3.6. Технократизм и его этические ценности
Монография: А.В. Миронов "Философия науки, техники и технологий" разослана мною в библиотеки профильных Вузов, крупные городские и областные библиотеки. Ищите у себя в городе!!!!
Об авторе
Андрей Витальевич Миронов кандидат философских наук, доцент Кафедры философии естественных факультетов Философского факульет МГУ им. М.В. Ломоносова.
Сфера интересов: социальная философия науки, техники и технологий; этические проблемы техники и технологий (техноэтика); эволюция технократизма; философия архитектуры, философия почвоведения.
Результаты исследований отражены в ряде журнальных публикаций и монографиях:
1. Миронов А.В. Введение в историю науки: математика, физика, химия, биология, геология: учебно-методическое пособие по курсу «Концепции современного естествознания». – М.: Институт открытого бизнес-образования. Научные труды, 2002 г. – 5,5. п.л.
2. Миронов А.В. Концепции современного естествознания: математика, физика, астрономия, химия, науки о Земле, биология, человек, синергетика (учебное пособие для юридических вузов). М.: Институт государства и права Российской академии наук, Академический правовой университет, 2003. – 13 п.л. ISBN 5-94073-050-7.
3. Миронов А.В. Технократизм – вектор развития глобализации. – М.: МАКС Пресс, 2009. – 131 с. – 8,3 п.л.
4. Миронов А.В. Философия архитектуры: Творчество Ле Корбюзье. – М.: МАКС Пресс, 2012. – 292 с. – 11,8 п.л. ISBN 978-5-317-03961-5.
5. Миронов А.В. Философия социо(техно)–природной системы: Монография. – М.: МАКС Пресс, 2013. – 192 с. – 8,5 п.л. ISBN 978-5-317-04350-6 (Есть свободно распространяемая электронная версия).
6.Миронов А.В. Философия науки, техники и технологий: Монография. – М.: МАКС Пресс, 2014. – 272 с.ISBN 978-5-317-04749-8 (Есть свободно распространяемая электронная версия).
7. Миронов А.В. Лев Толстой (сказки из недр Ясной Поляны). Опус 1.1 - М.: МАКС Пресс, 2018. - 76 с. (Серия философского юмора).ISBN 978-5-317-05802-9.
8. Миронов А.В. Лев Толстой (сказки из недр Ясной Поляны). Опус 1.2 - М.: МАКС Пресс, 2019. - 76 с. (Серия философского юмора). ISBN 978-5-317-06109-8.
9. Миронов А.В. Лев Толстой (сказки из недр Ясной Поляны). Опус 1.3 - М.: МАКС Пресс, 2019. - 76 с. (Серия философского юмора). ISBN 978-5-317-06110-4.
Отзывы и предложения пишите автору, e-mail: avmmsu@yandex.ru
3.6. Технократизм и его этические ценности
Технократизм обычно рассматривается как претензия на власть со стороны инженеров и ученых. Политическая борьба скрывает более серьезные и глобальные процессы, происходящие в культуре. Естествознание, а потом и основанная на ней инженерная деятельность привели к кардинальному изменению природы и общества. Эти изменения осознаются сегодня на мировом уровне как экологический кризис. Выход из создавшегося положения пытаются найти политики. В духовной сфере экологический кризис проявляется в виде разрушения культурной идентичности. Но наряду с разрушением существующих культур происходит формирование новой культуры. Ее основа – новые ценности, ее проявление – новое мышление, которые могут быть определены одним словом – технократизм.
Термин «технократизм» (от греч. «techn;» – искусство, ремесло, мастерство и «kratos» – власть) первоначально использовался для описания претензии на власть инженерно-технической и научной элиты. Но по сути своей
222
;
технократизм – это еще и специфическая форма мышления, которая в определенные исторические периоды доминирует в сознании людей. Для дальнейшего понимания необходимо дать определение технократизму как широко распространенному социальному явлению. Я определяю технократизм как 1) перенос профессионального мышления и ценностей из сферы научной и/или инженерной деятельности, а также любой профессиональной среды на все остальное многообразие отношений; 2) абсолютизацию математических моделей – придание им онтологического статуса [99, c. 12-13]. Подробный анализ технократизма осуществлен в моих монографиях «Технократизм – вектор развития глобализации» и «Философия архитектуры: Творчество Ле Корбюзье». В данной книге уместно перечислить ценности технократизма – поисковые признаки, по которым и можно выявить эту форму мышления и мировоззрения. Не все они должны обязательно присутствовать в технократическом мировоззрении, но устойчивое и многократное их появление в текстах или поступках позволяют адекватно оценить исследуемое произведение или их автора. Благодаря использованию списка ценностей философский термин «технократизм» обретает статус научного термина. В противном случае «технократизм» используется как философское ругательство, не имеющее смысла.
Начиная с трудов Платона проявления технократизма фиксируются в письменных источниках. Древнегреческий мыслитель оставил хрестоматийные образцы: «Не геометр да не войдет», – гласила надпись перед входом в его Академию. В этом девизе отражена абсолютизация математики, совершенная древнегреческим мыслителем. Развивая его в социальной философии, Платон предлагал создать общество, тоталитарное в своей политической основе, в котором все стороны жизни были «рассчитаны» с математической точностью: определена численность жителей в
223
количестве 5040 шт. [126, c. 228, (737 e)], определено время зачатия детей [125, c. 389-390 (546 a-e)], найдено соотношение удовольствий в жизни тирана и царя [125, c. 499-450 (587 b-588 a)] и так далее.
Со времен Платона, за два с половиной тысячелетия, сходство ценностей и целей демонстрировало множество мыслителей и писателей, что подтверждает устойчивость такого мировоззрения. Технократизм не стоит на месте, он развивается, но найденные ценности не пропадают в истории.
В качестве ценностей технократизма я выделяю прогресс, обладание, объективность, заменяемость, управляемость, всерешаемость, безответственность (или «ответственность» с точки зрения технократизма) и редукционизм [105]. Их перечисление дано в порядке убывания важности.
Ценность прогресса оправдывает движение вперед несмотря ни на какие препятствия и потери. Эта ценность еще молода: она получает широкое распространение со второй половины XVIII в. До этого ценность прогресса не выделяли в явной форме, за прошедшие века она заняла лидирующее положение; следование ей, в глазах технократов, является оправданием любых недостатков и даже преступлений.
Бессмысленность этой основы технократизма нашла максимально точное выражение в политическом лозунге Э. Бернштейна: «Движение – все, конечная цель – ничто». При таком подходе к идее прогресса изгоняется конечный результат – рациональная цель предпринимаемых действий. Технократу не важно, к чему стремиться, он не способен посмотреть в будущее настолько, чтобы задуматься о последствиях своих действий. Для него главное – наслаждаться служением «прогрессу».
Технократическая ценность прогресса часто используется для оправдания любого метода в естествознании, а также
224
;
реализации любых инженерных проектов. Технологический императив – «Все, что можно реализовать, будет реализовано» – на самом деле императив технократический, который разделяют далеко не все ученые и инженеры. Множество примеров отказа ученых от участия в заведомо военных исследованиях или выступления против реализации их открытий для этих же целей подтверждает сказанное. Не отстают и представители инженерии, озабоченные социальными последствиями своей деятельности. Только благодаря популярности технократического мировоззрения возникает иллюзия, что ученые и инженеры – враги рода человеческого, и необходимо вернуться к древним, «экологическим» формам жизни. Что понимается под этим термином, никому неизвестно. Именно так современные технократы преподносят свои идеи, которые благодаря настойчивому обожествлению «первозданной природы» можно также отнести к неоязычеству. «Общественная польза» исключительно удовлетворяется технократом, все критические или альтернативные точки зрения он отвергает.
В отличие от заядлого технократа реальные ученые и инженеры не обязательно являются носителями технократических ценностей. Они рассматривают и предлагают различные ограничения своей деятельности, понимая опасность внеэтического пути развития науки, отдавая отчет в своих действиях и неся за них ответственность как морального, так и юридического характера. Их всерьез волнует мера ответственности, и личной, и профессиональной, за последствия научно-технологического развития. Они включают в сферу своих интересов социальные и культурные последствия применения их научных и технических достижений. Не случайно возникали и возникают воззвания, манифесты, созываются конференции, основываются организации технических специалистов, защищающих интересы и престиж своей профессии от технократической безответственности.
225
;
Рассмотрим ценность обладания. Тяжеловесная навязчивость технократизма, его ориентация на практическую целесообразность приводят к тому, что становится важен результат, имеющий определенное вещественное воплощение и/или конечное количественное математическое описание. К этому стремится технократ, этим он гордится и надеется, достигнув цели, получить успокоение. Он искренне уверен, что ему необходимы таинственные «новейшие технологии», без которых он беспомощен. Понимание того, что технологии развиваются выходит за рамки его фантазий. Люди его также не интересуют, он мечтает их заменить новой породой или генномодернизировать. Реальность его не устраивает.
Ценность обладания в сообществе с ценностью прогресса порождают специфический результат. Необходимость постоянного продвижения вперед вынуждает гордиться любым результатом. Чаще результат плохой, но технократ удовлетворяет себя тем, что «негативный результат – это тоже результат» и другими аналогичными сентенциями.
Есть серьезное различие между значением негативного результата в науке и всевозможных формах лженауки, получивших ныне широкое распространение. В научной деятельности негативный результат рассматривается как промежуточный на пути к положительному результату. Представители лженауки абсолютизируют свои негативные результаты, предпочитая рассматривать их как оправдание для своей деятельности. Многочисленные представители этого типа аферистов демонстрируют технократическое мировоззрение.
Выбор ценности обладания у технократов приводит к интересной психологической закономерности – неразличению живого и мертвого. В их мировоззрении все предстает вещественным, и живое должно подчиняться законам неживого. Ее проявления хорошо заметны уже в философии Платона, в учении которого вечные и неизменные
226
;
Эйдосы равно определяют бытие вещей и человека. Таким образом, живое и неживое становятся равноподчиненными холодному миру потусторонних Идей.
Особенности, флуктуации, потребности людей в свободе и принятии самостоятельных решений либо игнорируются, либо ограничиваются. Степень ограничений, налагаемых на других, – единственное, что не имеет границы в технократических представлениях о мире. Подобное отношение к миру прекрасно описал немецкий философ Ф.Г. Юнгер: «…чиновник легко может вообразить, что в мире царит идеальный порядок на том основании, что он аккуратно ведет свой архив» [194, c. 197]. Внесу небольшое добавление: технократ психологически не в состоянии понять, почему идеальный порядок на его столе не может быть перенесен на весь мир. Хаотичность мира, кажущаяся или реальная, настолько противоречит мировоззрению технократа, что он стремится преодолеть ее любыми способами.
Для оправдания ограничений технократам необходимо опираться на ценность объективности. Применяя ее, технократ получает возможность говорить как бы от имени любой всеобщей сущности: Бога, науки, природы, законов общественного развития и других – несть им числа. Выбор сущности для него непринципиален. В мировоззрении технократа «объективность» служит оправданием для уже принятого им решения. Важно самому поверить и убедить других в том, что оно осуществлено на основании фактов, не допускающих иных интерпретаций. Таким образом технократ снимает с себя ответственность за последствия, ибо он – глашатай объективности, лишенной индивидуальных пристрастий. В этом заключен фатум технократизма: есть Истина, она незыблема, технократ ее знает и ей служит, все протекает в этом мире вне воли общества и людей.
Ценность заменяемости очень популярна в современном мире. Все должно быть взаимозаменяемо, все бытие
227
;
есть череда стандартных элементов. Великое счастье технократа – увидеть мир, приведенный к порядку через «равномерную соразмерность». Идея заменяемости возникает в инженерии XIX в. в связи с унификацией крепежных деталей. Решение этой социальной и инженерно-технической задачи позволило создать стандарты резьбы для гаек и болтов, что привело к колоссальной экономической выгоде. Но перенесение унификации из инженерной практики в систему образования – так называемое «Болонское безумие» – порождение технократического мышления.
Все перечисленные выше ценности служат цели лучшего управления. Ценность управляемости – одновременно и цель, и самотождественная ценность. Никакого произвола, волюнтаризма, самоорганизации и свободы. Все должно быть подконтрольно и подчинено объективности. Доминирование ценности управляемости над иными ценностями (свободы, демократии, личности и др.) означает, что без управляемости невозможна их реализация. Существующая тенденция усиления государственного контроля над личностью обосновывается необходимостью борьбы с международным терроризмом. Управляемость определяла экономику СССР и определяет геополитику США.
Вопреки декларируемой ценности объективности управляемость предельно субъективна и социально обусловлена. Управление всегда осуществляется для достижения конкретных целей, удовлетворения амбиций, навязывания «единственно верной точки зрения». Тем не менее, управляемость легко закрывается маской объективности. В этом случае социальные процессы рассматриваются как отражение объективных законов природы, истории, общества. Формально прогресс не зависит от человека, именно в этом заключается его привлекательность. Но как только у философствующего субъекта появляется представление о существовании таких законов, он начинает натужно овладевать ими, подчинять их своему управлению, чтобы в конечном
228
;
итоге навязать универсуму свою волю. Технократической управляемости свойственна наивная эклектика, предполагающая «соединить все самое хорошее и отбросить все плохое». Сочетание ценностей прогресса и управляемости порождает футуристический проект специфического гомункулуса. Грядущее человечество технократ видит следующим образом: «Дать бы нам муравьиный или комариный разум – враз бы можно жизнь безбедно наладить: эта мелочь – великие мастера дружной жизни; далеко человеку до умельца муравья» [127, c. 197].
Технократы испытывают умиление, глядя на кажущуюся им целесообразность деятельности муравьев, пчелиной семьи или игру в шахматы. Удивительно, но больше ничего не вызывает у них восторга. Удивительно бедны и неразнообразны их эталоны бытия. Их идеал – «люди как винтики». «Вот, что действительно красиво», – говорят они, глядя на завод или муравейник, а глаза их начинают светиться неземным блеском.
Ценность всерешаемости означает, что все проблемы будут разрешены уже существующими средствами. Прекрасными иллюстрациями могут служить многие голливудские фильмы . В них любая проблема должна быть решена за ограниченное время (обычно запускается таймер с обратным отсчетом) и с помощью уже существующих технических устройств и технологий. Вера в неограниченную способность решить все проблемы позволяет не раздумывать над выбором стратегии и тактики. Любой возможный результат в сознании технократа всегда перевешивает грядущие последствия. Архитектор А. ван де Вельде в начале XX в. утверждал: «Ведь ясно же, что машины исправят впоследствии все причиненные ими беды, искупят все содеянные мерзости» [32, c. 57]. Холода ГУЛАГа и жар не-
229
;
мецких концлагерей опровергают подобный оптимизм. За достигнутые успехи технократ готов платить любую цену, принося в жертву собственное счастье, но чаще – чужие судьбы и жизни. Возникает специфическая гонка, в которую вовлекаются города и веси, человеческие судьбы безжалостно перемалываются, а желаемый результат оказывается по-прежнему в ближайшем отдалении. В случае неудачи технократ считает, что любое ошибочное действие может быть исправлено.
Ценность безответственности, естественно, не может пользоваться популярностью с таким названием, поэтому у технократов она предстает под другим именем – ценности «ответственности». Эта весьма специфическая «ответственность» порождает бесконечные инструкции, якобы способные регламентировать все стороны жизни и деятельности человека, общества, природы. Очевидно, что сделать этого нельзя, но технократ упорствует в своем нормотворчестве, заменяя любые самостоятельные решения однозначными предписаниями. Бюрократизирование реальности вступает в конфликт как с природной стихийностью и случайностью событий, так и с индивидуальными человеческими способностями, отличающими его от машины. Создание инструкций и следование им оценивается как высочайшая форма ответственности, которой только и может соответствовать человек. Обладание инструкцией, с точки зрения технократа, однозначно предписывает бытие не только человека, но и общества. «Почему весь мир не может выполнять простые, очевидные предписания, выработанные на рациональной основе?» – спрашивает себя и весь мир технократически мыслящий. И на этот вопрос нет ему ответа. «Если человек плох, а мир несовершенен, то они могут и должны быть изменены к лучшему», – продолжает он свои размышления. «А что может быть лучшей основой для таких изменений, нежели продуманная, научно обоснованная, рациональная система преобразова-
230
;
ния!» – радостно утверждает технократ, и лицо его начинает просветляться. И он приходит к выводу о необходимости контролируемого преобразования самой человеческой природы. Грезы о земле и небе дополняются мечтой о новом человеке. А пока это осуществить невозможно, технократ рожает проект нового бюрократического органа контроля за исполнением его распоряжений.
В предвкушении грядущей трансформации человека технократ стремится обвинить реальных людей во всех неудачах. В первую очередь (часто до рассмотрения результатов расследования) назначается «стрелочник» или «человеческий фактор». Неминуемые ошибки при любом новом деле оправдываются им отсутствием должной теоретической базы, недостатком средств, ошибками исполнителей, и, наконец, недостаточной проработанностью деталей. Себя он никогда не считает виноватым. И опять стремится максимально формализовать все и вся в надежде осуществить удачную попытку.
Бесконечное регламентирование опирается на последнюю в данном мной перечислении ценность редукционизма, которая как раз и позволяет свести любую сложную систему к составляющим ее простым элементам. Человек, будучи чрезвычайно сложным «элементом», в первую очередь попадает в прокрустово ложе редукционизма. Для технократа желательно вообще устранить антропный фактор из решения любой проблемы или свести его к небольшому набору самых примитивных функций. Для сохранения политического или культурного имиджа он, конечно, способен много и занудливо говорить и писать о значении и роли человека, но практическая деятельность максимально далека от громогласных заявлений.
Простые схемы очень привлекательны. Редукция и технократизм позволяют получать их быстро и на их основе предлагать решения. Платон, например, считал, что деньги приносят зло, и был частично прав, но удобство и польза от
231
;
использования денег им были полностью проигнорированы. Он посчитал целесообразным их запретить. Это было абсурдным, на что указывал уже его ученик – великий логик и рационалист своего времени Аристотель. Он считал, что не следует уравнивать собственность, а необходимо уравнивать вожделения людей путем воспитания [7, c. 420 (1266b25-30)]. Выделяя специфику отношения к деньгам, связанную с накоплением богатства ради самого богатства, великий философ выделил ее в особую извращенную форму – ростовщичество [7, c. 395 (1258a35-1258b40)]. От нее следует отличать экономику – деятельность, направленную на следование природе, т.е. удовлетворение человеческих потребностей [7, c. 392-394 (1257b15-1258a15)].
Технократ всегда выделяет одну единственную проблему, пренебрегая комплексным рассмотрением ситуации. В этот редукционизм он уходит от реалий мира: его сложности, наличия цветов, оттенков и тонов.
Люди, мыслящие технократическими категориями, всегда были, есть и будут. Эта особенность имеет право на существование, как и любое другое мировоззренческое разнообразие. Их ошибки позволяют лучше понять пределы рациональности, ощутить значение здравого смысла, этических проблем, эмоций и значение критического отношения к собственной деятельности. Технократические решения, всегда радикальные и «как бы» рационально обоснованные, тотальные по своей сущности, позволяют выявить границу недопустимого. В этом и заключается их однозначно положительная сторона – нахождение максимально радикальных решений. Отталкиваясь от подобных предложений, критикуя ошибки и предполагаемые последствия, возможно приближение теории к реальности, выработка стратегии и тактики.
Полностью избежать технократических решений невозможно, но важно не допустить их тотального проявления, захвата позиций в теоретической и практической деятельности. Фантазия технократов позволяет обозначить преде-
232
;
лы рационального, а частные решения могут быть применены на практике.
Критикуя технократический подход к управлению обществом как производством, С.В. Попов совершенно справедливо указывает на его ошибочность. Ответная реакция общества на трансформацию изменяет сами условия трансформации, делая невозможным реализацию социального проекта в полном объеме с помощью первоначально выбранных методов и получение ожидаемых результатов. «Начинается борьба, рефлексивные игры, конкурирующие проекты и прочие общественные эффекты. Возникает «результирующая» траектория. Изменения происходят не там и не так, как планировалось в начале» [129, c. 58-59].
Невозможность предсказания социальной трансформации технологий является важнейшей оплошностью технократического мышления. В его моделях подобной трансформации места не отводится и предполагается, что люди будут использовать технологии и технику согласно приложенной инструкции, а в случае самоуправства необходимо дополнить инструкцию декретом, указом, законом и т.д., и все вернется в привычное русло. «Классическое (технократическое в моей терминологии – А.М.) проективное мышление рассматривает такую ситуацию «хотели как лучше, а получилось как всегда» либо как ситуацию недостаточного (неверно осуществленного) проектирования, либо (что чаще) как результат плохой реализации и управления.
На самом деле ситуация всегда такова, потому что неадекватным является способ ее представления в мышлении…» [129, c. 58-59].
Подобные неадекватные способы представления свойственны технократическому мышлению. Наиболее зримо они проявились как в архитектуре, градостроительстве [101], так и в политике, проводимой Лениным, Сталиным
233
;
и другими лидерами СССР. О времени заката СССР Л. Грэхэм писал: «Если определить технократизм как режим правления, возглавляемый людьми с техническим образованием, то Советский Союз последней четверти двадцатого столетия, безусловно, представлял собой технократическую державу» [37, c. 118]. Недостатки узкой специализации советских инженеров определили технократический подход к решению всех социально-экономических и культурных проблем в СССР. На всех уровнях партийного и государственного аппарата выпускники технических вузов доминировали. Именно в вузах определялся средний культурный уровень советских руководителей. «Поднявшись на политические высоты именно эти ограниченные технократы взялись определять весь образ жизни своих соотечественников» [37, c. 118]. «В период между 1956 и 1986 годами, к примеру, доля членов Политбюро, имевших техническое образование, выросла с 59 % до 89 %» [37, c. 118]. Техническое образование в СССР по идеологическим соображениям было в значительной мере лишено гуманитарной составляющей. История и философия были идеологическими предметами, формирующими основы марксистско-ленинского мировоззрения. Получившие техническое образование студенты, а также и руководители всех уровней считали человека объектом экономических и производственных манипуляций. С социальными и культурными интересами считались по так называемому остаточному принципу. На первом месте стояло производство и выполнение плановых заданий партии и правительства, а последствия (позитивные и негативные) влияния производства на социум рассматривались в последнюю очередь. Идеология, конечно, выворачивала все наизнанку, представляя заботу и уважение человека важнейшим делом КПСС. Общество было подчинено потребностям производства. И современных читателей не должна вводить в заблуждение коммунистическая риторика о «заботе партии
234
;
по удовлетворению нужд трудящихся». Механистическое (технократическое) отношение к человеку и обществу обосновывалось лозунгом «Первая производительная сила всего человечества есть рабочий, трудящийся» [79, c. 359]. В рамках этого фундаментального определения не находилось места детям, пенсионерам, инвалидам, представителям творческих профессий, для которых результат работы сложно было подсчитать количественно; выпадала из рассмотрения духовная жизнь человека, его потребности в этой сфере удовлетворялись настолько, насколько они служили производственной необходимости . После 1991 г. пришедшая к власти прослойка парт-номенклатуры не могла изменить воспитанных с детства мировоззренческих принципов. Когда стоящие у власти начинают заниматься этим сложным делом, то получаются «странные» результаты: врач тратит на заполнение карточки больного все отведенное нормативом время, финансирование средней школы оценивается по количеству отличников (интересно, кто теперь поставит ученику тройку). В конечном счете все рабочее время занимает многочисленный и возрастающий вал отчетности, которую не могут переработать министерства. На бумаге все выглядит отлично, а жить и работать оказывается невозможно.
С середины XIX в. идеал управления обществом на основе инженерных расчетов находил все большую поддержку в трудах философов, а потом и политических деятелей. П.К. Энгельмейер при всем своем антитехнократизме все-таки пишет: «… современное государство превратилось в огромную фабрику, в одну гигантскую машину, в которой каждый из нас входит маленьким колесиком или рычажком.
235
;
Технический фактор наложил отпечаток даже на духовный строй современного человека, какова бы ни была его общественная функция» [190, c. 140]. Эпоха наступающего тоталитаризма черпала свое вдохновение в технике и функциональном назначении человека. Ресурс сапиенсов казался неисчерпаемым, а их самостоятельная разумность – сомнительной. Вера в патерналистский разум государства-завода по-прежнему будоражит технократическое сознание.
Полностью подчиненная человеку биосфера-завод уже заняла свое почетное место среди философских конструкций . В гениальном фильме «Кин-дза-дза» (1986) режиссер и сценарист Г. Данелия показал в качестве пародии оба технократических рая: один – с уничтоженной биосферой и другой – с уничтоженной техносферой. Причем второй, «экологический», выглядел пострашнее первого, ибо в нем реализовали полное управление человеком и достигли «всеобщего счастья». Стремясь избежать этих технократических близнецов рукотворного «эдема», будем постоянно отстаивать позицию человека – личности в современном мире. В противном случае технократический угар затмит свет разума и будет бессмысленно и упорядоченно подчинять человека мертвой технике – играть во Всемирные шахматы, Вселенские солдатики, Мировую Революцию и другие опасные для всех нас нечеловеческие игры. Полно-
236
;
стью отказаться от технократических представлений нельзя, но ограничить вред от них можно и нужно.