Интайри. Глава 6. Память Мира

Марина Туманина
       За окном совсем рассвело, когда к дому, мелодично позванивая, подъехала повозка. Дождь только кончился, и колокольчик напоминал звук его последних капель. Исминь выглянула в окно и поспешила к двери. По дорожке во дворе шли Плар и Ниэль.
- Доброе утро, - сказала Исминь, провожая их за дом, где стоял сундук с посудой, - какой красивый звон.
- Дарю, - сказал Ниэль, протягивая на ладони маленький блестящий колокольчик с продетой в ушко красной шелковой лентой.
- Полночи, говорит, делал, - сообщил, ушедший немного вперед, Плар. - Будит меня ни свет, ни заря этим звоном, и нет бы, спросить: "Как спалось, дядюшка Плар?" - "Похоже, - говорит, - на ручей Хрустальный?" Иди уже сундук неси, - продолжал ворчать Плар.
       Ниэль залился румянцем, или это утренний отсвет окрасил его щеки розовым, Исминь разобрать не успела, он быстро вложил подарок в ее открытую ладонь и исчез за углом дома.
- Сундук не потеряй, как лошадь, - не скрывал досады хозяин пропажи.
- Не ругайтесь, дядюшка Плар, найдется лошадь, - заступилась за Ниэля Исминь. - Я сегодня далеко на юг пойду, позову ее.
- Да не ругаюсь я, - смягчился Плар, -так, немного, для порядка. Ты если из-за лошади, то не ходи далеко, она коли захочет, сама дорогу найдет. Я из-за тебя расстроился, твоя же лошадь была. Она одна хорошо лес знает.
       Плар и Ниэль аккуратно отнесли сундук в повозку, где стояли несколько ящиков, клетка с тремя пуховыми козлятами, бочонок меда и рулоны ковров, укрытые грубой серой тканью.
- А вот кому-то внимательнее быть очень даже полезно, - добавил Плар так, чтобы Ниэль слышал его, - а то ветер в голове, колокольчики!
       К повозке подошла Окталь. Она пожелала всем доброго утра, и, заметив в руках Исминь колокольчик, на секунду опустила глаза. "Ветер в голове, колокольчики..." - повторила про себя Исминь. Она простилась с отъезжающими, помахала им рукой и зашла в дом. Бабушка заканчивала завтрак.
- Что будешь сегодня делать, внученька? - спросила Рустина. – Хочешь, пойдем со мной к Альмерии, мы новые ковры начинаем, отдохнешь от глины.
- Мне сегодня очень нужно в лес, - ответила Исминь, - я, наверное, вернусь домой только к вечеру.
- Хорошо, - сказала Рустина и, помолчав, добавила, - Молодец ты у меня, все ты умеешь, и ковры, и посуду, и ткать, и прясть, и травы все знаешь. Смотрю на тебя и радуюсь, об одном только тревожусь...
- О чем же, бабушка?
- Неужели тебе всю жизнь в Родниках прожить захочется? Ведь дорог то сколько! А ты теперь любого лекаря искусней.
- Почему же не захочется? По мне, так нет наших Родников лучше! Отчего же ты подумала, что мне тут не мило может быть?
- Так у вас, у молодых другие мысли, мне казалось. Вот и Лерен уехал, не остался здесь жить.
- Но он и не говорил никогда, что здесь плохо, он ведь в море ушел, он море любил всегда.
- Так ведь все одно, жизнь-то мимо проходит.
- Вовсе нет, просто у нас другая жизнь, и в ней есть что-то важнее всего остального. Ты же знаешь это.
- Ну, хорошо, - облегченно вздохнула Рустина и обняла Исминь.
- Тогда счастливой дороги, до вечера, - добавила она уходя.
       Исминь взяла сушеных октарин, хлеба, положила в сумку несколько белых платков, два глиняных и один стеклянный сосуд, нож в кожаных ножнах. Сняла с вешалки свой дорожный плащ и вышла за дверь. Калитка проводила ее привычным шелестом о траву. Исминь вышла на знакомую тропинку к дому Нориама. Быстрым шагом она не шла, а словно летела среди только распустившихся цветов и зелени деревьев. В серо-зеленом плаще, с голубой лентой в волосах Исминь, как сама весна, плыла по лесу.
       Дом Нориама остался далеко позади. Девушка оглянулась на пройденный путь. С этого открытого места как на ладони был виден лес, Верхнее озеро, домики на берегу, Нижнее озеро. Голубая лента реки терялась в зелени леса и снова появлялась под небом. За изгибом реки виднелись крохотные домики Заречья, дальше за островом большое село Камыши, в стороне, Окраинное, в тумане еще различались крыши первых домов Рилтенкора. Где-то по дороге ехал сейчас Арсин. А совсем далеко, у горизонта, в лучах утреннего солнца искрилось море. Исминь любила останавливаться здесь и смотреть на долину, в ясные летние дни, она была видна до самого побережья. 
       Исминь сняла плащ, сложила его в сумку и подпоясала платье, подобрав его чуть ниже колен. Солнце уже поднялось высоко и грело сквозь листву, когда она подошла к еле заметной тропе. Здесь в почти отвесной скале имелось несколько выступов. Исминь хорошо знала эту дорогу и взбиралась по каменным ступеням так легко, что и веревка не требовалась. Нориам научил ее кроме всего прочего подниматься по скалам, не доверять веревкам, оставленным заранее, и почти не нуждаться в них. Вот, подъем в восемнадцать саженей остался позади. Девушка еще раз взглянула на долину и ступила под тень деревьев. Через полтора часа, оставив позади такой же подъем и пройдя еще две версты, Исминь подошла к третьей стене скал. По этой скале тоже можно было взобраться, но здесь кончался тот лес, который она знала, как свою ладонь. Дальше она ходила всего два раза вместе с Нориамом.
       Девушка поднялась медленно и осторожно. Место и здесь было открытое, но отсюда совсем не хотелось смотреть на долину. Гора Айриорт, словно магнит, приковывала взгляд, здесь начинались ее владения. Человека, прошедшего через три ступени отвесных скал, она вела дальше. Исминь постояла немного, мысленно спрашивая разрешения идти. Лес ответил добром и далекой приветливой птичьей песней, девушка шагнула вперед. Вспоминая дорогу, сверяясь с одной ей ведомыми вехами, она прошла еще две версты.
       Солнце отметило третий час по полудню, когда Исминь подошла к краю родонитовой рощи. "Как же она разрослась!" – возглас удивления прозвучал в многолетней тишине. Сюда она приходила всего один раз, пять лет назад, и тогда эта рощица была не больше их сада, а теперь она занимала такую же площадь, как Родники. Исминь достала из сумки два платка, один повязала как маску на лицо, под другим спрятала волосы, надела плащ и вошла в рощу. Ей нужно было отыскать самый широкий ствол и высокую крону.
       Удивительное дерево - родонит. Его редкие плоды полностью созревают только к началу весны, а к середине весны уже опадают. В конце весны вся крона стоит в белых цветах, листья к тому времени тоже белеют. И только черный ствол с шершавой и словно посеребренной корой стоит посередине белого облака как напоминание, что не все здесь так просто и безобидно, как кажется.
       Это тонкое и красивое дерево - одно из самых ядовитых растений, известных лекарям и алхимикам, и одно из самых редких. В добрых и умелых руках сок его плодов, порошок из мякоти и отвар из листьев дополняет лекарства от самых тяжких недугов. А в плохих руках… Не дай Небо ему когда-нибудь попасть в плохие руки! Плоды родонита крупные желто-золотистые с тонкой кожицей. Они покрыты каплями ядовитой росы, внутри почти прозрачные с нежной сочной мякотью. Редко это дерево приносит плоды, обычно не более одного десятка на всю крону, еще реже встречается плод с косточкой внутри, готовый дать росток. Поэтому так удивительно было видеть здесь новые деревья.
       Исминь быстро шла среди молодых родонитов, внимательно оглядывая их. Запах листьев в такой роще притупляет память, так что можно забыть, зачем пришел и навсегда уснуть от одурманивающего сладкого аромата. Наконец показалось нужное дерево, самое старое и высокое. Сколько плодов висело на нем этой весной! Не нужно было даже тянуться. Исминь достала из сумки нож, стеклянный флакон, и проворно собрала сок, прозрачными каплями выступивший на плодах. Потом срезала три больших плода в один глиняный сосуд, закупорила его, сложила все в сумку.
       Теперь пришло время рвать руками. «Первая маленькая порция вещества через кожу, - подумала Исминь, - чтобы организм успел адаптироваться». Она собрала семь плодов во второй глиняный сосуд. Закрыла его, положила в сумку и отерла руку платком уже на ходу. Быстрым шагом, но не бегом, чтобы не дышать лишнего, Исминь шла обратно. В пальцах чувствовалось легкое онемение, распространявшееся с движением крови все выше. Вот и конец рощи.
       Исминь выбежала из-за последних деревьев и остановилась отдышаться. В голове все перемешалось. Она постаралась уйти как можно дальше от рощи, миновала еще с полсотни саженей, взяв немного восточнее, навстречу ветру, и присела у корней большого риита. Здесь можно было отдохнуть около часа, на время действия сока родонита. Исминь провалилась в тяжелый сон.
       Прошло полчаса, когда на поляну вышел человек в сером плаще, со светло-русыми волосами и короткой бородой. Он вел в поводу белую лошадь. Он не поднялся с севера по единственной дороге, а пришел с востока, из непроходимого Скалистого леса. Но этой странности некому было удивляться, Исминь мирно спала. Она проснулась только тогда, когда лошадь стала обнюхивать ее и толкать носом. Девушка встала, ничего еще толком не видя, и почувствовала сильное желание поскорее уйти отсюда, к тому же лошадь явно торопила. Невозможно было не узнать пропажу Ниэля. Странно что Чайка оказалась оседланной и с уздой, но это пришлось как нельзя кстати. 
       Встав на высокий корень риита, Исминь забралась в седло и пустила Чайку шагом. Здесь, в лесу проходила только одна тропа, по которой можно было ехать верхом. Она уходила сначала на запад, к истоку Белого ручья, потом забирала на восток, обходя вторую стену скал, и снова возвращалась к руслу Белого, теперь уже провожая его до Глиняного озера. Чайка бодро шагала по лесу лошадиным чутьем отыскивая единственно возможный путь домой, и очень осторожно несла в седле почти спящую Исминь, так что девушке без лишних усилий удавалось держаться верхом.
       Лошадь торопилась как можно быстрее удалиться от родонитовой рощи и неспроста. Задержись Исминь там еще на десять минут, она бы увидела, как сгусток темноты в форме волка подошел к краю рощи, внимательно оглядывая молодые деревья, и потягивая воздух носом. Образ колыхался от ветра, как дым над догоревшим костром, он был бесплотен, но страшен. Останься Исминь здесь, она бы повергла себя большой опасности. Волк прошел около десяти саженей вдоль границы рощи, остановился на минуту, некоторым усилием удерживаясь в своем бесплотном теле, а затем исчез. Исчез образ, а темнота с проблесками мертвенно зеленоватого сияния, словно пыль, осела на землю.
       На свое счастье, Исминь была далеко. Свежий воздух и время сделали свое дело, и теперь она окончательно проснулась. Тяжелый сон оставил неприятные чувства, и она, пустив лошадь быстрее, вдыхала живительную лесную свежесть. Приснился ей этот человек, или приходил на самом деле? Или лошадь сама нашла ее? А потом во сне появился волк. Но не такой, как на картинках в книге, скорее призрак волка. Нет, конечно, все это ей приснилось, ведь в мире никогда не было волков. Но лошадь-то ей не приснилась. Исминь оставила эти странные события, чтобы вернуться к ним позже со свежей головой, и сосредоточилась на дороге, даже о цели своего путешествия не хотелось думать.
       Чайка повернула от Белого ручья на восток и шла по верху второй стены скал. Здесь можно было перейти на рысь, Исминь подбодрила лошадь, легко стукнув пятками по бокам, и взяла в руки уздечку. Эту конную тропу Чайка хорошо знала. Солнце склонилось над горами, когда из-за деревьев показались домики Родников. Исминь повернула восточнее, к дому Плара, чтобы незаметно поставить находку в стойло. Но тут ее заметила Анила, она открывала загон, а Риан загонял лошадей.
- Исминь! Чайка! Ты нашла ее! - обрадовалась Анила. - Вот отец будет рад! Он скоро вернется, Риан издалека видел повозку у Нижнего озера.
Анила проскользнула между жердями загона и пошла навстречу.
- Это она меня нашла, - сказала Исминь, - без нее я была бы дома только к ночи, - она легко спрыгнула с лошади и отдала поводья Аниле. Девушка взяла лошадь под уздцы, оглаживая ей бока, и уже хотела увести в загон, но вдруг остановилась.
- Подожди, а откуда уздечка? - спросила она. - На ней не было в тот день ни седла, ни узды...
- Не знаю, - ответила Исминь и, не найдя что еще сказать, повернула домой. - Доброго вечера, - добавила она на ходу.
       Действительно странно, но пришлось очень кстати. Исминь зашла в дом. Бабушка стояла у печки.
- Исминь! - оглянулась Рустина на легкий скрип двери. - Доброго вечера!
- Доброго вечера, бабушка, - Исминь обняла Рустину и поцеловала ее в щеку. - Чайка нашлась.
- Вот хорошо как! Плар обрадуется, - сказала бабушка. - А ты, внученька, собрала все, зачем ходила?
- Да, все собрала, - ответила Исминь, сняла сумку с плеча и поставила на подоконник.
Разбирать не стала. Это подождет, время еще есть. Исминь налила теплой воды в деревянное ведерко, и принялась мыть пол.
- Творог я варю, - сообщила бабушка, - столько молока скопилось, у Заиды третья коза окотилась, и молока теперь много, раздают всем, кто взять захочет, вот и меня третьим кувшином угощают. Я его вчера заквасила. Хочешь пирожки с творогом?
- А я опять помочь тебе не смогу, - огорчилась Исминь, - мне нужно приготовить настой.
- Не тревожься, чем тут еще помогать? Дома все в порядке, в саду деревья ухожены, овощи посажены, мне только скучать по вечерам остается.
- Отдохнула бы, бабушка, - улыбнулась Исминь.
- Я сегодня совсем не устала, - не принимая никаких возражений, сказала Рустина, - напеку с творогом и с октаринами. И соседей угощу. А вот ты ведро оставь, пожалуйста, весь день по лесу ходила.
- Я быстро, - сказала Исминь и принялась за дело.
       Через несколько минут она вышла из дома и вылила воду в конце сада. Вернувшись домой, она появилась снова, неся в руках другое ведро с горячей водой и два свертка. Исминь остановилась у скамьи между четырех деревьев и поставила ведро рядом с тазом и ковшом. Первый сверток занял свое место на перекладинах между деревьями, это были шторы, с четырех сторон занавешивавшие скамью. Рядом тек ручей, там Исминь набрала холодной воды и добавила горячей. Второй сверток занял место на вешалке, полотенце и чистое платье. Вечер сегодня выдался необычайно теплый, и Исминь решила смыть с себя пыль родонитовой рощи в летнем душе, а не тратить время на баню. Она нашла среди ветвей травяную мочалку, сосуд с отваром мыльного корня, и принялась за дело. Когда она зашла домой, было уже совсем темно, бабушка заглядывала в печь, проверяя пироги.
- Как пахнет! - Исминь вдохнула аромат и закрыла глаза от удовольствия, - лучше тебя никто не печет до самого побережья!
- Бери, бери, горячие на столе, чашка под салфеткой.
- Благодарю! - сказала Исминь, отложила румяный пирожок на тарелку и, еще раз вымыв руки, достала с верхней полки шкафа небольшой сундучок.
- Снова ювелирная точность, - заметила Рустина.
       Исминь унесла его в комнату на стол. Вернулась за травами, собранными вчера, и положила их рядом. Из сундучка она достала хорошо упакованные аптечные весы, посеребренные, в одну пядь высотой, две чаши и набор гирек. Это был подарок, Нориам уезжал в столицу и оттуда привез этот инструмент два года назад. Исминь подвесила чаши к весам, затем достала листок с рецептом и начала отмерять травы. Одни шли в маленький котелок, другие во второй, еще меньше. Через десять минут все было взвешено и разложено. Исминь отмерила воды в каждую порцию и отнесла их на печь. Рустина отправила в духовку последнюю партию пирожков, а Исминь достала песочные часы и поставила котелки на плиту.
- Бабушка, ты устала? - спросила Исминь. - Я скоро закончу и помогу тебе.
- Нет, внучка, не устала, мне сегодня любая работа в радость, - ответила Рустина. - допеку, отнесу угостить Плара и Альмерию с девочками.
- Бабушка... - начала Исминь и задержалась в неловкой паузе. - Ты меня сегодня ночью не теряй, мне нужно будет уйти.
Рустина нахмурила брови
- А когда же ты сама отдыхать-то будешь? - спросила бабушка. - Оно, конечно, я понимаю. Весна, все цветет, столько надо успеть собрать. Кому-то, может, и жизнь спасет, - вдруг ответила Рустина сама себе. - Ладно уж, иди.
- Благодарю, - улыбнулась Исминь, еще раз поглядела в котелки и перевернула песочные часы.
       Пока песок сыпался, она сложила весы, убрала травы и съела пирожок. Когда время истекло, сняла отвары и перелила их в два разных сосуда. Смешать настой нужно было только перед употреблением. Исминь поставила их в ту же дорожную сумку, с которой ходила за плодами родонита. Бабушка зажгла фонарь, потом сложила пироги в корзинку и сняла свой плащ с вешалки.
- Я скоро буду. Отдохни хоть немного перед ночью, - сказала Рустина, открыла дверь и вышла в чернильную темноту.
       Отдохнуть, и правда, стоило. Исминь поставила готовую сумку у порога и прилегла на кровать. Когда она открыла глаза, бабушка спала в своей комнате. Исминь выглянула в окно, тонкий молодой месяц склонился к горам. Около трех часов сна без сновидений пролетели как одна минута. Накинув плащ, она взяла сумку и быстро пошла по тропинке в лес. С Нориамом договорились встретиться на поляне за ручьем.
       Через десять минут Исминь добралась до места. На поляне, с трех сторон защищенной скалами, было безветренно и тихо. Нориам все приготовил и ждал ее. Шесть маленьких костров из веток дикого орешника он сложил по кругу, седьмой рядом с центром. Возле того места, где предстояло сидеть Исминь, в стеклянных сосудах стояло несколько свечей.
- У тебя будет час, - строго предупредил Нориам, - ты почувствуешь, когда время истечет. Не задерживайся, даже если там будет что-то важное. Память Мира может затянуть тебя так, что ты не сможешь выбраться.
- Хорошо, я буду осторожна, - пообещала Исминь. - А как мне найти то, что мне нужно?
- Просто думай об этом. Память Мира сама тебе все покажет, - ответил Нориам. - И еще, в первый раз лучше, чтобы никого не было рядом. Я отойду достаточно далеко, вон на ту скалу, - он показал на восточную стену, - не гаси свечи и, когда костры прогорят, мне будет видно тебя.
       Исминь поблагодарила Нориама, достала из сумки сосуды с настоями, чтобы смешать их, и вдруг что-то выпало и зазвенело. Она подняла с травы маленький колокольчик на красной шелковой ленточке и хотела уже положить обратно.
- Оставь это, - Нориам повесил его на прошлогоднюю былку чистоцвета рядом.
- И еще одно, - сказал он после долгой паузы, достал из-за пазухи кулон с прозрачным, как слеза камнем и надел его на шею Исминь. - Теперь он твой.
Исминь взяла подарок в руки. Она ни разу не видела, но узнала камень с первого взгляда. Альтерис. Она хотела возразить и отдать такую драгоценность, но учитель сказал только:
- Теперь пора, - и пошел к скале.
       Исминь зажгла свечи и костры, ветки дикого орешника, политые ореховым маслом, вспыхнули легко. Смешала настои и открыла крынку с родонитами. Одна капля сока предназначалась в настой, одну каплю она растерла на лбу, а плоды в огонь, в каждый из костров. Сразу же по поляне стал разливаться сладкий терпкий запах, смешанный с дымом. Девушка села на свое место, сложив ноги калачиком и закрыла глаза.
       Полусон навалился мгновенно, словно он ждал Исминь, а не она искала его. Она почувствовала, что поднимается словно туман, пригретый солнцем, над травой, над костром, над поляной, над лесом... И в какой-то момент она даже не увидела, а скорее ощутила время. Часы, минуты, секунды свивались в тонкий узор. Он легким кружевом парил в воздухе над землей. Узорное полотно лежало множеством слоев, дни, месяцы, годы, все было здесь. Исминь подумала, как ей среди этого всего отыскать те события, и увидела, что один участок откликнулся на ее мысли, слабо замерцав. Она направила свое внимание туда. Скоро под сияющими нитями возникли образы, стали слышны звуки. Исминь погрузилась в видение.
       Она шла по коридору, задержалась у зеркала. Женщина, очень похожая на нее в просторном платье с волнистыми волосами цвета горного ореха улыбнулась ей в отражении и проследовала дальше. Исминь узнала свою мать. Комната, в которую она зашла, была похожа на приемный покой лекаря, а вот и он сам вышел из-за ширмы. Он поприветствовал мадам Ранкор, осведомился о самочувствии, пощупал пульс и приложил слушалку к животу.
- Подождите минутку... - сказал он немного удивленно, - мне показалось...
Он долго щупал живот и, наконец, сказал:
- Мадам, вы ожидаете двойню.
       Сердце радостно затрепетало в груди. Почему? Сбывается давнее пророчество. Нужно навестить Ионила, обрадовать его. "Как жаль, что Витрон в отъезде, - подумала Дамила, - почему он задерживается?" Доктор окончил осмотр, сказал немедленно прислать за ним, когда начнутся роды. Дамила почти не слушала его, она думала только об этой счастливой новости. Удивительно, но она ожидала именно этого. Если вспомнить все сны, мысли и знаки, она знала давно. Дамила необычайно легко сошла по лестнице к своей повозке.
- Значит, скоро исполнится пророчество, - сказала она сама себе, садясь в легкий экипаж. - Вератоний, мне нужно повидать отца, отвези меня к дому Ионила Ранкор.
       Возница тронул вожжи, и экипаж покатился по улицам к окраине Фестианы, отражаясь в окнах и витринах. Дорога пролетела незаметно, совсем скоро подъехали к имению. Дамила поднялась по широким ступеням и позвонила. Через минуту в окне рядом с дверью она увидела Ионила, щелкнул замок.
- Дамила, дочка, здравствуй, проходи! Как я рад тебе! Вирина теперь тоже редко навещает меня, все время отдает малышу, - старый господин очень обрадовался. - Сегодня отпустил всех, поэтому так долго, - но вдруг его улыбка погасла. - Значит, Витрон еще не вернулся, раз ты приехала.
Они проследовали по широкому коридору и вошли в кабинет.
- Я хотела просить вас, сохранить у себя эту вещь до годовщины нашего венчания, - начала Дамила вовсе не с того, с чего хотела.
Она достала из сумочки шкатулку из темно-серебристого дерева авгиры украшенную тонкой резьбой.
- Вот, послушайте, - Дамила открыла крышку и отдала шкатулку Ионилу, - я заказала это в подарок Витрону.
Из шкатулки полилась красивая мелодия, старик узнал ее и улыбнулся. Дамила пока собиралась с мыслями, чтобы сказать ему самое главное.
- Я ведь помню, как вы играли эту пьесу в четыре руки, когда были детьми, - будто озаренный светом далеких дней, сказал Ионил. - Но ты хотела сказать что-то еще, - проницательно заметил он.
- Ах, отец, я привезла радостную весть.
- Не знаю, что может обрадовать меня больше, чем твой приезд, - он помолчал немного. - Так что же это за весть?
- Сегодня доктор сказал мне, что у меня будет двойня.
- Это и радость, и тревога, - лицо Ионила вдруг стало серьезным.
- Почему? - спросила Дамила.
- Ведь я хорошо понимаю, почему он запретил тебе навещать меня. Он хочет уберечь тебя и детей. Но как уберечь от судьбы, и возможно ли это? Великая судьба не бывает легкой, она проходит по острию меча, а с обеих сторон опасность, - он поглядел на огорченную Дамилу. - Не печалься, дочка, велика ноша и велика помощь. Силы Неба и сами древние хранят великие судьбы в полотне мира. Среди этого всего есть место для счастья и радости.
       Дамила встревожилась, но не могла объяснить, отчего.
- Я должен передать тебе кое-что, - он открыл тайник в стене, поставил туда шкатулку Дамилы и достал другую. - Возьми, - Ионил достал из шкатулки медальон и кольцо, то самое кольцо, что было сейчас на пальце Исминь, - Нашему роду завещали сохранить это для твоих детей. И еще вот, пусть будет у тебя.
Он достал из шкатулки небольшой металлический футляр на цепочке, в форме путника в плаще и посохом в руках.
- Здесь в футляре всего лишь часть сокровища, но она бесценна. Открой, когда будешь дома. Теперь поезжай... - он не закончил фразы и оглянулся к окну.
       Солнце село минут десять назад, сумерки быстро сгущались. Дом стоял на взгорье и окрестности хорошо просматривались. Дамила подошла к окну вслед за Ионилом и увидела, как с севера, со стороны моря к усадьбе подходили волки. Это были призраки волков, они казались бесплотными, испускали слабый бледно-зеленый свет, как цветы ядовитого плюща. Ветер колыхал их словно миражи, но они приближались к дому. Время стало настолько плотным, что Дамила уже знала, что в следующую секунду скажет ей Ионил.
- Останься в доме, я позову твоего извозчика. Здесь нам ничего не грозит.
Страх полоснул по мыслям и сознание разделилось надвое. Сердце бешено забилось в груди, эта минута была поворотной точкой в жизни. Ее Дамила ждала очень давно.
- А если помощь не сможет прийти вовремя? – чуть слышно выдохнула она, не отрывая глаз от стекла. – Мы погибнем. Поедем с нами, отец. К храму. Мы успеем.
- Я верю древним. Останься, дочка.
- Не могу. Поедем…
       Но все же времени было мало. Если бежать, то нужно делать это как можно быстрее. Дамила надела на шею медальон и кольцо на цепочке, спрятала футляр в сумочку и отступила к выходу.
- Останьтесь в доме, отец, - она бросила на Ионила последний умоляющий взгляд, а он подошел к стене, где висели мечи и кинжалы.
- Я задержу их, - сказал хозяин, снимая со стены меч.
Дамила вышла из дома как можно тише. После света здесь было плохо видно.
- Вератоний, где ты? - спросила она шепотом.
- Я здесь, - послышалось в темноте.
- Тише и скорее, мы уезжаем, - говорила она встревожено, осторожно спускаясь по ступеням.
       На середине пути она оглянулась. Ионил вышел с мечом в руках, и пошел навстречу волкам. Дамила быстро подошла к повозке, но, когда садилась, сумочка выскользнула из рук, а в ней был футляр. Она лежала на крыле повозки, Дамила потянулась забрать ее, и вдруг огромный волк возник совсем рядом. Вератоний отпустил упряжку и лошади сорвались с места. Но призрак за один прыжок достиг экипажа и попытался схватить за руку. Дамила вскрикнула, но зубы только скользнули, оставив неглубокие порезы, потом экипаж набрал скорость, и преследователь остался позади. Она достала из сумки платок и завязала руку. На белом сразу же проступили пятна крови.
- Скорей, - крикнула она Вератонию, - прочь из города! Поедем к храму. Скорей! Они могут догнать нас!
       Дамила оглядывалась, всматривалась в сумерки, пока дорога шла прямо, но ничего не могла различить в темноте, а потом лошади повернули в сторону города. Одну часть сознания сковывал леденящий страх. Другая часть оставалась спокойна, как вода горного озера. Рядом были те, кто пытался помочь. Сквозь тьму различались сполохи света в другом мире, который ощущался теперь так близко. Мгновение и она пришла в себя. Видение исчезло. Страх навалился с большей тяжестью. Дамила пыталась успокоиться и никак не могла. Что случилось с Ионилом и что грозило ей? Она знала, что отец не нужен им, целью была она. Еще несколько минут, и она потеряла ту нить, которая вела к спокойствию.
       Дамила оглядывалась так часто, как могла. Никого не было видно, но она чувствовала, что этот ужас в волчьем обличии идет следом. Минуты текли медленно. Проехали город, и дорога потянулась на взгорье. В конце аллеи мелькнули белые стены храма. Миновали главные ворота, Вератоний направил экипаж прямо к ступеням перед главным входом. Дамила вышла из повозки, поднялась и постучала в дверь. На стук открыл молодой туйли.
- Пожалуйста, позовите даяна Тилена! - быстро сказала она. - Скажите, его просит Дамила Ранкор.
- Сожалею, мадам, - ответил послушник, - даян в отъезде, он должен прибыть через час. Если Вам угодно, можете дождаться его в главном зале. Подождите, не уезжайте, скоро будет гроза.
Туйли смотрел на нее и придерживал дверь, приглашая пройти. Дамила ничего не ответила, сердце сжалось, руки задрожали. Она посмотрела в сторону города, увидела, как в темноте движутся еле заметные зеленоватые точки, и поспешила к экипажу.
- Скорее, нам нужно уезжать из города, - сказала она Вератонию.
- Но куда, мадам? - спросил он.
       Куда? Дамила не знала куда бежать от призраков, созданных темным колдовством. Рано или поздно они отыщут ее, где бы она ни находилась. Была ли возможность разрушить эти чары? Она надеялась на даяна Тилена, но не знала, смог бы он помочь. Сможет ли человек противостоять такому? Единственная светлая нить вела вверх, в сторону гор, и Дамиле оставалось следовать за ней.
- В часовню Киана, - сказала она.
       Вератоний только отпустил поводья, и лошади прянули, как стрелы. Теперь последняя надежда – Тобиан, алхимик. Он сможет помочь. Но если его нет в часовне... Дамила снова поднялась к спокойствию и легкости, как пловец, чтобы вдохнуть. Одно было исполнено, оставалось еще одно. Если сейчас разрушить черное колдовство, это не решит ничего. Они смогут прийти снова и напасть в любой момент. Необходимо было избавить детей от преследования. Где бы их ни спрятали, призраки будут искать. Совсем рядом с погоней, со стуком колес, шумом ветра и страхом Дамила ощутила другой мир, полный света и тишины. Может она почувствовала другое время, или высший мир приблизился к ней, но в этой тишине прозвучали их имена.
       Тяжелые грозовые тучи обложили небо. Вскоре лошади одолели длинный подъем. Дамила оглядывалась и на открытых местах видела в дали те же зеленые огни. Они неуклонно приближались.
- Так нам не спастись, - крикнула извозчику Дамила, - они идут по следу, совсем рядом. Скоро на повороте должен быть обрыв, останови там.
       И снова вперед и вверх. Лошади устали и ехали медленнее. Наконец добрались до поворота. Участок дороги вдоль обрыва был освещен, но, на счастье, от пройденного пути его заслоняла скала. Вератоний остановился.
- Нужно столкнуть повозку в пропасть, - сказала Дамила, выбираясь из экипажа.
       Она подняла с дороги несколько камней, отерла их окровавленным платком и бросила вниз. Вератоний отстегнул экипаж от упряжки и подтолкнул ее к краю. Дамила провела пораненной рукой по корпусу. "Да поможет Небо так обмануть их..." - подумала она. Извозчик толкал коляску к пропасти. Передние колеса были уже за краем, и повозка наклонилась, Дамила отвернулась и хотела отойти, когда Вератоний крикнул:
- Осторожней!
       Что-то резко рвануло за руку и так же резко отпустило. Сумочка, что висела у на плече, зацепилась за крыло повозки и, чуть было, не наделала бед, но вовремя соскользнула. Оглянувшись, Дамила увидела в свете сверкнувшей молнии, как она падала в пропасть рядом с коляской. В ушах стоял скрежет и грохот падающего экипажа. Дамила с трудом удержалась на краю, Вератоний схватил ее за плечо, поддержал и отвел в сторону. Но перед этим сверкнула еще одна молния и Дамила успела заметить, белое пятно рядом с большим валуном на дне ущелья, чуть поодаль от того места, где упала повозка.
       Необходимо было подняться как можно выше к скалам. Здесь, на повороте, за фонарными столбами, у подножья скал цвели кусты имил с резким и терпким запахом. Вератоний хлестнул лошадей напоследок, и они исчезли из вида. Он помог Дамиле пройти по мокрой осыпи. Они нашли небольшую пещеру и укрылись в ней. Дождь, шедший до этого не так сильно, теперь встал сплошной стеной.
- Проси Небо, Вератоний! - прошептала Дамила как можно тише. - Проси, как никогда в жизни, и как никогда больше не будешь.
       Дамила замерла, всем своим существом сосредоточившись на тишине и покое. И снова мысли разорвало надвое. Одна часть сознания молила о спасении, другая же просила всего лишь немного времени. Ни в одной из линий вероятности у нее не оставалось другого выбора, она сама так долго создавала этот час в полотне судьбы и теперь, наконец, благодарила за то, что все исполнилось так, как должно было. Исминь показалось, что в этом невыносимом напряжении прошла вечность, хотя на самом деле это могло быть и несколько минут.
       Потом страх понемногу отпустил. Она чувствовала, что здесь находились не только они, теперь многие силы были собраны у подножья этой скалы, не давая злой воле проникнуть в укрытие. Так было бы и в доме Ионила, но Дамила очень давно отказалась от этого. Когда она встретила взгляд Вератония, то поняла, что он видел призраков на дороге. Скоро рассвело, беглецы вышли из своего укрытия и спустились к дороге. Только теперь она почувствовала, как болит спина, и подкашиваются ноги. Пораненная рука начинала неметь, и этот холод поднимался с движением крови.
- Мадам, Вам нельзя идти, - сказал Вератоний, - Вы и стоять то не можете! Позвольте…
- Нет, здесь я не останусь, - перебила его Дамила и направилась вперед.
       Они прошли вверх по дороге не больше минуты, когда сзади донесся стук копыт, и из-за поворота вылетела маленькая повозка. Ездок осадил лошадей и подъехал к путникам. Это был строго одетый пожилой мужчина. Дамила заметила темно-коричневый сюртук застегнутый на все пуговицы, начищенные до блеска сапоги и легкий дорожный плащ, из-под шляпы виднелись короткие седые волосы. Какой-то частью сознания в первые секунды она еще пыталась определить друг это или враг. Но потом поняла, что это обычный путник.
Оглядев юношу и богато одетую женщину в таком положении, он не стал ничего спрашивать, быстро спрыгнул на землю, жестом пригласил путников в экипаж и помог Дамиле забраться. Затем взял вожжи и тихим шагом направил упряжку вперед.
Когда немного проехали, он спросил:
- Я видел экипаж в пропасти, что случилось?
- Лошади понесли, и коляска угодила двумя колесами в пропасть. Нам чудом удалось выбраться. А потом она оторвалась от упряжки, - ответила ему Дамила.
       Дальше усталость взяла свое. Дамила очнулась, когда подъехали к часовне, и их спаситель плавно остановил экипаж.
- Я не спросил, куда Вы следовали, - сказал он Дамиле, - эта часовня – ближайшее жилье, я как лекарь, не советовал бы сейчас продолжать путь, пока Вы, как следует, не отдохнете. Если позволите, я осмотрю Вас тут, если нет, нужно будет вызвать вашего лекаря сюда.
       Дамила с трудом спустилась из экипажа, ее отвели в домик за часовней и уложили на кровать.
- Вератоний, - позвала Дамила.
       Юноша подошел к кровати. Как же изменили его эти несколько минут ужаса. Глаза, еще вчера серо-голубые, будто обожгло страхом, и они выцвели, потеряв свой оттенок. Дамила была благодарна ему за помощь. Но у нее не хватало сил говорить об этом. Каждое слово давалось с большим трудом.
- Мой сын будет носить имя Арсин, а дочь - Исминь, - смогла выговорить она.
Вератоний кивнул, и заверил ее, что все будет хорошо.
- Возьми это для них.
Она сняла с шеи цепочку с медальоном и кольцом, собрала последние силы и отдала Вератонию.
       Потом тяжелый и беспокойный сон победил. Ненадолго ей показалось, что стало немного светлее, забытье уже отступало, но потом сознание снова провалилось в темноту.
       Этот сон был ужасен, он причинял столько боли. Голова беспокойно металась по подушке, руки до судорог сжимали деревянные боковины кровати, она слышала свой собственный крик и удивлялась тому, как глух и тих он был от бессилия. Она открыла глаза, когда солнце клонилось к закату. Дамила увидела на кушетке неподалеку два маленьких свертка, новорожденные спали ровно дыша. Она попыталась приподняться, но сил не хватило. Дети зашевелились.
- Мадам, Вам нужно сейчас отдохнуть, не вставайте, - сказал лекарь, бывший рядом. Я подам Вам детей. С ними все хорошо.
Он положил рядом с Дамилой один из свертков и сказал:
- Это Ваш сын.
На нее смотрел чудесный малыш добрыми и бесконечно мудрыми голубыми глазами. Дамила улыбнулась ему, и он в ответ расплылся в улыбке. Лекарь забрал ребенка и положил рядом второго.
- Это дочь.
       Сердце Исминь сжалось от нежности. Странно было смотреть на себя глазами матери. Время подходило к концу. Казалось, Исминь увидела все, пришла пора возвращаться, но что-то удерживало ее здесь, что-то еще должно было случиться. Доктор положил Исминь рядом с Арсином, между двух подушек на кушетку.
- Силы скоро покинут меня, - сказала Дамила, - медальон пусть будет у сына, а кольцо отдайте дочери.
- Мадам, все будет хорошо, - попытался успокоить ее Вератоний, - мы вернемся в город, дождемся возвращения Витрона. Он помирится с отцом. И все будет по-прежнему. Посмотрите, как светит солнце, все прошло.
       Дамила посмотрела на закатное солнце в окне и почувствовала, что видит его в последний раз.
- Нет, Вератоний, - собирая последние силы, сказала Дамила, - ты же знаешь, что по-прежнему уже не будет. И я знаю.
       Дамила снова провалилась в сон, который длился, казалось, целый день. Перед тем как проснуться, она почувствовала свет и тепло, будто солнце светило в лицо. Открыв глаза Дамила увидела, что над ней склонились мужчина и женщина. Они были юные и взрослые одновременно, глаза светлые и бездонные, словно вся мудрость времени осеняла их, лица простые и очень красивые, они врезались в память навсегда, но описать их было невозможно.
- Мы знаем, кто преследовал Вас, - сказала женщина.
- Мы спешили, как только могли, но, к сожалению, никому не дано обогнать время, - добавил мужчина.
- Моя смерть стоит у изголовья, - с трудом выговорила Дамила. - Прошу вас, увезите детей в безопасное место, и пусть оно останется тайной.
Хоть Дамила не знала их, но видела в них светлую силу. Женщина сняла повязку с руки и осмотрела рану.
- Это яд, - сказала женщина, - зубы волка?
- Да, - ответила Дамила.
- Зачем Вы покинули дом?
- Вы поможете, увезете детей?
- Затем мы и здесь, - успокоил ее мужчина и вышел за дверь.
Женщина осмотрела детей.
- Яд не коснулся их, с ними все будет хорошо, - сказала она. - У Вас чудесные малыши.
- Что это было? - спросила Дамила, - Волки, что они такое? И чего хотели?
- Это злые силы, они пытались не дать свершиться великому. Не вспоминайте о них больше.
       Дамила смотрела на женщину, и ей было тепло и спокойно. Легкий и светлый сон позвал ее за собой, маня в сияющую даль, искрящуюся солнечными лучами на лазурных волнах. Свежий морской ветер приглашал лететь с ним рядом. Дамила оглянулась назад, туда, где оставались два маленьких человека. Они никогда не почувствуют тепла ее рук, не услышат, как она говорит, что любит их. Но так и должно было быть, когда-то давно она просила, чтобы все случилось именно так. И снова душа сжалась от нежности. Дамила обняла своим теплом сына и дочь. Поцеловала их лобики и закрытые во сне глазки на прощание. Она отпустила их своей душой. Все вышло правильно. Такова была судьба. Не знать им ее тепла. Не иметь в жизни родных людей. Идти по краю пропасти, по краю опасности. Эта же судьба и сохранит их. Она оставила все тревоги. Это была не смерть, но освобождение от чего-то, что тяготило много-много лет, дольше жизни. Оковы тяжелым грузом упали к ногам. Дамила сделала шаг навстречу чудесному видению и сразу почувствовала легкость, окрыляющую душу.
       Узоры времени мелькнули перед глазами Исминь, и она очнулась. Через минуту поняла, что лежит на боку, недалеко от догоревшего костра. Силы, казалось, были на исходе. Ночь миллионами звезд смотрела на нее, а из глаз лились и лились слезы. Девушка села, не разминая затекших ног, обхватила колени руками и заплакала. Ей не было жаль матери, ведь Исминь видела в какой мир она ушла. Ей не было жаль себя, ведь жизнь не сделала ее несчастной. И забрав одно, с троицей одаривала в другом. Голова болела с каждым новым вдохом все сильней. Исминь не могла остановить слез и не пыталась. Скоро они иссякли сами собой, как кончается вода в кувшине. В очередной раз перехватив воздуха, она почувствовала на плече большую теплую ладонь. Нориам гладил ее по плечу, пытаясь успокоить. Потом она заметила, что вся дрожит от холода. Нориам набросил ей на плечи ее плащ и сверху накрыл своим.
- Вот, - сказал он, протягивая ей кожаную флягу, - выпей, станет легче. И пойдем, тебе нужно отдыхать.
       Исминь поднесла питье к губам, отвар был холодный горький и бодрящий. Нориам поднял две горящие свечи в склянках, одну вложил в руки Исминь. Она успокоилась и теперь, вместо слез, ощущала пустоту. Нориам взял ее сумку и двинулся вперед, показывая куда идти. Дорога домой показалась Исминь очень долгой. На место наступившей пустоты роем налетели мысли. Множество вопросов зазвучали одновременно. В последний раз усилием воли Исминь отодвинула все мысли от себя.
       Даже память обо всем увиденном не нуждалась в повторении, она словно огнем была выжжена в душе навечно. Нориам и Исминь молча дошли до калитки. Ночь выдалась темной, света звезд хватало едва-едва, свет от свечи выхватывал из темноты совсем небольшой кусок мира.
- Я зайду к тебе утром, - сказал Нориам и подал ей сумку.
- Возьмите ее, я собрала для вас родонитовой росы и плодов, - сказала Исминь, вспоминая вчерашний день.
       Нориам поблагодарил ее и пошел дназад. Девушка бесшумно зашла в дом. Рустина так же спала в своей комнате. Исминь не раздеваясь, упала на свою кровать и мгновенно уснула глубоким сном без сновидений.
       Когда она открыла глаза, только светало, голова уже не болела, как будто не было сегодняшней ночи со страшной усталостью от видений Памяти Мира. Она растопила приготовленную с вечера печь, нарезала овощей в сковородку, полила их маслом, поставила кашу в котелке, чайник, и вышла в сад. Здесь, на возделанной земле виднелись всходы овощей. Исминь набрала ведро воды из ручья и вылила в проделанные возле ростков канавки. Таинственным и прекрасным был этот час перед рассветом, Исминь всегда особенно любила его. Ночная жизнь затихала, а утро еще не наступило, мир в почтении ждал первых солнечных лучей, чтобы продолжить жизнь. Девушка остановилась на минуту, полной грудью вдохнула тишину и поспешила в дом.
       Овощи весело скворчали и уже зарумянились. Каша пыхала в котелке, чайник напевал свою песенку. Исминь поставила завтрак на стол, заварила чай из цветов октарин. Живительный аромат поплыл по дому, даже тяжесть в голове, оставшаяся после ночи, стала отступать. Вот теперь настало время для мыслей и вопросов. Она положила перед собой кольцо матери. Несколько поколений их рода хранили это кольцо и медальон для нее и Арсина. Что они с братом должны сделать с их помощью или без нее? Что было в футляре, который мама уронила в пропасть? На эти вопросы она пока не находила ответов. Исминь налила чашку чая и еще раз перебрала в памяти все увиденное. Нужно было рассказать об этом Нориаму, может он смог бы хоть что-нибудь объяснить. Рассвело.
- Доброе утро, внучка.
Исминь не заметила, как встала Рустина.
- Доброе, бабушка, - ответила она
- Ни свет, ни заря, а ты уже на ногах, - Рустина подошла к умывальнику, - и завтрак готов.
- Садись за стол, чай настоялся, - сказала Исминь.
- Не поверила бы, что ты вообще спала, когда бы сама под утро не видела. Вон и глаза у тебя потемнели, и сама осунулась. Устала ты за эту неделю.
- Нет, все хорошо, - начала было Исминь.
- И не спорь, - отрезала Рустина, - за глиной сегодня не пущу! В другой раз сходите. Малыш Еферий вот только поправился, Гильему дома нужно быть. И ты за глину не садись. Отдыхай!
Рустина села пить чай.
- Скоро должен приехать Арсин с товарищами, - сказала Рустина.
- Да, нужно прибраться в доме Лерена. Я...
- Нет, нет, нет, - быстро покачала головой Рустина, - я попрошу Анилу мне помочь. Пыль то мы вдвоем протрем и пол помоем, там всего три комнаты, да кухня. А уж дров они сами принесут, если нужно будет.
       Рустина положила в две тарелки каши и овощей. Одну себе, а другую подвинула в сторону Исминь с видом, не принимающим отказа.
- Можно мне сегодня навестить Нориама? - покорным голосом спросила Исминь.
- Это пожалуйста, - одобрительно кивнула Рустина. - Прогулка и свежий воздух - лучшее лекарство, ты же сама говоришь.
- Благодарю, - сказала Исминь.
       Они закончили с завтраком и Рустина ушла. Исминь помыла посуду, собрала в корзинку пирогов, достала из шкафа горшочек засахаренных октарин и вышла из дома.
       Нориам проснулся с рассветом. Он встал и первым делом разжег в очаге огонь. Нужно было приготовить лекарство для Исминь, она сможет подняться, наверное, только к вечеру, а проснуться не раньше обеда. На столе стояла дорожная сумка, глиняный кувшин с плодами родонита и стеклянный флакон с росой. Он улыбнулся, глядя на этот подарок. Исминь заметила, что его запасы, сделанные пять лет назад, подошли к концу. Он повесил чайник над огнем, весело заплясавшим среди веток и сухой травы от одной искры. Через минуту вода уже закипала и все травы для настоя лежали готовыми. В тот момент, когда он наливал кипяток в кувшин, послышался негромкий стук в дверь. Нориам не поверил своим ушам, настолько этот стук был знаком.
- Что случилось? - спросила Исминь, зайдя и не поняв его удивления.
- Я рад видеть тебя в добром здравии, сказал учитель, - но думал, что ты проснешься только к полудню.
       Только теперь она поняла, что после стольких ядов и почти бессонной ночи должна была чувствовать себя намного хуже. Она остановилась у двери.
- Память Мира далась тебе легко. Конечно, ты сама присутствовала при этих событиях, но повторюсь все прошло легко и гладко. Ты пробыла там больше часа, а если учесть отвар, родонит и дым дикого орешника... То, что ты на ногах через пять часов после всего этого, - Нориам замолчал. - Встречаются люди, очень редко, невосприимчивые к яду родонита.
       Но кто эти люди он не сказал. Исминь не стала больше расспрашивать, она выложила угощения из корзинки на стол. Нориам так задумался, что, казалось, даже не заметил этого.
- Пожалуйста, позавтракайте, - настойчиво сказала Исминь, - а я пойду во двор, соберусь с мыслями, мне нужно многое Вам рассказать.
       Она вышла за дверь. Свежая зеленая трава была уже вровень с прошлогодней, аккуратно скошенной. Во дворе, ограниченном только кустами горного ореха, Исминь присела на скамью, оперлась руками на колени и погрузилась в воспоминания.
- Я готов тебя выслушать, - вскоре послышалось из дома.