МОЗАИКА ДЕТСТВА (не связанные друг с другом воспоминания)
День летний, июльский подходит к концу... Солнце заливает последними лучами деревья, дома, золотит облака. Чем ближе к горизонту, тем больше алого цвета посылается в пространство и ложится на листву, пурпурным бликом. Воздух горячий, пахнет скошенными травами и мёдом разноцветья. Грузно, с жужжанием, пролетают мимо пчёлы, торопясь в свои лесные ульи… Неутомимые труженики! Всё в природе завершает свой ежедневный рабочий цикл и готовится к ночи. Меня оставили дома, и я жду, не дождусь с покоса родителей, сестёр. Скоро ли придут? Для того, чтобы быть в курсе событий, по привычному способу забираюсь на крышу высокой стайки. Поперечные жерди дают упор моим ногам, удобно и лазить по ней и, сидя, упираться… Отсюда многое видно! Видна тропа, которая мне и нужна, она тянется вдоль опушки леса, пролегает между разрезами, маленькими озерцами, через речку, рассекает марь и углубляется в соседний лесок. Мне будет видно идущих по ней путников, путников долгожданных, самых родных! Удобно устраиваюсь на самом верху и слежу, вдруг покажутся вдали… Зрение острое, далеко вижу! Заодно и отдохну…
Ну и нагонялся я за день… К соседу приехал мой приятель, родственник, годом младше меня, низкий, крепкий сложением, всё у него было крепко, даже соображение, но шкодой был несусветным, так его сам сосед характеризовал, он и оправдывал это. Нас везде мало, везде успеваем, везде сунем свой нос… Излазив вдоль и поперёк близлежащий лесок, мы с рогатками пошли слоняться по изгородям соседских участков, высматривая бурундуков. Этот год на зверьков был «неурожайным», редко когда можно было встретить юрких полосатиков, но дело не в этом, была бы причина, где полазить… Если и встречали, то не успевали прицеливаться, как грызун успевал улепетнуть от незадачливых охотников, успевая при этом своеобразно цвиркнуть, то есть испустить свой бурундучий клич, который трудно передать словами, заканчивающийся трелью. При этом он быстрыми отрывочными движениями успевает перескочить на соседнюю жердь или куст, затем, почти мгновенно, исчезнуть… Раздосадованные неудачной охотой – уходим.
Что же ещё можно было придумать? В доме дяди Мити, есть места, которые он никому не показывает и не потому что там кроется тайна из тайн, а просто нельзя и всё… Это же более всего разогревает наше любопытство, что там? А вдруг от глаз наблюдателя скрывается «нечто», которое нас, именно оно и интересует более всего… Сашка, так звали приятеля, попытался залезть, я не смел, в недозволенные «уголки», своего благодетеля, чем раздосадовал его «донельзя» и был пойман с поличным. Сосед, горяч на руку и на расправу, было погнался за нами, но мы едва успели ноги унести от него…
— Вот я вам!... Попадись мне, шельмецы! — кричал вслед драпающим со всех ног. Мы врассыпную, кто куда, но через время, встретив Сашку, узнаю, что он помирился, предварительно получив оплеуху, но это словно «пряники», за день их столько насобирает неунывающий Сашка, что мне даже жаль его… Одно слово – шкода!
— А-а… Мне не больно…, — бахвалится он и почёсывает место прилетевшего подзатыльника.
Что делать дальше? Поплелись «убивать» время. Вечер ещё далеко и мои покосники не скоро прибудут. Ко мне не заходим, что-нибудь натворим, будет и мне нагоняй.
— Авось по дороге придумаем…, — буркнул товарищ, и мы устремились на крышу бывшего магазина.
От здания, что было когда-то магазином, остался сруб. А ведь недавно совсем, любил я с Мамой ходить за покупками в этот самый магазин, вдруг сладостей купит, всегда были на прилавках в достатке… Помню таз солидных размеров, а в нём конфеты подушечкой, разноцветные такие, притягивающие детский взор, вырабатывающие слюну и круглые, с начинкой внутри, «дунькина радость», так их прозвали в народе, помню склеенные в куски, что не раздробить и молотом, так и продавали… Нам то детям какая разница, какой формы, главное бы ощутить во рту что послаще… Сейчас этот центр детского притяжения зиял глазницами выбитых окон и отсутствием крыши. Но был потолок, по которому мы и бегали, когда забирались… Рядом валялось множество битых кирпичей, осколки которых мы поднимали наверх, складировали, чтобы потом открыть беглый огонь на поражение невидимых противников. В потолке оставалось отверстие квадратной формы от разрушенной печной трубы и мы осторожно обходили его, дабы не загреметь вниз.
Пацаны, не пацаны, если не устраивают состязания на дальность броска, вот мы и соревновались… Кто дальше бросит? Дальше бросал я… Сашка психовал, но лучше поражал цель, которую выбирали. Моя очередь быть раздосадованным, но я даже рад за него… Правда! Не было у меня злорадства, хвастовства, злокозней к кому-либо, даже к обидчикам. Сдачи давал, но без злобы, без утаённого вынашиваемого мщения. Мы ссорились, но это не мешало нам, расставшись, потом встречаться, как ни в чём не бывало, и затевать очередное «приключение». В детстве разве бывает без ссор между друзьями, приятелями? Даже драки случаются, случалось и у меня, но в драке были всегда соблюдены определённые правила, за которыми присматривали товарищи. После драк дружба ещё пуще крепла… Разошлись мы с Сашкой по домам, когда солнце уже скатывалось к горизонту. Иду ждать своих на крышу сарая…
Я в ожидании… Моих путников пока нет, и всё внимание сосредотачивается на моей тени. Солнце садится за спиной и она, тень, медленно увеличиваясь, ползёт по огороду… Скоро подойдёт к колодцу и далее падёт на лесок и, значит, мои косари покажутся в ожидаемом взглядом месте. Но их нет! Солнце почти скрылось … Птицы и кузнечики всё реже выдают свои трели в пространство, оно успокаивается… Вечереет! Слово-то какое! – вечереет! Ещё не темно, но и нет солнца уже. В нём, слове, есть и действие, и представление о состоянии природы, и умиротворение…
День вечереет, ночь близка,
Длинней с горы ложится тень,
На небе гаснут облака,
Уж поздно. Вечереет день. *
Умиротворение длится недолго. Начинают одолевать комары и мошкара, пора слазить и спасаться от них в доме. В дом не хочу - боязно. Почему, не знаю! Потому что один, потому что вечер, а моих нет. Взгляд устремляется на заветную тропку и… О радость! Идут! Идут медленно, устало, между разрезами, через речку, по мари пока не скроются за деревья соседнего леска… Значит можно бежать и встречать. Бегу и вижу своего дружка Шарика. Он летит ко мне радостный и с визгом, облаивает всего меня… Знаю любит! Соскучился! Здравствуй друг мой закадычный! Вьётся вокруг, и мы бежим навстречу усталым труженикам… Встреча! Делюсь с сёстрами своими впечатлениями за долгий летний день.
Комары лютуют вовсю, мошка залазит за ворот рубашки и шея горит от укусов. Родители сетуют, что задержались на покосе… Но как не задержаться?, можно ли оставлять сухую траву в рядах, не убрав в копна? Нельзя! Вот и отдали остатки сил на уборку сена, вдруг завтра непогода? «Не должна!», — по словам Мамы, но поди знай, всякое может быть…
На улице темно, ужин на столе и отец доволен, что управились с заданием. Сёстры рассказывают мне страшные истории, которые приключились с ними за день. Глаза у меня испуганно большие, верю им. Как не поверить? Умеют фантазировать! Мама смеётся и пытается угомонить их, сбавить темп. Вечер ведь, пора ко сну, а тут такое, такое в рассказах, не перескажешь… Ложимся спать, полная луна пытается заглянуть в окно через щели в занавесях. Отец быстро засыпает, раздаётся его громкий храп, мы привыкли. Завтра новый день, новые заботы, заботы такие, которые делать, не переделать… Буду проситься, чтобы взяли с собой. Хочу! Там на покосе у меня много дел и забот, понаблюдать за птицами, отыскать норку зверька неведомого, свиснуть Шарику и указать, что мол «Тут!» Знал этот клич, мчался издалека, услышав знакомое: «Шарик, Шарик! Тут-тут-тут!»
Представляю эту картину, улыбаюсь и… засыпаю.
------------------------------------
* Слова из стихотворения Фёдора Тютчева «Вечереет день»