Б.Мельник. Часть третья, раздел тринадцатый. Перевод с польского Т.Цыркуновой.
Пришёл с бабьим летом сентябрь 1943 года, но в телеханской школе было тихо и пусто. Школьный год не начался. Немецкий комендант местечка не дал на это разрешения.
Без работы остались семья Триденских и Оля Якобсон. Не появился также и учитель математики Дземяньчик. Учитель домоводства Какакуль был в партизанах, а преподававший в школе немецкий язык Бах, выехал куда-то ещё летом.
Правда, из Пинска были доставлены в достаточном количестве для нужд школы тетради, но они были проданы спекулянтами людям из Телехан и окрестным полешукам, как бумага для папиросных самокруток. Бумага тетрадей в сравнении с газетной, на которой размазывалась типографская краска, была для курильщиков махорки настоящей находкой.
Привезенные с тетрадями для нужд школы чернила, остались в опустевшей школе. Какие-то вандалы поразбивали бутылки, и часть пола школьного коридора приобрела мрачный, грязно-голубой цвет. Дети очень радовались тому, что школьный год не начинался.
Радовались также и мои оба кузена, Александр и Сергей, сыновья тёти Мирки и дяди Никодима. Прошлый школьный год они пережили в своей школе в Колонске в состоянии душевной тревоги. Там многократно появлялись партизаны и разные грабители. Некоторые среди одних и других приставали к ребятам, обвиняя их в том, что они, работая в школе, служат немцам. Аргументы в том смысле, что по причине немецкой оккупации дети не должны расти неграмотными, вообще не доходили до сознания «партизан». Месяцы школьных каникул оба кузена провели у нас, где чисто теоретически было безопаснее, чем в их родном Рудзке возле Янова-Полесского. Когда каникулы закончились, то на тему нового школьного года уже даже не было с кем разговаривать, поскольку комендант местечка ликвидировал должность инспектора районного отдела по делам образования.
Где-то в половине октября на поездку в Пинск вместе с несколькими спекулянтами решился хороший знакомый отца, пан Хоменя. Александр и Сергей решили ехать до Пинска вместе с ним. Ведь из Пинска ещё ходят поезда до Бреста, а значит, они идут и через находящийся на этом пути Янов-Полесский. А оттуда до Рудзка останется пройти пешком только пять километров. В конце концов, сейчас везде жить небезопасно, а это единственная возможность возвратиться в родной дом. Мои родители от намерений ребят не были в восторге, но постепенно поддались их уговорам. Обеспеченные провиантом на несколько дней, после серии прощаний и напоминаний о том, что надо быть осторожными, и после того, как мама их перекрестила, они расстались с нами.
Мама и отец очень беспокоились о них. Успокоились только тогда, когда пан Хоменя возвратившись из Пинска, рассказал, что он лично помог им сесть в поезд, идущий в Брест.
Понятно, что, успокоившись на этот счет, мои родители были вынуждены беспокоиться по многим другим причинам. Несмотря на то, что с самого начала войны люди страдали от очень тяжёлых условий жизни, смело можно было говорить, что только сейчас в Телеханах настали трудные времена. Кроме спекулянтских доставок товаров из Пинска, которые не стали в дороге добычей банд, иного обеспечения вообще не существовало. Вонючий, расползающийся кусочек мыла, стал предметом роскоши. Люди говорили, что в его производстве немцы используют жир, вытопленный из убитых в концлагерях евреев.
Педикулёз был распространён повсеместно, людей донимала чесотка, а случаи заболевания тифом становились всё более частыми. После того, как мельница была сожжена партизанами, стало не хватать муки. Мельница работала главным образом на нужды немцев, но ею пользовались хозяева хуторов и люди из околичных деревень. Сейчас те, кто ещё имел сохранившиеся от своих предков жернова, вытягивал их из закромов и на них молол зерно, получая грубую, тёмную муку.
Времена настали такие беспокойные, что мы уже не могли рассчитывать на помощь со стороны тёти Мирки и дяди Никодима. Езда одинокой повозки через лес была слишком опасной. Хлеба не хватало, всё чаще его заменяла каша, сваренная из цельного зерна, кукуруза и фасоль. Зато больше стало появляться мяса, так как люди снова начали растить свиней.
Немцы, прятавшиеся в своих укреплениях, сейчас уже не наказывали за нелегальное выращивание свиней. Сбор налогов стал для немцев бессмысленным, поскольку не было возможности вывозить собранное добро из Телехан. Страх перед нарастающей силой партизан привёл к тому, что оккупанты прекратили всякие репрессии против населения. Среди чёрных полицейских единственный ещё только «Гад» Викторович временами показывал зубы, однако, на этом всё и заканчивалось.
Ночное нападение партизан на Телеханы, которое произошло в конце октября, хотя и было не совсем удачным, без сомнения, ещё более ослабило у немцев уверенность в себе.
Глубокой ночью жителей местечка разбудила ураганная стрельба. Атакованный участок жандармерии, в котором сейчас прятались все немцы и полицаи, находился на незначительном расстоянии от канала Огинского. Партизаны залегли на его противоположном берегу и вели оттуда огонь. Обе стороны использовали, в основном, пулемёты. Тёмную октябрьскую ночь поминутно освещали немецкие ракеты, медленно угасающие в темноте.
В какой-то момент мы услышали приглушённый расстоянием и стрельбой протяжный крик «Ураааа!» – Этот крик издавало большое количество людей.
«Ну, это партизаны пошли в атаку – сказал отец – интересно, чем это всё закончится?»
Крик, призывающий к атаке, скоро затих, но стрельба длилась ещё почти час. Пальбу сопровождали взлетающие в небо осветительные ракеты. Когда стрельба несколько ослабла, её стало больше со стороны жандармерии. Мы не знали, что происходит. То ли партизаны захватили немецкие укрепления, то ли они ушли. В этом другом варианте стрельба означала бы, что немцы вслепую обстреливают ещё территорию за каналом. Наконец стрельба заметно ослабела и прекратилась. Над местечком, прикрытым беззвёздной октябрьской ночью, снова воцарилась тишина.
В ту ночь никто из нас в доме не уснул. Исключением была маленькая Шурка, которая удобно улеглась на подушки материнской груди, и сладко спала. Мы сидели в верхней одежде, которую надели сразу же, как только началась стрельба. Разговор родителей и Веры шёл исключительно о недавнем происшествии. Мы с сестрой и братом тоже подключались к нему. Прежде всего, не было известно, чем же закончился этот бой? Многое указывало на то, что партизаны ушли, спасаясь от превосходящего огня немцев. Однако взрослые не исключали и такого финала, при котором обитатели жандармерии могли сейчас все лежать убитыми.
Когда наступил мрачный осенний рассвет, Вера сказала:
–«Лучше всего, если я схожу в центр местечка. Пусть пан из дома не выходит, на беду мало надо. Я уже хорошо узнала и одних, и других. Если в центре партизаны, то они мне, деревенской бабе, ничего не сделают. А немцев я тоже не боюсь. Если они выжили, то, наверное, сидят в своей норе и по местечку не ходят. А если и ходят, то у меня есть документ, что я пришла из Краглевичей, ближайшей деревни».
Как Верка сказала, так она и поступила, не смотря на то, что родители уговаривали её этого не делать. Возвратилась домой быстро, спустя короткое время, в расстёгнутой свитке, с красным от быстрой ходьбы лицом, а снятый с головы шерстяной платок, он несла в руке.
–«Ну, и что, Верка?» – мы спросили поспешно, почти хором.
–«Тёпленький день будет, вспотела я» – прозвучал спокойный, как и сама Верка ответ. Этого было достаточно, чтобы всё понять. Партизанская атака не была успешной.
Т. Цыркунова «Наши Телеханы»
Это потерпевшее поражение нападение партизан на Телеханский немецкий гарнизон навеяло мне воспоминание об одном бывшем партизане, он не был коренным жителем Телехан, но его жизненный путь был прочно связан с нашим посёлком.
В воспоминаниях Андрея Васильевича Криваля, который до войны работал в Святовольском сельском совете участковым милиционером, рассказывается и об этом незаурядном человеке. Полностью воспоминания А.В.Криваля приведены в мемуарах моего отца в главе «Отдельный Телеханский отряд».
Я же взяла из этой главы только некоторые выдержки: Рассказывает Криваль Андрей Васильевич:
«Я работал участковым милиционером в Святовольском сельском совете Телеханского района. Проживал в деревне Долгая… Решил уходить на восток. Вместе со мной уходили мои односельчане: Николай Ефимович Козик…»…
Далее Андрей Васильевич описывает все свои скитания, потери хорошо знакомых ему людей, которые были расстреляны в самом начале войны. Он написал также и о том, что его жене и жене Николая Ефимовича Козика удалось скрыться в лесу и остаться в живых. Вскоре после этого женщин доставили в Отдельный Телеханский отряд комсомольцы Владимир Николаевич Мялик и Зиновий Васильевич Викторович. Женщины находились в отряде несколько дней.
Из рассказа Устиньи Григорьевны Козик, жены Николая Ефимовича Козика.
«В начале августа кто-то из Телехан передал сообщение в нашу деревню о том, что завтра фашисты будут расстреливать партизанские семьи. Ольга Криваль, узнав эту новость, первой скрылась на хутор в лес, ничего нам не сообщив. Вскоре добрые люди прибежали ко мне и сказали о намерении фашистов. Я ушла в лес, забрав с собой малых детей. А жены Василия Васильевича Козика и Григория Васильевича Козика остались дома.
Немного позже, когда мы с детьми уже возвратились из леса, полицейская Анацкая вызвала нас на допрос. Она допрашивала, избивая нас и угрожая нам пистолетом, поднося его прямо к лицу. После допросов нас вывели за деревню и приказали копать себе могилы. В этот момент прибежал поляк Кухарский, который сказал полицейским, что этих двух женщин, по распоряжению немцев, надо оставить в живых до следующего утра. На следующий день опять были допросы с побоями, а в конце допросов нам дали по пятнадцать ударов палками по спинам и отпустили по домам. После ухода партизанской группы за деревню Краи меня и Ольгу Криваль лесами переправили к мужьям…». Конец рассказа Устиньи Козик.
Из приведенных выше выдержек нам становится понятно, что Козик Николай Ефимович находился в партизанских отрядах с самого начала Великой Отечественной войны. Он воевал с фашистами до дня освобождения Телехан от немецко-фашистских захватчиков. О его боевых делах и заслугах я, к сожалению, знаю мало, гораздо больше известно мне о славных делах этого человека в послевоенные годы.
Именно об этом человеке и пойдёт рассказ дальше.
После окончания Великой Отечественной войны семья Николая Ефимовича Козика поселилась в Телеханах. Дом Козиков в деревне Долгая был сожжён немцами во время войны, и возвращаться на пепелища не имело никакого смысла. В семье Козиков росли три сына: Николай, Григорий и Константин, который родился в 1946 году уже в Телеханах.
Жила семья Козиков в одном из бараков, послевоенное время было трудное. Только несколько лет спустя, эта семья получила лучшее жильё. Николай Ефимович был дружен с моим отцом, он часто бывал у нас в доме. Николай Ефимович возглавил Телеханский райпромкомбинат, тогда Телеханы были районным центром. Какое значение имел тогда райпромкомбинат, хорошо знают старожилы наших Телехан. Выражаясь современным языком и пользуясь принятой ныне терминологией, райпромкомбинат был в то время градообразующим предприятием, со всеми вытекающими из этого последствиями.
Находился райпромкомбинат на большой территории, на которой впоследствии разместилась и бывшая лыжная фабрика, то есть на северо-восточной окраине наших Телехан.
Изначально пришлось заняться восстановлением разрушенных строений, и одновременно с этим строительством надо было сразу же и выпускать продукцию. Производственные задачи, поставленные перед райпромкомбинатом, были огромны.
Во-первых, это предприятие должно было обеспечить работой значительную часть населения Телеханского района, во-вторых, оно должно было в короткие сроки наладить выпуск всевозможной продукции, в которой так нуждались и люди, и другие производства нашей республики.
На райпромкомбинате кроме выпуска продукции деревообработки, было налажено производство многих других товаров, так необходимых населению послевоенного разрушенного Телеханского района.
Из заготовленных населением разных ягод производился сок, горы клюквы лежали на территории, принадлежащей райпромкомбинату. Было налажено производство крахмала из картофеля, а также выпуск патоки. Я была ещё совсем маленькой, но помню, как мы с мамой ходили за патокой с литровой банкой. Не заходя на территорию райпромкомбината, через маленькое окошечко, прорезанное в стене здания паточной, мама просовывала пустую банку, которую возвращали уже наполненную патокой. Мне тогда патока казалась вкуснее и слаще мёда. Дома мы ели блинчики с патокой и сметаной.
Заведовал паточной отец одноклассницы моего мужа Домась Тамары, звали его Павел Васильевич. Отработанный жмых сразу же разбирало население для откорма свиней. Райпромкомбинатом был налажен выпуск газированной воды в стеклянной упаковке, ягодных и фруктовых соков, открыт цех по производству колбасных изделий. Были в короткие сроки построены помещения многочисленных складов. На этой же территории размещался и райпотребсоюз. Работа кипела и днем, и ночью. Произведенная на Телеханском райпромкомбинате продукция загружалась в товарные вагоны на узкоколейной железной дороге и отправлялась по ней в конечные
пункты назначения.
Всю эту работу организовал и наладил вместе со своими соратниками и помощниками Козик Николай Ефимович.
В моей памяти хорошо сохранился его внешний облик. Это был худощавый седовласый подвижный мужчина среднего возраста. Николай Ефимович был справедливым, честным, порядочным человеком. В то трудное послевоенное время необходимых людям товаров было недостаточно, часто надо было лично заниматься распределением так называемого «дефицита»: велосипедов, швейных машинок, мясорубок и т.д.
Телеханцы хорошо помнят, что Николай Ефимович всегда распределял эти товары справедливо, руководствуясь при этом только одним чувством – собственной совестью. В Телеханах тогда жили и близкие родственники Николая Ефимовича, но он всегда распределял товары справедливо. И эти, так нужные людям товары, в первую очередь попадали в бедные многодетные семьи, в детдом, в больницу, в детский сад и т.д. Таким честным и порядочным человеком был Николай Ефимович.
При всём желании никто не мог бы упрекнуть Козика Николая Ефимовича в предвзятости или в несправедливом распределении дефицита.
К сожалению, этот достойный человек прожил очень короткую жизнь. Кроме множества испытаний в партизанской жизни, на его долю выпала и тяжёлая травма, полученная при автомобильной аварии. Он ехал по служебным делам в город Слоним на легковой машине УАЗ. Водителем его работал молодой человек – Михаил Николаевич Шилин. Внезапно открутилось одно из передних колёс. Машина опрокинулась и при этом грудная клетка Николая Ефимовича была серьёзно травмирована. Он был тяжело ранен, едва выжил, настолько серьёзными были полученные травмы. Эти страшные травмы и спровоцировали тяжёлое заболевание, которое значительно приблизило его смерть. Вскоре после случившейся аварии он тяжело заболел, Николаю Ефимовичу был постав- лен самый страшный диагноз, дни его жизни были сочтены.
Я хорошо запомнила, что умер Николай Ефимович Козик в августе 1957 года. Злой рок преследовал семью Козиков. Ровно через год, тоже в августе месяце умер и сын Николая Ефимовича, которого, как и отца, звали Николаем.
Запомнились мне и похороны этого замечательного человека. Был жаркий августовский день. Весь посёлок участвовал в похоронах Николая Ефимовича, приехали представители различных организаций из других районов нашей области. Проститься со своим боевым другом приехали многие бывшие партизаны. Вокруг дома, в котором проживала семья Козиков, было тесно от стоявших там легковых машин и собравшихся со всего посёлка людей.
С утра в тот памятный день мои родители ушли в дом Козиков. Мой отец был членом комиссии по организации похорон Николая Ефимовича. Наш дом отец построил в некотором удалении от улицы, поэтому мы пришли к бывшему дому купца Черни, который находился рядом с улицей. Мы с моей старшей сестрой Марией и с другими соседскими детьми сидели в ожидании похоронной процессии на крылечке, которое было пристроено к бывшему дому купца Черни. Это было невысокое деревянное крылечко, всего в две или три ступеньки, выходившее прямо на улицу Ленина.
В то время бывший дом купца был поделён на три квартиры, каждая из которых имела отдельный вход. Нас, собравшихся там детей, было много, человек десять, не меньше, мы, как воробьи на жёрдочке, сидели, тесно сгрудившись на маленьком крылечке. Мы ожидали похоронную процессию. Ждать пришлось довольно долго, так как мы заняли свой наблюдательный пост с раннего утра.
Старшие дети, моя сестра Мария и Вера Белкина послали меня домой, чтобы я приготовила и принесла бутерброды, так как все очень проголодались.
А сами старшие дети не хотели идти за едой, так как боялись пропустить процессию. Все знали, что будет много цветов, венков, людей, и самое главное, что при этом будет играть духовой оркестр. Для бедных такими яркими событиями Телехан, эта похоронная процессия представляла собой интересное зрелище, а у нас, маленьких несмышлёных детей, вызывала особый интерес. К тому же мы все были наслышаны от своих родителей о том, какого необыкновенного человека будут хоронить в тот августовский день. Мне тоже очень не хотелось покидать такой удобный «наблю- дательный пост», но старшие дети настойчиво приказали мне идти немедленно, и я послушно пошла домой. Мне было в то время только пять лет. Взяла в кухонном шкафчике острый нож, достала буханку хлеба, положила её на стол и стала нарезать ножом тонкие ломтики. Внезапно соскользнувший с твёрдой верхней корки нож
сильно порезал указательный палец моей левой руки.
До сих пор на этом пальце у меня сохранились два заметных шрама: один крестообразный и один продольный. Так навсегда и запомнился мне день похорон Козика Николая Ефимовича.
Его жена Устинья Григорьевна умерла в 1993-ем году.
***
И ещё об одном замечательном человеке, связанном с посёлком и воевавшим за осво- бождение Родины от немецко-фашистских захватчиков в родных мне краях, хотелось бы мне упомянуть в «Наших Телеханах».
Речь пойдёт о генерал-майоре КГБ Эдуарде Болеславовиче Нордмане (на фото).
В своё время, работая над изданием мемуаров отца, я часто встречала в его архиве эту фамилию. Обнаружила в отцовском архиве также и несколько писем, полученных отцом от этого человека. Отправлены письма были с московского адреса, где в последние годы жизни проживал Эдуард Болеславович. Из текста
писем я поняла, что в этой переписке и мой отец, и Нордман Э.Б. выясняли некоторые вопросы, связанные с партизанским движением в наших краях во время Великой Отечественной войны. Приводить здесь эту переписку мне представляется излишним, так как она носит личный характер, я только напишу о том, что кажется мне наиболее важным и связанным с нашим посёлком.
Жизненный путь Нордмана Эдуарда Болеславовича был трудным с самого раннего детства. Он родился 25 февраля 1922 года в Речице Гомельской губернии. В три года Эдуард Болеславович потерял мать, через пять лет после этого умер его отец. Эдуард Болеславович остался сиротой. Его приютила Мавра Ивановна Лопатенко, простая женщина, работавшая в колхозе имени Ленина Тереховского района. В пятнад- цать лет он поступил в техникум. Чтобы выжить, ему пришлось по ночам разгружать вагоны. С 1939 года Эдуард Болеславович работал пионервожатым в школе, потом с 1940 года – инструктором райкома комсомола в Телеханском районе.
Подробно описать всю биографию этого выдающегося человека не входит в мои планы. О нём написано много книг, он является Почётным гражданином г. Пинска. Я только коротко опишу несколько моментов, которые связаны с пребыванием Эдуарда Болеславовича в наших местах, и о том, что представляется мне наиболее важным, что меня заинтересовало.
В первые дни после начала Великой Отечественной войны вместе с Верой Хоружей, её мужем Сергеем Корниловым, Григорием Карасёвым и Иваном Чуклаем он ушёл в партизанский отряд Василия Захаровича Коржа. Отряд стал называться партизанским 26 июня 1941 года. Двумя днями позже, а именно – 28 июня 1941 были уничтожены две немецкие танкетки на дороге Логишин – Пинск. Партизанами был снят крупнокалиберный пулемёт, добыта подробная карта местности, документы фашистов, рация. Танкетки были ими сожжены. А 4 июля 1941 года на окраине г. Пинска у села Галево партизаны устроили засаду, в которой уничтожили двадцать гитлеровцев, это были самые первые партизанские бои на территории нашей республики. С этих первых боёв и началось партизанское движение, навсегда вошедшее в историю Великой Отечественной войны.
1119 дней провёл в общей сложности Эдуард Болеславович в партизанских отрядах в тылу врага. Был рядовым партизаном, командиром отделения разведки, помощником комиссара партизанского отряда, затем партизанской бригады имени В.М. Молотова по комсомолу. Участвовал во многих боях, в его активе уничтоженный бронепоезд и девять воинских эшелонов немцев, спущенных под откос. Он создавал подпольные райкомы комсомола во многих районах нашего края, в том числе и в нашем Телеханском районе. После окончания Великой Отечественной войны Эдуард Болесла- вович работал первым секретарём Телеханского райкома партии. В то время ему исполнилось двадцать восемь лет. В те же годы он и познакомился с моим отцом, работавшим инструктором райкома партии. Эдуард Болеславович Нордман умер 13 июня 2006 года в Москве, а в 2007 году в издательстве «Беларусь» г. Минск, вышла его книга под символическим названием «Не стреляйте в партизан»! Эдуардом Болеславовичем было написано много книг, так в 1961 году вышла его книга «Никогда не забудем», в 1986 – «1119 дней в тылу врага», в 2002 – «Штрихи к портретам», которая несколько раз переиздавалась. В разные годы были изданы и другие труды этого необычного человека. Но книга Нордмана Э.Б. «Не стреляйте в партизан» мне показалась самой нужной и востребованной.
Никогда и нигде я не прочитала такую краткую и точную характеристику белорусских партизан, хотя постоянно что-то читаю на эту, всегда интересующую меня, тему. Только человек, прошедший через самые трудные военные годы, испытавший на себе все тяготы партизанской жизни, мог так написать.
Предлагаю читателю короткую выдержку из этой хорошей и умной книги Эдуарда Болеславовича Нордмана:
«… Я не собираюсь утверждать, что Великую Отечественную войну выиграли партизаны. Я хочу сказать о другом. О том, что эти люди не ждали повесток из военкомата, что их никто не обеспечивал оружием, боеприпасами, обмундированием, особенно на первом этапе войны. Их, чаще всего, никто не учил воевать – освоили эту науку сами.
За ними не следовали полевые кухни и полевые госпитали. Никакой почтальон «не сходил с ума, разыскивая нас», чтобы принести весточку от родных, потому что у нас не было номеров полевой почты и самой почты. Только сам партизан знал, где в данный момент он находится. Впрочем, не всегда знал. Разное случалось.
Партизан не надо было агитировать, напоминать им о долге, уставе, ответственности перед законом. Они сами агитировали себя и других, сами делали свой выбор. Нередко не только за себя, но и за своих близких, которых тоже подвергали смертельной опасности, уходя с оружием в лес, проводя диверсии, разведку, действуя в подполье. Тем тяжелее и страшнее тот выбор становился. И тем кощунственней не понимать этого, целясь в тех людей из нынешних дней». Конец цитаты из книги Э.Б.Нордмана.