Часть 7
Василий Данилович, проводил взглядом Федора Ивановича.
- И чего мне, вдумалось, брать быка за рога? Да, силы уже не те, да и не на фронте. Вот тут мы, а там враги и надо языка брать … Дурак, старый. Вот наделал беды. А ведь дочка влюбилась. Любовь беречь надо, а не силом удерживать. Да и мать вся, как струнка натянулась, вот - вот порвется. Ладно, уйду от греха подальше… - подумал Василий Данилович, грузно вставая из – за стола, выходя в прихожую, чтобы одеться и выйти на волю.
В прихожей его догнала Вера Лифантовна:
- Ну, и что это было? Что это за такое, что это за танец с выходом или песня с припевом? Ты чего наделал? Видишь, дочь сидит, ни жива, ни мертва, окаменела. Ты, что, старый бес, удумал? Все свои глупые мечты забудь. Нельзя по живому так – то. Одна она у нас, одна. Вот уйдет и будет права. И что ты тогда сделаешь? Что. Ей скоро 18, и не удержишь ты ее не чем. Дурак, ты старый, такую любовь порушил. Видела я, как он на нее нежно глядел, даже не глядел, поглядывал, впрямки глядеть – то даже боялся. Дышал даже реже, а ты…. За час решишься - отдам… Да, кто тебя спросит. Вечно, кичишься, а чем гордишься то… Скверным характером?
Василий Данилович и сам понимал, что дал маху, зря, но где – то в душе, он считал, что, правда, все, же на его стороне. Что, так – то правильно будет.
- Да, ладно, раскаркалась, как ворона на погосте перед дождем. Утро вечера мудренее. Поживем, увидим, авось и наша возьмет, а не возьмет, судьба сама выведет, прав я али нет. Надюшка, ну ты чего там сидишь? Давай со стола убирай, не чего без дела сидеть. Придет твой, суженный, вот увидишь, придет. Не жадный он, до чужого добра, не это ему нужно. Ты ему нужна, а насколько он еще сам не понял. Вот побегает по воле, обдаст его холодком, и поймет, что и где лучше. А ты жди. Ваше бабское дело ждать и любить нашего брата. Ой, как быстро ты выросла. Сам не понял, как быстро. Ладно, вороны, приберитесь тут, зятя ждем домой… - сказал, сам себе не особенно веря, произнес громко, Василий Данилович и вышел во двор.
Выйдя на воздух, в темень ночи, Василий Данилович, поостыл. Он смотрел в окно, как жена с дочерью ходили по кухне, убирая со стола и моя посуду и о чем – то спорили. Он примерно понимал и догадывался о чем.
- Да, глупо получилось. Но, самое главное, правильно я рассудил. Зря наверно я на него надавил. Сбежит. Жалко будет. Да и дочь тоже жалко. А с другой стороны он не прост, ох не прост, и стерженек имеется не слабый. Да, и задел я его самолюбие, а это дорогого стоит. Придет. А придет, все сделаю, чтобы жили хорошо. А если внук будет, умирать не страшно, все планы исполнил. Ох, погоди, милый, осколочек, погоди. Дай мне дождаться внучка… Прошу тебя. Столько лет терпел, а сейчас зашевелился. Что они без мужика то в доме делать будут. Погоди - рассуждал Василий Данилович, стоя в палисаднике, вглядываясь в темень ночи и поглаживая грудь в области сердца, где с войны остался осколок, который не смогли вынуть врачи, как военная метка на память.
Василий Данилович, посмотрел на часы, оставалось еще до назначенного времени минут 25.
- Время еще терпит. Да, сколько времени уже прошло, как кончилась война, а вот он, сидит во мне и постоянно напоминает, чтобы не забыл. А как забудешь это? Никак. Особенно этот последний бой. Как мы шли почти в полный рост на штурм Берлина, как мы понимали, что войне конец, как хотелось, встать и идти в полный рост, чтобы видели, что мы пришли и победили. И мы шли. Мы ничего не боялись. Мы были победители, а по нам стреляли прямой наводкой со всех щелей, и их понять тоже можно, они защищали свой город, но ведь не мы, а они к нам пришли первыми. Помню, как разорвался рядом снаряд, но уже звука не слышал. Очнулся в госпитале, от дикой боли. Меня колотит, а медсестричка, мне говорит, терпи, браток, терпи, Победа. Жить будешь, домой поедешь, терпи. На выпей. Я спирт пил и не чувствовал, что это спирт и проваливался в забытье, а когда очнулся, то понял, я всю эту кузькину мать, что никакой спирт не заглушал, эту боль, только одно грело душу, что заштопали, что жив, назло врагам, и что я их ПОБЕДИЛ. Это потом, меня, почти мертвого, везли в тыл, это потом, я по госпиталям валялся, почти год, это потом, я случайно проездом остановился здесь, в Лесном и однажды увидел молоденькую девчонку, которая полоскала белье в ручье. Она была тоненька, как тростиночка, в блеклом голубеньком платьице. Руки замерзли, красные от холодной воды, нос покраснел от того же. Подол платья был подоткнут и приподнят так, чтобы можно было стоять на коленках, на мостках и полоскать белье. Я стоял сзади неё, чуть выше по оврагу и не мог оторвать своего взгляда от ее стройного тела и слаженных движений. Я тогда в один миг понял, что все, вот оно мое счастье, сейчас чуть – чуть перегнется или сломается поперек, или нырнет, под тяжестью мокрого белья в ручей. Никаких грешных мыслей даже не было. Вот, так и приходит она любовь, когда понимаешь, что дороже этой тростиночки с мокрым бельем, стоящей на коленях у ручья, у тебя ничего нет. Как я потом спустился еле - еле с больной ногой, как потом помогал тащить тяжелую корзину с бельем, это отдельное дело, мне это было запрещено, но я, же мужик. Это, потом моя Верочка, будет меня выхаживать и не один год, чтобы я мог нормально жить. А как родилась доченька. Как я радовался, как хотел еще сына, но, увы, этого не случилось. Это потом, моя теща, перед смертью, когда приспичило ее помирать, царствие ей небесно, Господи прости, плакала и слезно просила прощенье, за то, что ходила к знахарке и просила ее, чтобы заговорила Верочку, чтобы не было сына, да и вообще детей. Жалела она меня, а я ее любил, как родную, но обиду затаил, а ведь грех. Вот поэтому сейчас, так хочу, чтобы Федор Иванович вошел в мою семью, как зять и как за сына, и чтобы подарил мне продолжение рода и фамилии. Имею право – Рассуждал Василий Данилович, прохаживаясь по палисаднику, в ожидании Федора Ивановича.
Василий Данилович, давно решил все для себя. Что возьмет в дом зятя в примаки, и сделает все, чтобы жили они дома и сейчас еще мину 5-10 и его мечта сбудется. Он волновался, пуще волновался, даже, чем его жена и дочь. Они сидели у окна, в кухне и ждали отца и Федора Ивановича и чем вся эта история закончится.
- И чего выпялились? Дел больше нет что ли? Ну, что? Сколько времени еще ждать осталось? – подумал Василий Данилович, подсвечивая себе спичкой - все время вышло. Ну, и где же он?
Василий Данилович, весь напрягся и стал прислушиваться к тишине в поселке. Поселок небольшой. Транспорта нет. Все сидят по домам. Василий Данилович надеялся, и ждал, что Федор Иванович придет.
Вдруг, в конце улицы забрехала собака, потом другая…
Сердце застучало часто. Стало горячо и почему – то навернулась скупая мужская слеза:
- Все, я победил. Ты, слышишь, теща, я победил. Будет у меня внук. Сына не случилось, а внук будет точно. Идет Федор, идет и во время.
Василий Данилович откашлялся, успокаивая свое волнение, просморкался и вытер невольно набежавшую слезу. Затем открыл калитку палисадника, и вышел навстречу будущему зятю.
Продолжение следует.