Звезды и ведьмы. Глава 47

               
        ГЛАВА 47.

    Но   вдруг  получил еще смс–ку. Настя просила  меня  подняться по служебной лестнице в малый репетиционный  зал, находящийся под стеклянной крышей, на самом верху  здания. Это было неожиданно, однако  я  прекрасно ориентировался в театре, и  выполнить ее  просьбу   не составляло  труда.
 
           Настя  встретила  перед входом, находясь   в  лихорадочно –  возбужденном состоянии. Я предположил, что  она   никак не может выйти из роли  (что у людей творческой профессии бывает), и я  нужен ей для того, чтобы   за  разговором успокоиться. Поэтому   сходу принялся говорить, что она сегодня  была прекрасна, как никогда, и успех превзошел все ожидания.  И  в следующем сезоне ей наверняка доверят заглавную партию в Немировича – Данченко, с  которой  она, безусловно,  справится.
 
                Анастасия улыбнулась и приложила палец к моим губам, давая понять, что то, о чем я  сейчас говорю, не представляет для нее интереса. Я замолчал, не понимая, тогда  зачем   мы здесь. Но  потом подумал, что Настя, возможно,    хочет повторить ту часть ее танца, где она,  по ее мнению,  ошиблась. А  для настроения  (что уже  было у нас),  я нужен ей в качестве зрителя.  Однако когда мы вошли  в зал, я понял, что меня ждет нечто  необычное.
 
             В  помещении  стояла такая темнота,  что стены едва угадывались. Ориентироваться можно было  только по горящим свечам на массивном напольном канделябре.  Я захотел включить свет, но Настя запретила  это делать. Она подвела меня к центру зала, заставила лечь  на пол, и улеглась  рядом со мной.
 
          Я увидел звезды в небе, такие же, как и во время  нашей первой встречи. То ли стеклянную крышу сдвинули для проветривания, то ли  стекла недавно отмыли дочиста. Точно  не знаю, но ощущение складывалось, что  между нами и звездами ничего нет.

  Более того, казалось, что  небесные светила  можно  потрогать руками. Я положил свои пальцы на руку Насти, и по тому, как часто билось ее сердце, понял, что она очень взволнована. Это поразило меня:  мне всегда казалось, что пульс у Насти не поднимается  даже тогда, когда она на сцене.

  Я потянулся, чтобы получить от  нее  наш обычный поцелуй,  но Настя  остановила меня. Не произнеся ни слова, она выскочила из закрывающей ее тело туники, и, оставшись обнаженной,  принялась танцевать.  Если до этого  я отчетливо слышал  доносящиеся с Петровки звуки, то в этот момент все изменилось:  зазвучала музыка.

            Только не из тех, что  могли бы сочинить люди. Другая, состоящая  не из нот, а неотчетливых, порой сливающихся, шумов. Сперва я отнес ее  появление   к своему, взвинченному обстановкой  и разыгравшемуся до слуховых галлюцинаций, сознанию. Но потом понял, что музыка  существует. Тело балерины не повторяло  ее, а слегка  опаздывало с мышечной  реакцией, что особенно было заметно  в первую минуту танца.

  Но потом  Настя  пошла с музыкой  наравне, видимо, интуитивно угадывая каждый следующий звук. Она кружилась и кружилась вокруг свечей, вздымая руки вверх и высоко подпрыгивая, словно прося  о чем–то неведомого бога. Ее танец  завораживал, он увлекал настолько, что мне казалось, будто и моя душа кружится с ней.
 
         Вдруг  звук  музыки  усилился, и я заметил, что звезды стали  меняться и превращаться в  цветные нити, такие же, как я видел в ночь исчезновения Марины Юрьевны. Преображаться  начала и сама Настя,  в светящееся существо, состоящее  из тонких лучиков света. В зале похолодало так, словно земная  атмосфера пропустила  космический холод.
   
       Свечи  принялись  медленно, одна за другой, гаснуть. Я счел происходящее игрой моего воображения,  спровоцированного гениальными  балетными вариациями Насти. Но неожиданно увидел её, уже практически превратившуюся в нитевидный огонь,  на  странной    планете с двумя карликовыми солнцами.

     На подсвечнике осталась только   одна горящая свеча, и у меня возникло чувство, что едва    она  погаснет, космическая картина  исчезнет с моих глаз, причем,  вместе с Настей. Я  захотел  крикнуть, как кричал  когда-то в комнату  с тетей, но воздуху было так мало, что я не смог набрать его в легкие. Я решил   броситься к Насте, чтобы вернуть ее, но мое тело не преобразилось вместе с ее телом,  и  я не  мог  пошевелиться.

  От отчаяния на моем лице появились слезы. Не знаю, возможно, из желания попрощаться со мной,  но Настя обернулась.  И  ей вдруг  стало страшно от того, что ситуация зашла так далеко. Она  бросилась обратно, ко мне. Мы оказались в каком-то пограничном состоянии  сознания и пространства,  где  она  то лежала  на полу  рядом  со мной,  прежней Настей, то опять превращалась в «космическое» существо, которое  совершало   прыжки между звездами.
 
    В одно из  тех редких  мгновений, что   Настя  была рядом,  она закричала: « возьми меня»! Я не понял, о чём это   она, и просто   прижал ее к себе. Но неизвестная сила вырвала девушку из моих объятий,  а огонек  оставшейся  свечи почти погас. Мне стало страшно за  балерину  и за себя, нас поглощал наступающий мрак. И  я подумал, что,  если  Насте    удастся  вернуться еще раз,  я  непременно выполню  ее просьбу.