Из дневника Дворжецкого:
Часы – это страшно, особенно страшно становится, когда обратишь на них внимание. Так, обычно, их не замечаешь, есть они и есть, но стоит задуматься о времени, как о чём-то вещественном, имеющем для тебя лично предел, часы становятся носителем чего-то, от чего хочется выть, кричать, кусаться… Только всё это безрезультатно, как во сне – ты что-то предпринимаешь, куда-то бежишь… Так и в этом случае: можно разбить ЧАСЫ, но ВРЕМЯ всё равно будет отсчитываться – так, как ты это уже видел, ты уже это знаешь, видел эти вспыхивающие беззвучно точки-секунды, появляющиеся ниоткуда цифры минут…
И в такт этим вспыхивающим точкам в мозгу звучат слова: меньше, меньше, меньше…
Меньше становится не времени, а тебя самого…
Часы, вероятно, придумал добрый человек, желающий людям помочь что-то успеть, что-то не потерять, а превратились они в крохотные гильотинки, на глазах отрубающие секунды человеческого существования, и это завораживает, как и всякая казнь.
«Маятник, как медная секира, срубает головы минут…»
Эти размышления о времени и часах Владислав написал тогда, когда лечился после двух инфарктов и был связан больничным режимом. Трудоголику Дворжецкому было УЖАСНО сидеть без работы, потому что настоящая жизнь для такого Творца – это когда дни заполнены до отказа – творчеством, поездками, общением с новыми людьми. Об этом же пишет и Лермонтов:
Так жизнь скучна, когда боренья нет.
В минувшее проникнув, различить
В ней мало дел мы можем, в цвете лет
Она души не будет веселить.
Мне нужно действовать, я каждый день
Бессмертным сделать бы желал, как тень
Великого героя, и понять
Я не могу, что значит отдыхать.
Всегда кипит и зреет что-нибудь
В моем уме. Желанье и тоска
Тревожат беспрестанно эту грудь.
Но что ж? Мне жизнь всё как-то коротка
И всё боюсь, что не успею я
Свершить чего-то! – Жажда бытия
Во мне сильней страданий роковых,
Хотя я презираю жизнь других.
// из стихотворения «1831-го июня 11 дня» //