Бабушка Ситара была на редкость веселым, жизнерадостным и остроумным человеком. Она умудрялась во всем находить смешное и даже самые простые события пересказывала с большим юмором. Вот то немногое, что вспомнилось.
****
Не секрет, что в родственных языках одно и то же слово может иметь совершенно противоположное значение. Это вместо вступления.
В далекие тридцатые годы дед с бабушкой, а также сёстры бабушки с мужьями и группа близких друзей отдыхали в Кисловодске. Как-то знойным летним днём вся компания отобедала в ресторанчике, после чего женщины решили пойти вздремнуть, а мужчины остались маяться в парке. Кто-то из них вспомнил, что неподалёку у приятеля есть то ли мастерская, то ли винодельня, короче заведение это величалось по азербайджански словом «кярхана».
Мой дед, с младых лет живший и учившийся в Турции, находился под сильным влиянием турецкого языка. На котором слово «кярхана» в те времена (а может и сейчас, я не в курсе) обозначало не что иное, как публичный дом. Поэтому, когда один их мужчин позвал друзей навестить кярхану, дед сильно удивился. Ещё больше его поразило, что остальные - весьма солидные люди, отцы семейств, дружно поддержали идею.
Не то, чтобы дед был святошей, по семейным преданиям он вовсе не чурался женского пола, но его потряс цинизм, с которым мужики, только-только отправившие жён на сиесту, засобирались в путь.
- Я не пойду, - мрачно сказал дед.
- Почему же? Пошли, развлечемся, - загомонили друзья, - там интересно, тебе понравится.
- Не думаю, - отрезал дед и, кипя негодованием, отправился домой.
Дома его встретила разомлевшая от жары бабушка.
- А ты чего так рано, - вопросила она, обмахиваясь веером.
- Ну я тебе скажу, твои родственники, - не сдержался дед, - вообрази, они пошли в... кярхану! Да ещё и меня с собой звали.
- И пошёл бы, - лениво ответствовала бабушка, - все лучше, чем дома сидеть.
- Ситара! - возопил дед, - что я слышу?! Ты, моя жена, спрашиваешь меня, отчего я не пошёл в кярхану?!
- Какая проблема, - продолжала недоумевать бабушка, - женщинам там, конечно, не интересно, а мужчинам в самый раз.
- Просто слов нет! - забегал дед, - хороши же у вас нравы!
- А что такое, по-твоему, кярхана? - осведомилась бабушка.
- Это...- гневно начал дед и осекся, - а что такое кярхана?
- Мастерская, - пожала плечами бабушка, - а что?
- Как - мастерская? - поперхнулся дед.
По семейным преданиям, родственники ещё долго помирали со смеху при слове «кярхана».
****
Дело было в Ленкорани в конце 19 века. Семьи Мехмандаровых и Талышинских жили по соседству. Дружили родители, дружили дети. А двое из этих детей- Марьям Мехмандарова (прабабушка) и Рзахан Талышинский (прадедушка) - любили с ранних лет уединяться на дереве и болтать обо всем на свете дни напролёт. Причём, согнать их с этого дерева было делом чрезвычайной трудности.
Не помогали ни крики, ни зов, ни увещевания. Кончалось тем, что Мехмандаровы посылали за строптивой дочкой одного из слуг, отличавшегося особой сметливостью.
- Гыза, спускайся вниз! - кричал тот, - мать твоя при смерти! Язык у неё во рту превратился в мясо! Зубы превратились в кости! А когда она спит, то вообще ничего не видит!
- Вай, мааамааа! - в ужасе вопила Марьям, спрыгивая с дерева и мчась со всех ног домой, где ее ждала хорошая взбучка от «умирающей» матери.
На следующий день все повторялось заново. Кончилось тем, что родители сладкой парочки, устав гонять их с дерева, дождались четырнадцатилетия невесты и поженили деток. А те, между прочим, нарожали в свою очередь десять детей и семнадцать внуков.
*****
Брат бабушки был известным и уважаемым врачом-травматологом, профессором и имел большую, хорошую квартиру в самом центре города. Как-то раз в связи с этим к нему обратился нарком здравоохранения, попросив позволить организовать у него дома банкет для какой-то важной правительственной делегации.
Профессор дал согласие и отправился обсуждать предстоящее мероприятие с женой.
- Я, разумеется, не против, - сказала супруга, - но... сам знаешь, к нам в дом постоянно заходят родственники и друзья. А что если во время банкета заглянет кто-то из своих? Мне будет неудобно не пригласить их к столу, а тебя предупредили, что банкет сугубо официальный.
- Об этом не беспокойся, - легкомысленно отмахнулся муж, - я разберусь.
Жена как в воду глядела. Не успели гости сесть за стол, как раздался звонок и на пороге появился дальний родственник, решивший именно в этот день зайти на огонёк.
- Иди теперь, разбирайся, - сказала профессору жена, делая большие глаза.
Сценка произошла примерно следующая.
- Оооо! - радостно приветствовал профессор родственника, выходя в прихожую, - салам алейкум, салам алейкум! Не яхши ки гельдин! ( как хорошо, что ты пришёл!) Хош гельмисен! (Добро пожаловать!) Хемише сен гелесен! (Чтобы всегда приходили такие гости как ты!) И сразу, без перехода: Гет, сабах гелерсен! (Уходи, придёшь завтра!)
Занавес.
*****
И вновь Ленкорань, начало 20 века, бабушкино детство. Семья обедает, во дворе раздаётся стук. Отец посылает служанку узнать в чем дело. Та возвращается и сообщает, что какой-то человек хочет видеть хозяина дома.
Прадед выходит к калитке, около который, подбоченившись, стоит мужчина и крутит ус.
- Не истейирсян? (Чего ты хочешь) - спрашивает хозяин мужика.
- Эввела ев истерям, (во-первых, хочу дом), - с достоинством и некоторым апломбом сообщает тот, - сонра да арвад истерям (а во-вторых, хочу жену).
- Ай кепяй оглу! ( сукин ты сын), - орет прадед и бросается следом за пускающимся наутёк гостем. Сыновья и дочери от души веселятся, наблюдая из окна за картиной маслом.
*****
Тот же период. Поздний вечер. Внезапно во дворе залаяла собака.
- Рахим, - говорит прабабка слуге, - пойди, посмотри, кто там в такое время.
Заика Рахим - ужасный трус, идти ему не хочется, но перечить хозяйке он не решается и выходит во двор.
- Ггггарабаш... - дрожащим голосом обращается он к собаке, - Гггарабаш... Вай!
Из темноты доносятся шаги и навстречу ему выходит сестра хозяйки дома, решившая заглянуть в гости.
- А, ххханым, это ттты, - облегченно радуется Рахим, - а я думал - ччччеловек идёт. ( Ханым, сян сян? Мян еле билдим, аааадамдыр).
- А я что, по твоему, не человек?! - оторопев, гневается та, - вот я тебя...
****
Баку, двадцатые годы. В продмаге установили большие зеркала. Одна из бабушкиных родственниц, скромно укутанная в чадру, заходит туда и видит вдалеке свою, как ей кажется, двоюродную сестру, также закрытую платком.
- Месме эми гызы, это ты, - дрожащим от радости голосом говорит она, раскидывая руки для объятий, - как я рада тебя видеть! Гурбан олум сене!
Женщина напротив также раскидывает руки и устремляется ей навстречу.
Родственница, выкрикивая приветствия, идёт на сближение с кузиной.
Пока со всего размаху с треском не впечатывается в зеркало.
*****
Бабушка с дедом жили в Баку, в большой квартире на Касум Измайлова. Оба отличались хлебосольством, и в доме периодически гостили не только родственники и друзья, но зачастую и малознакомые приятели приятелей, которым нужна была помощь или же временное пристанище в городе. Так, один раз у них по протекции знакомых остался ночевать гость из района. Вечером дед с бабкой оставили его дома с домработницей, а сами ушли в гости.
Вернувшись домой, они застали домработницу Лену в растрепанных чувствах. Та гневалась и возмущённо повторяла, что она честная девушка и не позволит всяким там... Приезжий стоял рядом и растерянно хлопал глазами.
А случилось вот что. Гость, видимо, сильно устал с дороги и захотел спать. Он практически не говорил по-русски, а Лена совершенно не знала азербайджанский. После нескольких безрезультатных намеков, что хорошо бы постелить ему где-нибудь, мужик отчаялся и, потеряв терпение, кивнул на кровать со словами:
- Пайдом испат!
****
Когда двоюродную сестру бабушки Сону Мехмандарову (будущую мисс Мира) отправили по примеру многих девочек из семьи учиться в Баку в Заведение святой Нины, мать девочки очень тяжело переживала разлуку с дочерью.
Как-то, истомившись тоской, она решила написать дочке письмо. Муж посоветовал писать на русском языке - мол, учебный процесс проходит на русском, так что давай, соответствуй.
Жена кивнула и засела за письмо. С русским у неё была напряжёнка, но желание поделиться с дочерью своим беспокойством и переживаниями было столь велико, что она целый день провела за столом, вымучивая текст.
В конце дня она торжественно передала мужу письмо следующего содержания:
«Заведенийя. Святой Нинийа. Мама сене гурбан, Соня Мехмандарова!»
******
Одна из бабушкиных сестёр, мамина тетя, находясь уже в довольно зрелом, не сказать пожилом возрасте, сохранила хорошую фигуру и стройные ножки, и со стороны вполне могла сойти за молодую девушку.
Как-то раз зимним вечером она возвращалась с работы. На пустынной улице за ней увязался молодой человек. Она вправо - и он вправо, она влево - и он туда же; она ускоряет шаг - и он за ней. Тетка не на шутку перепугалась. Оглянувшись украдкой, по физиономии парня она поняла, что увещевания на тему «как не стыдно, я тебе в матери гожусь» вряд ли возымеют действие.
Вконец отчаявшись, тетка вынула изо рта зубные протезы, а потом, поравнявшись с очередным фонарем, обернулась к мужику и изобразила широкую радостную улыбку.
Парень остановился, взвизгнул и, резко повернув назад, пустился наутёк.
****
Как-то прабабушка Марьям взяла в дом новую служанку, талышку по национальности. Та плохо знала азербайджанский, владела только тем, чего нахваталась у прошлых работодателей. Время было весеннее, в доме напекли сладостей к Новрузу; прабабка наложила тарелку печёного и угостила новенькую со словами: «Гяля, йе» (На, ешь).
Та в рёв. Слёзы размазывает, всхлипывает.
- Ханым, за что ты со мной так.
- А что случилось?
- Меня на прежнем месте так никогда не обижалииии...
- Да что я такого сказала?!
- Старая хозяйка всегда говорила : «Гяля, тых» (На, жри). А ты говоришь «Йе»...
*****
По соседству с дедом и бабушкой жила семья, с которой они дружили и тесно общались. Глава той семьи был мужчиной крутого нрава, строго блюдущим честь жены и дочерей. Был у него попугай, весьма разговорчивый субъект, который при каждом звонке в дверь орал с характерным бакинским акцентом:
- Агяз! Ага гяльди! (Девушка! Хозяин пришёл!)
Как-то раз днём дед решил навестить приятеля. Дочери сказали, что отца нет дома, после чего дед распрощался и ушёл по своим делам.
Вечером дед с бабушкой услышали за стеной характерные признаки семейного скандала, после чего к ним ворвалась соседка и взмолилась:
- Халид эфенди, ради Бога, пойдём со мной, подтверди мужу, что это ты заходил к нам сегодня.
Оказалось, что когда хозяин вернулся домой и сел обедать, попугай, почесав перья, поглядел на него исподлобья и молвил:
- Киши гяльмишди. (Приходил мужчина).
- Что такое? - насторожился муж.
- Кхе-кхе, - противным голосом задребезжал попугай, - киши гяльмишди.
- Какой ещё мужчина?! -загремел глава семьи.
- Киши гельмишди, - продолжал ябедничать попугай.
После чего муж, не слушая объяснения жены и дочек, перевернул стол и поклялся выпустить из «киши» кишки, если женщины сейчас же не предъявят ему доказательства своей невиновности.
*****
Как-то бабушка поехала автобусом в Шеки. По дороге автобус внезапно встал; водитель вылез наружу и долго ходил вокруг своего транспортного средства, вздыхая и охая.
Бабушка, не отличавшаяся терпением, вышла за ним узнать, в чем дело.
- Не олуб? (Что случилось?), - спросила она.
- Шыны сынытды (шина сломалась), - компетентно ответил водила с характерным шекинским говорком.
- Что?! - не поняв, возмутилась бабушка.
Мужик посмотрел на неё со снисходительным сожалением - мол, женщина, где уж тебе понять.
- Аяггавысы йыртылытды (ботинок у неё порвался), - популярно пояснил он.
*****
У прабабки было три сына, двое из них были женаты. Одна невестка ходила у свекрови в любимых, а другая - в нелюбимых. Как-то раз прабабка начала обсуждать в семейном кругу нелюбимую невестку: мол, и то у неё не так, и это не эдак. Присутствующий при разговоре молодой муж терпел-терпел, а потом сказал недовольно по русски:
- Да ладно тебе, мама... ты тоже хорошо крутишь.
- Ха-ха-ха, - делано засмеялась мать словам сына, как бы оценив шутку.
А когда он вышел из комнаты, спросила шепотом у любимой невестки:
- Бала, Кишвер, «курутиш» недир? (Кишвер, детка, что такое «курутиш»?)
*****
Вообще прабабка была женщиной весьма крутого нрава, отличалась большим гонором и себя, любимую, никогда не обижала и не позволяла обижать. До последних дней - даже дома- ходила на высоких каблуках, курила хороший табак, никому не разрешала приближаться к своей неизменно накрахмаленной и надушенной «Красной Москвой» постели, а один раз устроила настоящий скандал дочери, посмевшей привезти ей из Москвы отрез бумазеи на халат. «Это я до такого дожила, чтобы ты меня в бумазею одевала?!» - гневно выговаривала она той, пока несчастная, извинившись предварительно несчетное количество раз, не передарила отрез кому-то из родственников.
Каково же было мадам, когда однажды произошёл один неприятный для неё инцидент. Прабабка с подружками сидела в своей гостиной и вела светскую беседу, когда в дом вошёл ее младший сын с двумя птичьими тушками, купленными им на базаре.
- Мама, посмотри, какие хорошие кашкалдаки!
Дело было после революции, раскулачивания, лишения семьи достаточно больших помещичьих угодий, и прочих «прелестей» советской власти. Привыкшая к тому, что птица и прочая снедь привозилась в хозяйство повозками, прабабка воспринимала подобные скромные покупки как личное оскорбление, а тут сын вздумал «унизить» ее при заклятых подругах!
Но настоящая женщина всегда держит лицо.
Не переставая улыбаться, прабабка светски кивнула сыну.
- Молодец, сынок. А теперь иди и добавь этих птиц ко всем другим птицам. («Гед бу гушлары да гой о гушларын янына»)
*****
Жил во времена бабушкиного детства в Ленкорани доктор Эндрюс. Происхождения он был английского, каким ветром его занесло в Ленкорань - одному богу ведомо. Пользовался вальяжный и степенный доктор среди местного населения большой популярностью, несмотря на то, что всем, независимо от болезни, прописывал одно и то же. В бабушкиной интерпретации это звучало так:
- Вениский питье... мендальны малако... пятигран капсула.
Говорят, помогало.
Как-то раз, не выдержав, я полезла в Гугл, чтобы узнать, наконец, что такое «Венское питье».
Оказалось, слабительное.
*****
И ещё одна байка, новрузовская.
Опять же по бабушкиным словам, прабабка Марьям обожала показуху. Поэтому в праздник Новруз, наряду с огромным количеством традиционной выпечки, она требовала испечь один огромный, «выставочный» экземпляр шор-гогала, размером с целое блюдо. Гости традиционно ахали при виде этого чуда, прабабка наливалась гордостью, делая при этом безразличный вид - ну гогал и гогал.
Как-то в самый первый день праздника зашёл к ним местный молла, любивший полакомиться в домах свежей выпечкой. Как раз в это время прабабка начала совершать намаз. При виде гостя, она жестом пригласила его садиться и угощаться с накрытого стола.
Посидев для приличия пару минут, молла встал, сослался на неотложные дела, и, ухмыльнувшись, подцепил со стола тот самый великанский гогал.
Прабабка пришла в ужас, но намаз прервать не посмела, и в панике, не переставая бить поклоны, промычала:
- Мяло, мяло (Ленкоранский вариант слова молла)! Этот не бери!Возьми другой!
- Не беспокойся, ханым, - радостно оскалился гость, - этот тоже ничего, сойдёт!
И, зажав гордость праздника под мышкой, торопливо покинул дом.
Отставшую часть намаза прабабка провела с выпученными от гнева глазами.