А сад был, в полном смысле, чудесный. Во всей округе, на сотни километров, не рос ни один кедр, а здесь на двух гектарах, около ста огромных стройных, с пушистыми верхушками, деревьев. Секрет был прост и необычен. Их посадили.
После подавления антироссийского восстания в Варшаве в 1863-1864 годах главные зачинщики были арестованы и заключены в тюрьму, а участники сосланы в Сибирь. В зависимости от степени участия в мятеже часть из них была направлена под гласный или негласный надзор полиции, части из них Тобольск был назначен, как место жительства. Уже не юному Петру Феликсовичу Журавскому, шляхтичу из достаточно зажиточной семьи, был определен для проживания Тобольск. Он мог свободно жить и перемещаться по Сибири, но не появляться в центральной части страны. Энергичный, светловолосый с лихими усами дворянин вскоре стал завидным женихом, не смотря на свой вполне зрелый возраст, ему было за сорок. Он оделял дам вниманием, присматривался и думал о своей карьере, которая обеспечила бы ему прочное существование на новом месте. У него имелись средства и он стал оценивать, куда бы их вложить. Выбор оказался прост, а для него совершенно очевиден. Почти весь Тобольск в то время был деревянным. В основном бревенчатые дома, облицованные или нет, тесом или деревянными пластинами, но все с резными наличниками и ставнями. В центре города было две-три улицы, по сторонам которых был проложен узкий деревянный тротуар. Осенью и весной, а порой, и летом, город погружался в грязь и слякоть. Петр Феликсович, несмотря на свою репутацию еще в Польше, бонвивана и вертопраха, любил природу и на родине месяц другой в году проводил в небольшом родовом имении, окруженном лесом, посвящая своё время хозяйственной деятельности, а досуг ухаживанию за местными дамами, не пренебрегая и простыми крестьянками. В Сибири обилие леса его восхитило, он завязал добрые отношения с отцами города, перекупил небольшое деревообрабатывающее предприятие и стал превращать его в солидное многофункциональное заведение. Он постепенно монополизировал вырубку леса в радиусе ста двадцати километров вокруг города, создал лесопилку, где обрабатывались бревна под определенные строения и просто на продажу. На этой лесопильне делался облицовочный деревянный материал, а из отходов – тёс. Он стал подумывать о мебельной фабрике, т.к. видел, что город разрастается и благодаря ссыльным, и благодаря судоходству Тобола.
Первый дом, который он построил, а он решил сосредоточить в своих руках и строительство домов, был его собственный дом. В его конторе появился и отдел с архитектором, землемером, техником по строительству. Он за сущие гроши купил пару гектаров земли в стороне от города – участок, ограниченный с одной стороны обрывом, а с другой – тайгой. Дом, по тем временам спроектировали не маленький. Тёплые большие сени, просторная зала, где найдется место и для большого гостевого стола, и для гостинной части с мягкими диванами, и светлый угол хозяину с письменным столом, креслом и книжными шкафами. Было еще две спальни. Одна могла служить семейной, а вторая - детской. Павел Феликсович вел активную светскую жизнь и завязывал деловые знакомства с уважаемыми людьми, а нередко, и более близкие с их женами. Но всё было пристойно и репутация у него была прекрасная.
Он стал присматривать себе жену и через год-полтора сделал предложение немолодой девушке (ей было ближе к тридцати, чем к двадцати) из небогатой дворянской семьи. Все были удивлены этим выбором, несмотря на то, что девушка была приятной, хорошо образованной и воспитанной. Свадьбу должны были сыграть через полгода. Тут случайно Павел Петрович прослышал, что в Уссурийском крае выращивают ливанский кедр, приспособленный к суровым зимам Сибири, и он тут же снарядил в поездку специалиста по лесу, которого «выписал» из Казани, снабдил его денежным поручительством, несколькими дюжими работниками с лесозаготовки в надежде, что они вернуться вовремя, чтобы посадить саженцы. Сам же стал обустраивать дом для семейной жизни, очень сожалея, что его мебельная фабрика только начала работать и он не мог еще обставить дом собственной мебелью.
Его посланники вернулись через четыре месяца и он почти всех работников отправил на посадку сада. Рабочие втайне посмеивались, что за причуда, рядом с лесом сажать лес. «Денег некуда девать, - бурчали недоброжелатели. Петр Феликсович не обращал на разговоры внимания и был полон энергии и надежд. Специалиста по лесу он взял к себе на работу, тот оказался дельным советником по качеству древесины. Он определял, на какие работы какую древесину пускать, а, кроме этого, тоже проникся энтузиазмом по поводу кедрового сада.
Свадьба состоялась ранней осенью. Пара казалась счастливой и влюбленной. Надежда Андреевна восхищенно смотрела на мужа. Его энергия, его деловые качества поднимали его на небывалую высоту и вызывали у нее горделивое чувство. А его привлекательное лицо с мягкой улыбкой и изящные манеры пробуждали любовь и желание. Вскоре стало заметно, что Надежда Андреевна беременна, её мать и муж были бесконечно счастливы.
В первую зиму саженцев Петр Феликсович был очень обеспокоен. Он приказал запеленать каждый саженец рогожей и, когда выпал большой снег, саженцы были почти полностью погребены под ним. Весной, в апреле, после последних заморозков деревья распеленали. Они все оказались в хорошем состоянии, кроме одного, которое, видно, плохо забросали снегом. Лето в том году было довольно теплое с небольшими дождями и саженцы прекрасно принялись. Каждое утро Петр Феликсович ходил по своему саду и рассматривал деревца.
В июне родилась девочка. Она была светловолосая, хорошенькая, похожая на папу, но с темными большими мамиными глазами. Еще до свадьбы молодые решили, что девочки в их семье будут, как мама, православными, а мальчики, как папа, католиками. Эти различия в вере никогда не смущали Надежду и Петра и они были уверенны, что никогда не послужат предметом раздора в семье. Девочку назвали Анной. Надежда Андреевна сама кормила дочку грудью и была безмерно счастлива. Петр Феликсович тоже привязался к маленькой хорошенькой девочке и в выходные дни часами с нею играл, но целуя жену, он шептал ей на ушко: «Ты подаришь мне сына?» Время шло, но всё оставалось, как прежде. Наденька расстраивалась и не понимала, в чём дело. Она так любила, так была счастлива, когда он ласкал её, был с нею. Она, стеснительная по натуре, отдавалась его страсти и к её,вначале удивлению, испытывала физическую радость. В интимных отношениях она никогда не думала о себе, а только о том, что бы он был счастлив. И когда однажды, уже после рождения дочки, в какую-то из их ночей она вдруг почувствовала какое-то пронзительное наслаждение, она даже растерялась, но по его лицу, глазам, она поняла, что он счастлив её ощущением.
Года через два с лишним она, наконец, забеременела. Петр был заботлив и с нетерпением ждал рождения ребенка. Он по-прежнему был очень занят работой. К тому же у него появилось еще одно новое увлечение – охота.
Беременность была тяжелой. Надежда Андреевна постоянно себя плохо чувствовала, её тошнило, она плохо спала, у нее была постоянная слабость и болела голова. Врач, осматривая её, говорил, что всё идёт хорошо, ребёнок развивается нормально и в правильном положении, прописал ежедневные прогулки на свежем воздухе, мягкое слабительное и спокойные занятия: чтение, игра на фортепьяно. Они выходили гулять, иногда по своему саду, иногда шли с собаками в лес. Они держались за руки или Надя опиралась на его сильную руку. Им было хорошо, огорчало только временами плохое самочувствие Нади. Однажды, когда до родов оставался почти месяц, Надя получила письмо со своим именем, написанным неизвестным почерком. Она открыла письмо и прочла: «Надежда Андреевна, я довожу до вашего сведения, что ваш супруг не изменил своим холостяцким привычкам и постоянно встречается с дамами и совсем не в обществе. На другой стороне города, в лесу он построил охотничий домик, но занимается отнюдь не охотой, а встречается с дамами сердца. Если вы пожелаете я могу проводить вас туда и вы своими глазами убедитесь в правильности того, о чем я говорю. Ваш доброжелатель» Письмо выпало из её рук и она медленно опустилась на диван. Она просидела не меньше часа не шевельнувшись и с остановившимся взглядом. Ей казалось, что если она шевельнется, то что-то обрушится, стены, мир... Это была правда. Несколько месяцев назад он удивил её, купив ружьё и сказав, что он отправляется на охоту. «Господи, от куда у тебя такое желание, ты, по-моему, никогда никого не убивал» «Захотелось побродить по лесу, почувствовать в себе что-то первобытное, - ответил он, её целуя. «Ты хотя бы не заблудись, я буду волноваться» «Я и не знал, что ты не веришь в мои способности» «Просто, этих способностей я не знала. Возьми собак с собой, они тебе могут пригодиться» «Хорошая идея» Он стал предаваться новому увлечению периодически, иногда приносил пару вальдшнепов или рябчиков. Иногда приходил без добычи и виновато разводил руками. Ей нравилось в нем это ребячество. И сейчас, сидя на диване она прокручивала в голове одну и ту же мысль: «Он лгал мне, и тогда, и потом, и когда мы были в постели. Он лгал мне постоянно, но зачем?» Она пыталась найти причину этого и не могла: «Если бы я была богата, то это бы была причина жениться на мне. Я никогда не просила его жениться. Я призналась ему в любви через два года после женитьбы. Он постоянно говорит, что любит меня, последний раз это было вчера. ЗАЧЕМ?» Она не находила причин, почему можно говорить жене, что любишь её и спать с другими женщинами. У неё разрывалась голова от бесплодных мыслей и боли. Наконец, всё это вылилось в неистовые рыдания, у неё дико заболела спина, а потом живот. Она с трудом подняла письмо и натыкаясь на мебель пошла к своему бювару. На шум прибежала работница. «Глаша, я кажется, рожаю» Та подхватила её падающую и положила на кровать. Выбежав на крыльцо, она кликнула конюха и сказала, что барыня рожает, нужно бежать за врачём, потом акушеркой, а потом за барином.
Она рожала долго и мучительно. Терзающие боли не давали ей не минуты покоя. «Хочу умереть, хочу умереть, - крутилось у неё в голове беспрерывно, но тут вспоминалось, почему она еще страдает: «Ах, да, еще ребенок» Что-то в голове у неё переключалось, щелкало и она выдыхала: «Пусть живёт!» Когда она родила, она была совершенно измучена и на какой-то вопрос врача она посмотрела на него бессмысленно и отвернулась. Петр ни на минуту не отходил от двери. Когда ему вынесли ребенка, он взял его на руки и был безмерно счастлив: «Мальчик!» «Я пойду к жене, - сказал он полу вопросительно, полу утвердительно. «Нет, нет, дорогой отец, только не сегодня. Ваша жена пережила тяжелые роды и с сожалением должен вам сказать, что она больше не сможет иметь детей. Чудо, что удалось её спасти. Она в тяжелом состоянии духа» «Тем более я должен поддержать её» «Мне очень жаль, но она сказала, что никого не хочет видеть. Давайте подождем до завтра»
На следующий день ничего не изменилось . Роженица не желала никого видеть. Молоко у неё не прибыло и срочно нашли кормилицу. К ребенку она была почти равнодушна. Она лежала повернувшись к стене и когда акушерка и горничная помогали ей с туалетом, они видели,что глаза её полны слёз, которые медленно скатываются по щекам. На третий день Петр зашел к ней: «Любовь моя, - она закрыла глаза, услышав его голос, он взял её безжизненную руку и поцеловал: «Не отчаивайся так. У нас замечательные дети и мы любим друг друга» Слёзы медленно поползли из закрытых глаз: «Уйди, пожалуйста, - прошептала она. Он поцеловал её в волосы, постоял растерянно и, опустив голову, вышел.
Время шло, но в семье Журавских мало что менялось. Надежда Андреевна была слаба и, казалось, полностью погружена в себя. Петра она не замечала и на все его попытки поговорить с ней, утешить, была безответна. Она сидела, опустив глаза и мягко уклонялась от его ласк и прикосновений. С дочерью она говорила тихо и ласково. Мальчика, которого, как повелось в семье, назвали Феликсом, она почти не брала на руки и никогда не ласкала. Она смотрела на него отстраненно и задумчиво, как бы изучая. Петр Феликсович очень страдал. По его мнению, это счастливое событие стало страшным испытанием для жены. И она его не вынесла. Он боялся за нее. Вначале он уповал на время. Он был терпелив и мягок, но время шло и ничего не менялось. Тогда он стал подозревать, что жестокая боль во время родов повредила рассудок жены. Он стал советоваться с врачами, ездил в Казань, приглашал врача из Москвы, но ничего не помогало. Ему стали предлагать новомодные методы лечения: электрошоком, погружением в воду. Они у него вызывали содрогание, он и помыслить не мог, что его Наденьку подвергнут таким мучениям. Постепенно он смирился. Отношения становились тихими и вежливыми. Веяло отчужденностью. Надя сказала, что ей бы хотелось иметь свою комнату, да и дети подрастали. Петр Феликсович принялся за достройку дома. К тому времени он мог бы купить другой участок и построить новый, более просторный дом, но он не хотел бросать своё детище – сад, который каждый день дарил ему радость. Он по-прежнему каждое утро начинал с прогулки по саду. Он знал каждое дерево, придирчиво наблюдал за их ростом и развитием, летом в свободные минуты растягивался на траве под деревьями и смотрел вверх, на их пушистые и бесшумно качающиеся кроны. Сад был ровесником его семейной жизни и у него щемило сердце, когда он вспоминал первые счастливые годы супружества, и нынешняя жизнь казалась какими-то её осколками.
•Дом расширили, добавили две просторные спальни и небольшую комнату для прислуги. Петр Феликсович перебрался в хорошо оборудованный кабинет, где была поставлена и кушетка, на которой он теперь спал. Появились отдельные комнаты и у Аннушки и Феликса. Время летело быстро и Аннушка из милой девочки превратилась в очаровательную девушку. Она напоминала свою мать в юности, с удовольствием училась, много читала, была мягка и доброжелательна. Молодые люди стали оказывать ей внимание. Она принимала его сдержанно. Но один из молодых людей был особенно настойчив и, когда ей исполнилось восемнадцать лет, сделал ей предложение. Партия была завидная. Эта семья владела десятком барок, перевозившим зерно и продукты по Тоболу от Кустаная до Тобольска, у них был пароход «Благодать», который делал пассажирские и коммерческие рейсы при высокой воде, кроме этого, они занимались сплавом леса по Тоболу. Петр Феликсович сотрудничал с ними постоянно и близко знал всю семью. Это была купеческая семья, занимающаяся своим ремеслом в трёх поколениях. Игнатий, сын главы семьи получил прекрасное образование, несколько лет провел за границей, учился в Бонне. Последние время он был правой рукой отца в делах, был знающим, ответственным и серьёзным. Он был обходителен и Аннушка выделяла его из всей толпы ухаживателей. На семейном совете Надежда Андреевна, грустно глядя на дочь, спросила её: «Ты любишь его?» Анна покраснела и смущенно кивнула. О помолвке было объявлено и свадьба была назначена на конец лета, то есть через пол года. Игнатий с помощью будущего тестя принялся за строительство дома для новой семьи. Он почти ежедневно приходил повидать невесту, попить вечернего чаю, посидеть с дамами в гостиной или поговорить с Петром Феликсовичем о стройке. Молодые собирались провести медовый месяц в Европе, где Аннушка никогда не бывала.
• Дом рос быстро. Игнатий решил его строить двух этажным, не потому, что не хватало земли, а потому , что ему хотелось построить для своей семьи что-то особенное. В Тобольске в те времена все дома были одноэтажными, кроме дома губернатора. Игнатию виделся большой двухэтажный дом с несколькими детскими на втором этаже, с большой гостиной, столовой, удобной кухней, комнатами или домиком для прислуги, отдельной конюшней, большим садом. Аннушку его проекты немного пугали, но и восхищали. Игнатий придирчиво наблюдал за работами, бывая почти каждый день на стройке. К началу лета уже стояли стены, на первом этаже стелили полы и возводили лестницу на второй этаж. Вскоре приступили к строительству перекрытий второго этажа. Игнатий начал волноваться, ему казалось, что работы идут медленно. До свадьбы оставалось три месяца и ему хотелось, чтобы дом был готов хотя бы за месяц до свадьбы, чтобы они с Аннушкой могли успеть получить выбранную мебель и после свадьбы войти в готовый дом.
Но, увы, судьбой было им уготовано другое. В середине июня проверяя очередной этап работы, Игнатий поднялся на второй этаж и проходя по еще не закрепленным перекрытиям, поскользнулся и упал вниз. Бревно, свободно лежащее, от толчка сдвинулось и упало вслед за ним. Удар пришелся в голову и Игнатий умер на месте. Когда его отцу принесли эту страшную весть, он потерял дар речи и не мог пошевелиться. Он сидел в оцепенении с искаженным болью лицом. Аннушка в это время была дома и модистка подгоняла на ней свадебное платье. Когда вошел ее отец и остановился в дверях с напряженным лицом, не решаясь поднять на нее глаза, что-то оборвалось у нее в груди: «Что? – спросила она тихо, - что случилось?» Петр Феликсович подошел к ней , взял за руку и вдруг порывисто прижал к груди: «Аннушка, бедная моя девочка, - в его голосе были слёзы. Аннушка резко освободилась: «Да что же,что? – в голосе была боль и страх. Когда он сказал ей, она почти оттолкнула его: «Не может быть, - крикнула она и бросилась к себе в комнату. Он услышал щелчок поворачиваемого в двери ключа. Он не решался отойти от ее двери. Там была томительная и тревожная тишина. Потом послышался какой-то сдавленный вопль, он почти не разбирал слов, только повторяющиеся: «Боже мой, за что, боже мой?» Он попытался говорить с нею через дверь, но слышал одни рыдания. Когда через час она вышла из комнаты, то трудно было вообразить, что три часа назад это была полная жизни, планов и надежд, веселая девушка. Она повзрослела, потускнела и состарилась. В глазах была усталость, безысходность и боль. «Где он?, - ее лицо дрогнуло. «Его отвезли домой» Она молча вышла из дома.
• Когда вечером втроем они возвращались домой, Анна шла, не глядя ни на кого, сжав губы и механически переступая. Когда вошли в дом, она молча отправилась в свою комнату и закрыла дверь изнутри. Петр с женой сидели в гостиной, не зная, что делать. Феликс, который помогал семье Игнатия готовиться к похоронам, вернулся поздно и застал их в неосвещенной комнате. «Как Аня?» «Она не выходит» Феликс подошел к двери и хотел было тихонько постучать, но отошел: «Она, кажется, молится» «Это хорошо, - Надежда Андреевна тяжело вздохнула, - это ей поможет»
• На следующий день, после разрывающих душу похорон, где Аня, не проронившая ни слезинки и стоявшая не шелохнувшись с остановимшимся взглядом, она объявила, что хочет побыть одна и отправляется в Иоано-Введенский монастырь на несколько дней, на сколько, она пока не знает. Монастырь был недалеко от города и Петр Феликсович отвез туда дочь на следующий день. Он поговорил с настоятельницей, та успокоила его, обещав присматривать за Аней. Прошло две недели, Аня не давала о себе знать. Петр Феликсович поехал в монастырь. Его встретила настоятельница: «Анна захотела стать послушницей, она хочет остаться в обители на более длительный срок» «Матушка, вы хотите сказать, что она хочет постричься в монахини?» «Ничего не могу сказать, на всё божья воля» «Она так молода, она не понимает, что она делает. Это несчастье смутило её душу и ум» «Петр Феликсович, поверьте, её никто ни к чему не склоняет. У меня было несколько бесед с нею скорее успокаивающих душу, а не смущающих. Дайте ей время. Удар был слишком тяжел и внезапен» Настоятельница позвонила в колокольчик и попросила позвать Анну. Анна вошла в сером платье послушницы: «Здравствуй, папа» «Здравствуй, милая. Матушка сказала мне, что ты хочешь пока остаться в монастыре» «Да, папа, - прошептала Аня не поднимая глаз. «Хорошо, моя девочка, - он слегка обнял ее и шепнул, - мы будем ждать тебя»
• Уезжал он с тяжелым чувством, у него было ощущение потери. Его дочь, это светлое, всегда жизнерадостное и ласковое создание будет принадлежать этому замкнутому миру. Его представление о полноценной жизни никак не могло соотнестись с уходом от нее. Когда он приехал снова через три недели настоятельница сказала , что состояние духа Аннушки улучшается, она стала проявлять интерес к окружающему, попросила дать ей возможность преподавать в школе и работать в сиротском доме. Вот уже прошла неделя, как она занимается этим, что самым благотворным образом сказывается на ее настроении. Занятия поглощают ее время и мысли и отвлекают от печальных дум. Действительно, когда Анна вышла к нему он сразу увидел изменения, произошедшие в ней. Она была по-прежнему бледна, но смотрела на собеседника и в её глазах опять появились мягкость и свет. «Доченька, тебе здесь хорошо? Может быть всё-таки поедем домой? Мама скучает по тебе» «Нет, папа, не сейчас, - она мягко улыбнулась, как бы извиняясь. Через неделю они получили письмо, в котором Анна писала, что решила остаться в монастыре на год. Она просила родителей понять и простить её, но решение её окончательное и ей бы не хотелось это обсуждать. Она приглашала своих любимых родителей и брата посетить её на рождество и провести с нею рождественскую ночь. Так и повелось. Петр Феликсович один, или с женой, или с сыном периодически навещал дочь. На большие религиозные праздники они приезжали к ней все вместе. Анна заметно оживилась. Она с увлечением рассказывала об опекаемых детях, о занятиях, которые она вела в приходской школе. Было видно, что это ей нравилось и что она поглощена своей работой. О возвращении домой не заговаривали, и так было понятно, что домой Аня не собирается. Года через полтора после печального события, она при очередной встрече с отцом, поцеловала его и сказала: «Папа, мне нужно сказать тебе что-то очень важное» У него перехватило дыхание, он понял, о чем пойдет речь. «Папа, через полгода я постригусь в монахини. Я бы хотела, чтобы это произошло раньше, но матушка настоятельница сказала, что не раньше, чем через полгода» Он опустил голову: «Ну, что ж. Поступай, как знаешь. Помни только, что мы тебя любим, что бы ты не решила. И еще помни, что у тебя есть дом, куда ты всегда можешь прийти на время или навсегда» Он обнял ее и поцеловал в голову. Обратно он ехал очень опечаленный.