Ей было тогда пятнадцать, ему - около пятидесяти. Она ещё не понимала своей прелести, только что выйдя из переходного возраста и привлекая к себе внимание расцветающей молодостью. Она была подругой его дочери, и семьи их были знакомы.
Она часто заходила к ним в снимаемую ими временно квартиру, вернее две комнаты в старом деревянном доме на Посадской улице. Когда подруги не было дома, а он как обычно работал, она не торопилась уйти и смотрела, как из-под его рук на какой-то ещё бесформенной глыбе появлялись черты Крупской. Тогда он работал над её бюстом.
Высокий, начинающий седеть, со светлыми глазами, отец её подруги всегда был ласков и весел с ней. Её привлекали его руки: кисти были большие и сильные, с утолщениями на концах пальцев. Ему было под пятьдесят, а ей, наверное, двенадцать; но разница в возрасте ни чуть не мешала их общению. Он очень тепло относился к ней. Если она заходила, и он ваял дома, они подолгу болтали, и ей интересно были следить за тем, как он работает. Общение их всегда было тёплым и весёлым. С подругой, пожалуй, у неё такого общения не было.
Ему нравилась эта девочка - ещё не оформившийся застенчивый подросток. Да, он был влюблён в неё, вернее, в её юность, может быть, ранимость, которую он чувствовал, и, может быть, в тот образ, который хотел бы изваять. Да, он относился к ней как-то особенно тепло.
Когда она подросла, и ей исполнилось пятнадцать, встретившись с ней на даче,
он сказа: "Вот, в этом платье я хотел бы тебя нарисовать", а она удивилась: платье было ситцевое, красное в мелкий синий цветочек.
Сейчас ей за семьдесят. Она часто вспоминает свою юность, невосстановленный ещё после войны город, свою подругу, его, это ситцевое платье... Почему?
Он умер мучительно, когда у неё уже подрастал сын. Она не была на его похоронах, тогда она уже жила в Москве. И вот сейчас, когда и ей осталось жить недолго, он часто вспоминается ей высоким, с кудрявой шевелюрой и светлыми глазами. Бывает же такое: когда они познакомились, ей было восемь, а ему под сорок...
Он умер, когда она уже уехала из города своего отрочества и юности. Когда приезжает и проходит мимо его дачи, ей вспоминается он, его волнистые седые волосы, светлые глаза, высокая сильная фигура, и иногда откуда-то прилетают слова: "Вот так я хотел бы тебя нарисовать..."