Она сидела справа, на выцветшем стуле, бледная лицом и восковая, словно поникший нард, посередине холодной известковой спальни. Врач предписал ей гулять в поле, где ей бы досталась толика солнца в том прохладном мае, но бедняжка не могла [идти].
- Когда я подхожу к мосту, - говорила она, - я уже вижу Вас, молодой человек, там, на той стороне... Задыхаюсь...
Наивный голос, слабый и надтреснутый, устало стихает, как иногда стихает бриз летом.
Я предложил ей Платеро, чтобы дать ей прогуляться. Сидя на нём верхом, как она улыбалась своим обострившимся, мертвенным лицом, во все чёрные глаза и белые зубы!
В дверях, что проплывали мимо, показывались женщины. Платеро шёл медленно, будто вёз на себе хрупкую лилию из тончайшего хрусталя. Девочка, певшая невинно по привычке о Деве Марии де Монтемайор, разбрасывая зерна, преображаясь от жара и надежды, казалась ангелом, что снизошел в деревню с юга, по небесной дороге.