумочку и, продираясь сквозь переминающихся на месте людей, пытается скрыться в комнате, что рядом с комнатой с картинами и доспехами рыцарей, что через пару комнат направо,то есть попросту закрыться в дальней кабинке туалета, пока ее снова не потеряют из виду, и пока приступ удушья не застал ее в самый неподходящий момент.

-Бисби должен сделать что-то.
Худощавый парень хаотично перемещается по комнате вокруг стола с жужжащим моноблоком. Он хватает себя за волосы, чешет затылок, опрокидывает одну за другой кружки кофе, периодически смотрит в монитор, попутно что-то нашептывая себе под нос, в истерике от него отпрыгивает и снова повторяет цикл.
-Бисби должен сделать что-то.
При подобном зацикливании алгоритма принято использовать оператор goto, как спасательный круг собственной безалаберности. Алгоритм в сотый раз пересчитывает количество выделяемой памяти на обработку самого себя? Goto. Одна и та же функция запускается лишь для того, чтобы завершиться? Goto. “Введите данные, введите данные, введите данные,..” как зажеванная пленка? Goto. Бутылка бренди, опустошенная к вечеру, сменяется неоткупоренной под утро? Goto. Бисби должен сделать что-то? Goto. Goto? Goto.
Не так уж и сложно выбраться из четырех стен, если знаешь как пользоваться дверью.
Для Бисби же дверь ничего не значит. Само же понятие “дверь” кажется ему нелогичным в принципе. Идея двери в том, чтобы осуществлять транзит материального тела из одного пространственного поля в другое через форму плотного вещества посредством образования в нем периодически возникающих пустот, от этого вещества освобожденных. С другой же стороны понятие двери включает в себя материальную структуру, имеющую определенные физические характеристики, такие как высота, ширина, толщина, плотность и, соответственно, масса, которые сводят к ничто количество проходящих единиц или материальных тел за единицу времени сквозь нее. И, таким образом, по мнению Бисби, идея двери несет в себе понятие пропускной способности, в то время как понятие двери эту самую пропускную способность исключает, следовательно, то, что мы интерпретируем дверью, на самом же деле идее двери противоречит, а
значит дверью как таковой и не является, из чего следует вывод, что в объективной реальности дверей не существует. Потому выбраться за пределы четырех стен невозможно. Так считает Бисби.

-Алло, информационное агентство, слушаю вас... *Жужжание человеческой речи и щелчок повешенной трубки*... Алло, информационное агентство, слушаю вас... *Невнятное двухминутное бормотание и щелчок повешенной трубки*... Алло, информационное агентство...
Стрелка часов на стене над головой Лорейн медленно ползет к обеду, в то время как у той глаза закатываются под верхнее веко, а слюна накапливается с такой cкоростью, что сглатывать приходится чаще, чем моргать. Мышцы на скулах постоянно искривляют губы в кривую судорожную улыбку, а руки дрожат так, что набранный ею текст на экране монитора выглядит так, будто его печатали на электрическом стуле под капельницей с кофе.
-Дорогая, ты снова будешь обедать в офисе? - голова Амиры выглядывает из-за перегородки между столами и игриво вскидывает бровь. - Наверное,.. - Лорейн трясущейся рукой открывает верхний ящик своего рабочего стола, украдкой бросает взгляд на стоящий внутри граненый стакан, в очередной раз сглатывает слюну и хлопком его закрывает. - Да. Наверное да. Но спасибо за приглашение! - сквозь боль в висках натягивает она улыбку до морщинок в уголках красных от полопавшихся капилляров глаз.
-Да я и не приглашала, - грустно пожимает плечами Амира. - Я просто хотела убедиться, что мое сочувствие к тебе не с пустого места. Ну, тогда увидимся завтра. На сегодня я закончила, - она закидывает на плечо свою черную сумочку с бахромой и рукой в черной перчатке посылает Лорейн воздушный поцелуй. - У меня появились кое-какие дела. Чао!
-Аривидерчи.
Цокая каблуками по плитке Амира покидает дверь офиса ровно в тот момент, как стрелка часов доползла до полудня. Потихоньку плащи начинает надевать и остальной персонал, запирая важные, по их мнению, бумажки в ящики, пересчитывая наличность в карманах и выключая мониторы своих компьютеров. Лорейн же сглатывает слюну и выжидает. Зрачки, увеличенные линзами очков, перемещаются с одного коллеги на другого, будто хищник выбирает потенциальную жертву: «Этот слишком стар. Его кожа дурно пахнет, а мясо скорее всего по вкусу как резина. Этот через чур спортивен. Пока разжуешь его, пройдет вечность, да и жилы в зубах постоянно будут застревать. Эта сидит на чертовой дюжине пилюль. Организм на столько пропитан химикатами, что из пор у нее сочится опийный пот. Того и гляди, словишь передоз, так и не закончив трапезу». Но реальная добыча уже была у нее в руках. Точнее в столе. Осталось только дождаться, пока эти раззявы выползут из своей рабочей скорлупы в загазованную заасфальтированную скорлупу городского кишечника.
И только за последним серым коллегой с непроницаемым обремененным лицом захлопывается дверь, рука Лорейн со скоростью атакующей кобры ныряет в верхний ящик стола и со стуком ставит перед собой тот самый стакан. Ныряет второй раз — бутылку дешевого бренди. Руки ее дрожать все сильнее, лицо приобрело земляной оттенок, а в уголке правого глаза скопилась густая мутная слеза.
-Я так больше не могу, - слеза глухо падает в стакан.
- Моя жизнь... - две других слезы падают следом. - Моя жизнь ничего не стоит.
Лорейн наполняет две трети стакана бренди, продолжая ронять в него слезы одну за другой. Пульс внутри головы усиливается, всё активнее заглушая звуки внешнего мира. Алкогольный тремор будто распространяется на всё окружающее: стены, часы, компьютер, стол, стакан. Тошнота подступает к горлу, отчего нос жадно втягивает воздух вперемешку с парами спирта. Слева, на расстоянии вытянутой руки, дважды вибрирует белый телефон с разбитым экраном. Высветившийся на нем текст кричит в мутные от слёз глаза: «Между нами давно всё кончено! Мне надоело!». Лорейн сглатывает и опрокидывает в горло содержимое стакана.
-Я так больше не могу.
Наполняет его до краев содержимым бутылки. В ушах снова звенит.

Сидя на бочке унитаза, Амира закидывает в себя три таблетки элавила и запивает их глубоким глотком водки из фляжки. Задержав дыхание, поморщившись и выругавшись, она с хлопком открывает щеколду и, небрежнорасправляя подол своего черного платья на ладонь выше колена, выходит из кабинки в сторону зеркала.
-Вот угораздило же тебя, Амира, - достает из сумочки помаду и, широко открыв глаза, старательно подводит губы, - угораздило же столкнуться с этими гарпиями, - захлопывает колпачок и убирает помаду в сумку. - Ну подумаешь, потрахались пару раз с мужем ее сестры, - девушка отводит взгляд влево и вверх. - Ну может чуть больше...
Она глубоко вздыхает, обдав зеркало концентрированным потоком перегара смешанного с медикаментами, поправляет бюстгальтер и разворачивается в сторону выхода из туалета. В этот момент мир внезапно покосился и заморгал, как желающая сдаться в объятья абсолютной тьмы люминесцентная лампа. Суставы в ногах будто налились ртутью, приковав Амиру к кафелю, лишая возможности двинуться, а левый уголок рта стремительно пополз к плечу. Пальцы левой руки разжались, уронив сумочку на блестящий от воды и мочи кафель, а дыхание стало прерывистым словно сообщение морзянкой. Девушка, вытаращив от ужаса глаза, с силой сжимает правую кисть в ледяной кулак и с размаху бьет им себя в грудь. Дыхание спирает вовсе. Обратившаяся в мрамор диафрагма режет легкие, а угол зрения стремительно сужается, поглощая краски мира одну за другой. Ледяной кулак из последних сил бьет в грудь второй раз.

-Бисби должен сделать что-то.
Парень сидит перед моноблоком, панически бегая по нему глазами, и вцепившись обеими руками в голову уже несколько минут или месяцев. Если брать за точку отсчета общую действительность, частью которой является комната Бисби, то проведенное перед монитором время зависит от скорости движения этой самой комнаты в общем пространстве, но так как пространственное поле внутри комнаты не сообщается с полем вне ее, у Бисби нет возможности получить такую информацию, следовательно и вести отсчет времени по внешней системе координат не имеет никакого смысла, ибо, во-первых, невозможно проверить точность этих расчетов, и во-вторых, внешнее время не несет никакой практической ценности для внутренних процессов. Так считает Бисби. Потому, за оптимальную единицу расчета времени принято было считать количество действий во внутреннем пространстве. Да, единица не стабильна и не универсальна, но решение было принято единогласно. То есть, одним голосом.
-Вот скажи мне, чем отличается рефлексия от прокрастинации? - Бисби отрывает правую руку от головы и вопросительно смотрит на мигающий курсор. - Верно, - кивает Бисби. - Результатом.
Раздается глухой стук, будто что-то размером с человека ударилось об одну из стен. Бисби напряженно оглядывается по сторонам, после чего встает из-за стола и снова начинает ходить кругами по комнате, теперь уже против часовой стрелки. Хотя, казалось бы, как понять, в каком направлении движется часовая стрелка, если понятия часов не существует? И почему это движение обуславливается круговой траекторией, если время движется только вперед и никогда не возвращается в уже пройденное положение? Разве идея часов состоит не в том, чтобы измерять время? В свою очередь идея времени представляет из себя луч. Точнее отрезок. Понятие луча оно приобретает только в том случае, если субъект помещается внутрь наблюдаемого объекта. А почему луча, а не прямой? Так это же прощепростого. Идея не существует сама по себе вечно, ей предшествует формирование, рождение. Интерпретация, преобразующая неопределенный объект через призму реального в нечто конкретное. Таким образом, предполагается, что субъект, помещенный в конкретную точку отрезка времени, уже осознает существование интерпретации как начала отсчета, но при этом не способен осознать превращение интерпретированного объекта через призму на данный момент существующей реальности в новую интерпретацию. Для этого нужно время. И все же, измерение луча при помощи окружности с конкретно определенной длиной абсурдно самой своей формулировкой. Так считает Бисби, после чего разворачивается и в знак протеста идет по часовой стрелке.

Рабочий день закончился и Лорейн плывет по тротуару в неопределенном направлении. Ее глаза уже успели превратиться в две тяжелейшие бездны безразличия и меланхолии. Брусчатка под ногами ходит неспешными волнами, а очертание города заволакивает нежный туман.
-Мне пожалуйста одноместное сознание с видом на винный завод, - Лорейн останавливается, чтобы закурить, но сигаретная пачка падает на поребрик и отпрыгивает в канализацию. - Для некурящих, - добавляет она.
Начинается дождь. Капли зернисто заполняют линзы очков, от чего способности координации девушки снижаются на порядок. Слабые ломкие волосы Лорейн тотчас прилипают к ушам и векам. Она пытается их сдуть, но только потом до нее доходит, что по консистенции у нее на голове сейчас что-то вроде позавчерашней лапши. Пробовали когда-нибудь сдуть прилипшую лапшу? Лорейн что только не пробовала, кроме героина и парашютного спорта.
-И чего я жду, - дождь становится сильнее и уже бьет ее по лицу маленькими водяными ладошками, пытаясь привести в сознание. - Вся моя жизнь не больше, - Лорейн шмыгает носом, не замечая, как из уголков красных впавших глаз начинают катиться слёзы, - чем череда бессмысленных, никому не нужных, букв. Другие люди ведь живут, - пошатнувшись, она останавливается и оглядывает серую улицу вокруг себя, - как-то... Зачем-то, - мутная капля дождя бьет ей в левую бровь, тряхнув головой, Лорейн снимает очки и нервно размазывает по переносице и щеке и так уже ни на что не годную тушь. - А зачем живу я? Никому не нужна. Ничего не создала. Двадцать семь лет... Двадцать девять? - она хмурит лоб, будто пытаясь вспомнить каждый прожитый день, но взгляд лишь пустеет и пустеет. - Да сколько ж мне, черт возьми?!
Наряженные в угрюмые мысли прохожие обтекают ее по вымощенным желобам, обосабливая от пленительно дивной повседневной рутины. Лица с билбордов немыми слоганами настоятельно рекомендуют купить что-то, что действительно жизненно необходимо, и при том изготовлено по уникальному дизайну специально для тебя. Для тебя, но не для Лорейн, так как алкогольная продукция запрещена к наружной рекламе, потому девушке и приходится плестись несчастной без желания приобретать и накопительствовать.
-И чего я жду, - Лорейн достает телефон и отсутствующе смотрит на «Между нами давно все кончено!». Она то блокирует экран, то сдвигает пальцем блокскрин чтобы снова прочитать обвинительное «Между нами давно все кончено!», то снова блокирует. - Ничего не кончено, придурок! - телефон яростно вылетает у нее из руки и «лягушкой» скачет на середину магистрали. - Пока я жива, ничего не кончено! - Она кричит. Истерика завладевает всем тем рассудком, что не потонул в жадном болоте бренди за обеденный перерыв, вены на шее вздуваются тугими кровеносными каналами, а слезы из глаз стекают каскадом. - Пока я жива, я могу все исправить! Слышишь меня?! - Но по телефону уже как полминуты проносится гудящий поток машин, не оставляя от него ничего, что могло бы слышать. - Я всё
исправлю...
Лишившись сигарет, телефона, куска души, обнажившего холодную всепоглощающую дыру, Лорейн плывет в неопределенном направлении, пытаясь вспомнить, кто она, и зачем она все еще жива. Перед глазами то и дело витает некая дымка, так легко ускользающая и не дающаяся в руки. «Человеку нужно предназначение,» - думает она. Хотя, скорее, даже не нужно, а человек определенно предназначен для чего-то. А что, если предназначение некоторых людей в том и заключается, чтобы провалить абсолютно все попытки сделать что-либо? Выйти из комнаты, сорвать похороны, сделать людей счастливее. Глаза Лорейн на мгновение заблестели. Не слезами, а воспоминанием. Словно дымка, которую она пыталась поймать все это время, прошла сквозь нее, зацепившись за струны души. Лорейн
хотела что-то подарить людям. Поделиться тем, что умеет сама. Ее подростковая душа мечтала:
-Я... Я всегда мечтала сломать между ними барьер, - ее губы дрожат, а взгляд устремлен внутрь. - Вычистить глупость социальных сетей и ангажированность СМИ. Позволить каждому человеку независимо от политической или религиозной составляющей доносить свою правду, свое видение происходящего непосредственно из центра событий. Подключить каждого к единой информационной сети, чтобы консолидировать сознание человечества, - мурашки бегут по всему ее телу, а легкие жадно заглатывают городскую пыль вместе с воздухом. - Создать беспрерывный глобальный потоковый немодерируемый новостной сервис. Всевидящее око, подобное Богу, наблюдающее за каждым пикселем мира.
Лорейн поднимает лицо к небу, а капли дождя бьют по нему словно благословение. Сквозь водные штрихи на сером полотне одна за другой проступают неоновые вывески, билборды, рекламные растяжки, одна из которых кричит: «Твой выбор — MediaGlass! Присоединяйся к новой новостной паутине! СМИ, Которое не СМИ!».
-Да еб вашу мать!..
Мышцы в теле Лорейн полностью расслабляются. Она будто чувствует внезапный удар чем-то тяжелым в стык черепа и шейных позвонков, от чего, теряя равновесие, падает на припаркованный рядом белый фургон. Дождь, магистраль, окружающий мир, растворенные в спирту мысли, нарядные в угрюмые лица прохожие, жужжание неоновых вывесок, одна из которых гласит «Стоп. Что?» заглушаются гулким звоном в ушах.

Панически хватая ртом воздух, пропитанный концентрированными парами мочи, Амира ползает по желтому кафелю, собирая в сумку рассыпавшиеся брелки, ключи, тушь, помаду, зажигалку, штопор, кредитные карточки, визитки и документы на разные имена. Сердце все еще режет изнутри, а левую руку будто кто-то отключил от осязательного центра, но она продолжает извиваться как змея, что норовит избавиться от старой шкуры. Поднявшись на ноги и отряхнувшись, не особо надеясь привести себя в порядок, девушка опасливо, оглядываясь по сторонам и стараясь не привлекать внимания, покидает уборную.
Пальцы бегло набирают на смартфоне код к банковскому аккаунту, и по центру экрана всплывает надпись «Ваш счет заблокирован! Для разблокировки введите биометрические данные владельца». Сжав скулы, прищурившись, Амира продумывает свой маршрут к главному залу с гробом так, чтобы встретить как можно меньше людей. На похоронах существует только один человек. Если ты чувствуешь себя чем-то большим, чем пустое место, то ты, скорее всего, тоже мёртв.
Тихо пробираясь по коридорам, Амира следит за тем, как изрядно накидавшиеся скорбящие стягиваются в гостиную к поминальному столу. То, что ей и нужно. Всхлипывающие черные вуали, черные фраки на осунувшихся увальнях — все медленно переплывают от почившего в сторону громогласных речей в дань памяти очередному гандону-толстосуму, что предпочитал грязно трахать девиц в три раза младше себя, накачивая их транквилизаторами, а после затыкая рты пачкой грязных купюр. Ну или увесистым переводом на зарезервированный под своими биометрическими данными банковский аккаунт, что, само собой, потребует еще одной встречи. Кто мог предположить, что сердце мерзкого старика остановится раньше, чем Амира успеет его разблокировать?
Зал, как и планировалось, оказался полностью пустым. Ни единой живой души. Громадные венки искусственных цветов двумя горами возвышаются у дальней стены, а между ними, под портретом, нарочито написанным в ракурсе снизу, дабы придать величественность фигуре, на нем находящейся, теснится гроб самого владельца. Закрытый.
-Да чтоб его, - Амира глубоко вздыхает, оглядывается, чтобы убедиться, что ее никто не застанет врасплох, и цокает своими высоченными шпильками за принадлежащими ей по праву биометрическими данными. - Конечно, в шуме толпы и при открытом гробе снять отпечатки было бы проще, но, видимо, в соответствии с кармой, - она пожевала губы, восхищаясь собственным умом и красноречивостью незаконченного высказывания, - мне придется надругаться над тобой так же, как и ты надругался надо мной. Без свидетелей, - язвительный смех изнутри разбирает девушку, - пока один из нас не может сопротивляться.
Сумочка из левой ладони перекидывается на предплечье, тонкие ручки с готическим маникюром упираются в щедро убранную крышку гроба. Толчок. Не поддается. Еще толчок. Гроб вместе с возвышением пошатнулся, злобно погрохотав по мраморному полу. Амира панически отскакивает, испугавшись перевернуть его и провалить весь свой план. Через мгновение в зале снова воцаряется тишина, которую прерывает ругань шепотом от самой девушки. Она нагибается над гробом и с прищуром всматривается в стык крышки с основанием: «Неужто заколотили?». Ведя своими тонкими бледными пальцами по периметру, Амира обходит злополучный ящик на половину и замечает на нем крючок.
-Заклепки? - от удивления она выпрямляется в полный рост. - Кому, черт возьми, пришло в голову... Господи... Да они все здесь поехавшие.
Амира, цокая шпильками по кругу, снимает все шесть крючков, приподнимает крышку и просовывает внутрь руку. Нащупав локоть, она скользит вниз по складкам рукава пиджака, который ощущается будтополено, обтянутое тканью. Подобравшись к паху, где обе руки переплелись в ледяной твердый клубок костяшек, обтянутых кожей, и лоскутов ткани, девушка чувствует, как по ее щеками начинают катиться слезы, а во все лицо растягивается безумная улыбка. Она старательно отворачивает голову от гроба, как и в ту ночь, когда мышцы в ее теле были не крепче ниток, а престарелые руки грубо сдавливали ее кисть и водили ей по воспаленному от передозировки виагрой члену.
-Кто бы мог подумать, - девушка сглатывает образовавшийся в горле экзистенциальный ком горечи. - Деньги на столько покрывают сексуальные потребности, что тебе даже после смерти могут ненароком вздрочнуть.
Амира наощупь яростно орудует рукой внутри гроба, сдирая мертвую кожу своими наманикюренными ногтями, в попытках найти и оторвать большой палец. Дыхание учащается, тело холодеет, а на лбу проступает пот, а левая рука снова теряет чувствительность, от чего движения становятся все менее скоординированными.
-Какого... Эй! - В дверном проеме на входе в зал вырастает мужская фигура. Ее покачивает из стороны в сторону, она щурится и медленно соображает, ей стоило бы сейчас находиться на доске с такими же безликими и полыми фигурами, но она скитается по коридорам шахматной коробки, как отправленная при гамбите в расход. Хотя, какое это имеет значение, коли король уже мертв, а королева заливает себя водкой, надеясь хоть как-то заполнить врожденную пустоту. - Почему ты... Почему ты не за... Твою мать, что ты вообще тут делаешь?
Мир вокруг Амиры снова начинает мерцать будто чахнущая люминесцентная лампа. «Хватай и беги! Хватай и беги, иначе будет поздно!» - раздается вопль в ее в голове. Бесчувственная рука судорожно сжимается в кулак, и девушка выдергивает ее из гроба, сдирая верхний слой кожи о крышку, попутно нарушая устойчивость траурной конструкции. Гроб с грохотом падает на мраморный пол, рассыпаясь от удара в щепки, и труп выкатывается из него словно мешок прессованного мусора. Амира, задыхаясь и теряя зрение, уносится прочь под цокот шпилек, сжимая в руке биометрические данные.

-Бисби должен. Бисби должен. Без деятельности объект не существует.
В комнате из четырех стен моноблок подмигивающим курсором смотрит в непроницаемое синеватое лицо своего собеседника, ожидая серии ударов по клавиатуре раз в вечность, чтобы те сместили курсор на пару строчек вниз.
-И почему я их прописываю такими одинокими? - Бисби задумчиво скролит написанный им код, всматриваясь в каждую функцию. - Может потому, что это усложняет работу программы?
Бисби уже не первый раз задается этим вопросом. Одинаковые тела, схожее строение, различные характеристики и абсолютно никакого взаимодействия. Каждая функция выполняет лишь свой, уникальный алгоритм, не требующий поддержки извне. При подобном подходе не нарушается целостность всей программы: если один из элементов дает сбой, будь то тремор, удушье или звон в ушах, остальные остаются неповрежденными и продолжают работать как ни в чем не бывало. Одиночество — необходимая плата за простоту и надежность, ведь если привязать функции друг к другу, привить им взаимоотношения, сама программа подвергнется колоссальному риску: при сбое в одном алгоритме, будь то алкогольная зависимость, маниакальный психоз или параноидальное расстройство, придется полностью отключать систему, откатывая ее к моменту возникновения бага, чтобы переписать алгоритмы и их взаимодействия сызнова. Практическое искусственное внедрение динамики в детерминированную экзистенциальную структуру парадоксально влечет за собой ортодоксальную статику генерируемой ее интерпретации, где, в свою очередь, статическая недеформируемая метавселенная исключает возможность формирования динамических объектов, как составляющей части среды, что неизбежно ведет ее к состоянию мультивселенной в суперпозиции, где она, подобно копенгагенской интерпретации, определена только лишь для наблюдателя и только однозначно, что в свою очередь является цепной реакцией для генерации бесконечного числа наблюдателей, находящихся в состоянии квантового самоубийства. Ибо там, где нет места изменениям, господствует лишь Смерть. Так считает Бисби.
-А что если, то, - Бисби задумчиво чешет шею под левым ухом, - что я должен сделать, так это материализовать идею бездействия? - стеклянными глазами, вмонтированными в синеватое лицо, он еще раз пробегает по коду, отмечая для себя потенциальные пустоты для goto. - Изменить суть, не меняя при этом структуры? Связать самодостаточные компоненты взаимными отношениями в реляционную модель, которые при сохранении собственных атрибутов, кардинально изменят свою сущность класса функций на объект, - моноблок напротив него дрогнул. - Иными словами, так мы идею способны трансформировать в материю, в нечто более объемное, чем она была изначально, - Бисби откидывается на спинку стула, теряя все эмоции на своем лице, и отрешенно водит глазами из угла в угол. - Но чем тогда станет сама программа? - Моноблок снова дрожит.
Переборов в себе чувство панического сомнения он набрасывается на клавиатуру. Goto Королева. Goto Принцесса. Goto Бен. Goto Life19. Goto Тим. Goto Мсье. Goto Юлия. Goto %. Goto ...
Неуверенным нажатием на enter Бисби отправляет законченный код на компиляцию, медленно выдвигает из-под себя стул и отходит к стене. Руки его холодеют, их берет тремор, а с ладоней сочится пот. Прижавшись спиной к вертикальной поверхности он оглядывается по сторонам:
-Что ж, - тяжело вздыхает Бисби, - похоже я, к счастью, ошибся...
На мониторе всплывает окно «Компиляция завершена успешно».
Глухой удар сотрясает комнату, от чего стена за спиной Бисби разверстывается. От неожиданности он теряет равновесие, падает лицом на пол, разбивая нос в кровавый мясной шарик, комнату тряхнуло снова, и Бисби по инерции вылетает в густую темноту образовавшейся пустоты с абсолютной пропускной способностью.

-Вода гораздо ближе, чем кажется, - Лорейн смотрит вниз с моста, на который ее занес потухший, отрицающий свое существование, рассудок. - Еще и дождь по щекам хлещет, - она снова пытается сдуть прилипшую к лицу мокрую челку, и из-за неловкого рывка головы очки соскальзывают вниз, в темный бушующий канал, - Далеко не уплывайте, я скоро спущусь.
Девушка, свесившись над бездной, в очередной раз поднимает лицо к штормовому небу. Осталось только разжать пальцы, и тело, закручиваясь из начального положения, полетит вниз, сломав впоследствии шею и позвоночник в области талии о волнующуюся поверхность.
-Я не могу, - голова обессиленно падает на грудь, а в ушах снова раздается высокочастотный звон. Лорейн несколько раз молча всхлипывает и начинает рыдать. - Почему я не могу этого сделать?! Нужно всего лишь одно усилие, чтобы избавиться от чертового социального рудимента!
Пустота внутри разъедает. Ее существование экзистенциально, и сознание определено в состоянии вечной борьбы с ней. Оно бесконечно стремиться заполнить эту всепоглощающую дыру, матерь тоски и скорби, порождая сценарии воплощения эфемерных идей в материю, где жизнь обуславливается значимостью субъекта как инструмента. Пока у наблюдателя сохраняется способность мыслить, мы заполняем эту дыру мечтами, надеждами, другими наблюдателями, ведь когда один из нас видит совершенно другую картину мира, оба способны дополнить свою до более объективной, разделив пустоту друг с другом и, тем самым, уняв ее голод.
-Но я одна, - крики истерики в голосе Лорейн сменяются меланхоличным шепотом. - Я осталась одна. Внутри меня бездонная пропасть упущенных возможностей, нереализованных талантов и кладбище чувств, - нижнюю челюсть охватывает дрожь, от чего девушка из раза в раз прикусывает кончик языка, но не чувствует боли. - Я упала. Я совершила ошибку. Мне нужна была помощь, - каменное лицо растягивается в безумной улыбке, а вокруг глаз собираются морщинки. - Слышите! Твари! Мне нужно было, чтобы кто-то помог, а не втаптывал меня в грязь! - на последнем выкрике Лорейн срывает голос, после чего заливается шальным смехом. - Ты этого хотел, конченный мир?! Так получи!
-Лорейн?.. Лорейн!
В паре метров за спиной девушки нечто массивное с гулким стуком сшибает кого-то размером с небольшого оленя и с чавканьем и хрустом размазывает его по мосту. Словно под давлением компрессора пальцы Лорейн единовременно разжимаются, и она, поглощенная и принявшая свою пустоту, закручиваясь, летит вниз. Звон в ушах сменяется абсолютной тишиной.

Амира, на шпильках по гравию, несется сломя голову прочь от особняка. Ее левая рука, сжатая в кулак, мотается за ней будто отбитый хвост или промерзший шарф, а уголок рта все еще неестественно искривлен вниз. Мир вокруг продолжает мерцать, но учащенное дыхание и спазматические выбросы адреналина не дают ему окончательно погаснуть. То и дело она подворачивает ногу, пока в конечном итоге не падает на землю от боли. Разбитые колени отзываются в мозг острым жгучим чувством. Лежа на груди, Амира дышит тяжело и медленно, стараясь восстановиться, от чего спина ее то резко вздымается толчком, то медленно опускается к земле.
Немного отлежавшись, девушка подтягивает к лицу левый кулак со сжатыми в нем биометрическими данными, пытается разжать пальцы, но ничего не выходит. Мышцы ниже локтя напрочь парализовало, и сколько бы она не била кистью о землю, сколько бы не колола ногтем в сухожилия, рука отказывается подчиняться.
-Да что за напасть-то такая, - Амира обессиленно падает лицом в гравий. - Ладно, разберемся по пути.
С того момента, как она вылетела из особняка, начался дождь, и все то время, что девушка в панике убегала, пытаясь скрыться с места происшествия, он только усиливался. Теперь же, небеса будто освежевали, и с них реками низвергается мутный поток штормовой крови.
Весь свой путь девушка ковыряет ногтями кисть левой руки, не оставляя попыток добраться до желанной награды за возмездие. Куски кожи и мяса то и дело смываются с пальцев дождем на асфальт, все больше разжигая маниакальный огонь в глазах Амиры. Чем отчетливее она чувствует боль, тем жарче становится ее жажда.
Дрожащими ногами на сломанных шпильках в порванных колготках с разбитыми коленями девушка, будто зомби, плетется по мосту через канал, отделяющий вылизанный город от частных участков закрытых в себе обесчеловеченных существ.
-Господи, - она ошеломленно останавливается и вглядывается в свое отражение в рябящей от дождя луже, - неужели это я? - окровавленными поломанными ногтями Амира трогает свое размазанное, перекошенное микроинсультом и маниакальным психозом лицо. - Такая... Такая грязная... Прогнившая, - она с ужасом рассматривает свои руки и то, что от них осталось. - По моим венам, наверное, вместо крови текут сточные воды.
-Ты этого хотел, конченный мир?!
Амира от неожиданности резко вскидывает голову в сторону звука. Она где-то слышала этот голос. Такой знакомый. Такой отделяющийся от окружающего смердящего мира. Дающий чувство безопасности и такой пропащий:
-Лорейн?.. Лорейн!
Как только последний звук покидает уста Амиры, белый фургон весом в пару тонн сгребает своей массой ее хрупкое тело, превращая тазовую кость в дробленую массу, а внутренние органы в бульон. Разбитые ноги затягиваются под дно автомобиля, одна из которых цепляется колготой за кардан, моментально наматываясь на него и выплевывая кости в разные стороны. Девушку размазывает по капоту будто наклейку и смывает дождем на асфальт, оставляя от нее рассредоточенный по мосту фарш. Левая кисть отделяется задним колесом от остальной руки, и с поломанными пальцами, будто волчок, скачет на середину проезжей часть, где из нее наконец-то выпадает лиловый отмерший член.

Вылетев из кузова фургона Бисби извивается от боли в копчике, голове и позвоночнике посреди фарша дифференцированной по мосту Амиры. Скрипя зубами он поднимается на локти и, пытаясь сфокусироваться в столь не типичной для детерминированной ранее реальности естественной темноте, замечает распятую в пространстве фигуру девушки-ангела. Спустя мгновение, та разжимает пальцы и возноситься в густое небытие, скрываемое штрихами ливня.
-Бисби узрел Миссию? - худощавый парень с синеватым лицом поднимается на босые ноги и неспешно бредет по мясной тропе. - Неужто, - взгляд его падает на смартфон, в центре экрана которого мерцает надпись «Для разблокировки введите биометрические данные владельца», - неужто я создал новую реальность?
Бисби направляется к устройству, а дробленые кости Амиры впиваются в его стопы. Подняв смартфон, он закрывает банковское приложение, входит в режим отладки и скролит код системы. Пробежав его глазами и неудовлетворительно помотав головой Бисби дописывает несколько операндов и, в выпавшем окне логина, вписывает Obispo, после чего открывается его измененный в фургоне код.
-Поразительно, - он поднимает голову к штормовому небу, в то время как ливень хлещет его по синеватому лицу. - Интерпретация, в которой каждый объект связан с каждым, - ноздри глубоко втягивают влажный воздух с запахом внутренностей Амиры, и глаза пристально всматриваются в небосвод. - Абсолютная экзистенциальная система материи, не способная к существованию без ортодоксального единства функционирования идей.
Бисби опускает голову и осматривается вокруг, после чего размеренно подходит к тому месту, на котором видел ангела. Открыв камеру на смартфоне, он делает панорамный снимок дефференцированной Амиры, после чего снова заходит в свой код:
-И все же, - *тап-тап-тап* пальцы бегают по клавиатуре, - несмотря на то, что сущность программы полностью изменилась, стена осталась на месте, - он снова бросает украдкой взгляд наверх, в источник низвергающейся воды, - хоть и приобрела сферическую форму.
Глаза парня теряют фокусировку, а с лица полностью пропадают эмоции. Пальцы, бегая по клавиатуре на экране смартфона, набирают новую строчку «bless($object,"Obispo::Thelord")».
-Бисби должен сделать что-то.