Первым о монстрах под кроватью мне рассказал отец. Без подробностей, просто, мол, живет под моей кроватью Бабайка, если ночью куда-то ходить — может откусить ноги. Ну в туалет можно, она меньше всего хочет, чтоб я ночью описалась. А вот на кухню лучше не надо. По тем же причинам. Так что лучше всего сказать: «Я в туалет!» и только потом идти. Но не слишком громко, а то в шкафу живет монстр Федя, очень устает на работе и, если его разбудить, рассердится. Правила я выполняла неукоснительно. Ведь также делали мои брат и сестра. А шороху по ночам я не удивлялась, думала, Бабайка ворочается. Ну или Федя с работы вернулся позднее обычного.
Потом брат рассказывал мне о соседе монстра Феди — Анатолии. Он состоял из теней, но мог по настроению становится плотным. Руки у Анатолия длинные, пальцев штук десять на каждой ладони. Монстр жил в нижнем выдвижном ящике шкафа и очень любил тишину и покой.
На балкон часто приходили гости. Их тела на половину или больше состояли из гниющего мяса, кое-где виднелись голые кости, глаза занимали пол-лица. Нельзя долго смотреть на гостей — они могут утащить твои части тела вместо своих, сгнивших. Так мне говорили брат и сестра.
В детском саду я попробовала повторить эти рассказы. Воспитательница Ириночка, которой я доверяла больше всех людей на свете, охнула и принялась успокаивающе гладить меня по голове. В тот день она долго о чем-то говорила с пришедшей забрать меня матерью. Вечером мама отругала меня за глупые россказни, а я плакала в подушку. Привычный шорох под кроватью не затихал до утра. Через неделю Ириночка не пришла на свою смену. Когда я спросила Валерию Петровну, где же наша любимица, она, едва сдерживаясь, чтоб не заплакать, сказала, что Ирина Николаевна больше не придёт. В дальнейшем никто ничего не объяснял.
Попытка рассказать друзьям была чуть более удачной. Машка и Сашка, две лучшие подруги, тряслись в обнимку, скромный книгочей Миша пытался сделать невозмутимое лицо, но у него не выходило, а вот забияка Ярик решительно заявил:
- Врут они все! И брат, и сестра. Такого не бывает! Я своему мелкому тоже страшилки рассказываю — он так смешно боится.
- И папа врет?! - Возмутилась я.
- И папа, - авторитетно подтвердил Миша, - взрослые всегда пугают детей, им кажется, мы так лучше слушаемся.
Ярик закивал, довольный поддержкой. С ним мы, конечно, подрались, а Мишка с девчонками нас разнимали, мирили и угощали конфетами, так что день прошёл неплохо. Но в родителях я засомневалась. И решила проверить.
Вечером я пересказала папе рассказы брата и сестры. Правда, так же красочно, как выходило у них, описать монстров у меня не получилось.
- Какие, говоришь, у Анатолия глаза? - Сдерживая смех, спросил папа.
- Красные! - Уверенно заявила я.
- Ну-ну, сочиняй, раз так нравится, - сказав это, отец снова повернулся к экрану компьютера. Я так и не поняла, отец не верил в монстров в принципе или это я так плохо описала.
Ночью папа ушёл на смену, а я решила спросить у мамы:
- Мам, а монстры существуют?
- С чего ты это взяла? - Она, казалось, испугалась.
- Лена с Димкой мне рассказывали… И папа! А Ярик с Мишкой говорят, это все враки!
- Ну а ты их видела? - Осторожно уточнила мама.
Я задумалась. Ну я же вижу странные тени. И слышу разное. Но вот чудовищ из рассказов…
- Нет, мамочка, не вижу!
- Ну значит их и нет, дорогая, - мама, по-видимому, успокоилась, - ты главное не слушай всякую ерунду.
После этого разговора брат и сестра про монстров не рассказывали. Может, мама им запретила, а может и просто надоело. А я научилась при виде тени в первую очередь смотреть, что же её отбрасывает, а, услышав шорох, думать о соседях или ветре.
Моя сестра умерла, когда ей исполнилось пятнадцать. Она не болела, но подолгу сидела в ванной и, казалось, с кем-то говорила. Отец ругал её, но Лена делала непонимающее личико и говорила, что девочкам ванная нужна подолгу.
Ленку нашла на полу я. Она лежала на спине с огромной дыркой в груди, а рядом с ней валялась серебристая чешуя, похожая на остатки старой шкуры змеи, которую я недавно видела в зоопарке. Но когда на мой крик в комнату вошла мама, чешуя исчезла.
Врачи сказали, что у Лены был стеноз митрального клапана из-за которого развилась сердечная недостаточность. На похоронах никакой дырки в груди не было.
Мама ушла через месяц, после смерти сестры. С братом и отцом она почти не разговаривала. Хотела взять меня с собой, но мне не хотелось бросать брата. И я любила нашу квартиру, с Бабайкой, которая боялась промокнуть, с Федей, устававшим на работе, с Анатолием, злым, но по-своему обаятельным, ночными гостями и даже водопроводным змеем, опасным, только если его сильно достать. Нет, я не верила во все это. Увидев краем глаза хвост, покрытый серебристой чешуей, я не заорала, а сразу сказала себе, что это отражение душа и мое богатое воображение. Но эта жуткая сказка с детства была частью меня и лишаться её я не хотела. Мама, в прочем, особо и не настаивала. В детстве она явно выделяла меня, но сейчас, когда я сдуру рассказала ей про дыру в Лениной груди, казалось, стала побаиваться. Как раньше боялась Диму и Лену. Мы стали жить втроём.
Папа стал работать всё больше и больше. Раньше он уходил на ночную смену раз или два в неделю, теперь — практически каждый день. Однажды, в школе меня спросили о профессии родителей. Что мама — повар, я знала прекрасно, но тут я впервые задумалась о том, кто же у меня папа. Промямлила стандартное «менеджер» и не стала вдаваться в подробности. Самое забавное, что я прекрасно знала, что монстр Федя — юрист, а Анатолий — водитель такси. Дома я спросила отца:
- Пап, а ты кем работаешь?
- Менеджером, - буркнул он и снова уткнулся в старую книгу на непонятном мне языке.
- А почему по ночам? - Удивилась я.
- Вот такой вот… Нестандартный менеджер.
Я поняла, что разговор не удался и пошла в свою комнату. А вечером ко мне заглянул брат:
- Ты чего глупые вопросы задаешь? Наш папа — охотник на демонов! Это все знают.
- Димка, мне не пять лет уже! Не завирайся!
- А Лена сама умерла? - Брат разозлился.
- Сердечная недостаточность, - тихо произнесла я. По молчаливому соглашению о сестре мы не говорили.
- Дура, - отрезал брат, - вот я вырасту и, - он замолчал, как будто что-то вспомнив. Очень неприятное что-то.
После того разговора он и сам начал вести себя иначе. Из-за смерти Лены он часто выглядел печальным, как и вся наша семья, но теперь стал каким-то озлобленным. Однажды отец отобрал у него свою книгу, ругаться особо не стал, но кабинет с личной библиотекой с тех пор запирал. Димка злился ещё больше, а когда папа уходил, брал непонятные предметы, очень отдалённо напоминающие ключи и подходил с ними к замочной скважине. В эти ночи «Бабайка» шуршала особенно громко, а нижний ящик шкафа слегка выдвигался. Я закрывалась одеялом с головой и повторяла как мантру «Мне всё это кажется».
Тело брата обнаружила приходящая домработница. Отец тогда уехал в командировку на три дня, а я как раз возвращалась из спортлагеря. Родная квартира встретила меня меня диким визгом тёти Жени и запахом слегка подгнившей крови. В папину комнату домработница меня не пустила. На опознание меня тоже не звали. Тело я увидела уже на похоронах. На мгновение мне показалось, что у брата нет обеих ступней — они, казалось, были оторваны или даже откушены, на шее были следы пальцев и множество царапин, а в груди — такая же дыра, как и у сестры. Но, моргнув, я уже видела тело брата абсолютно целым. Если верить врачам, он умер от отёка Квинке, хотя никогда в жизни не страдал от аллергии. Узнав это, я подумала:
- Ну значит Анатолий, а не Змей, - и сама испугалась своих мыслей.
После девятого класса я поступила в техникум в Москве. До родного города нужно было добираться неделю на поезде, так что за всё время обучения я ни разу не ездила домой. Сразу после техникума я устроилась на работу, а через три месяца вышла замуж. Домой я собралась только спустя пять лет.
Когда я вернулась, наша квартира была абсолютно пуста. Мой ключ подошёл. Я зашла в свою комнату, вспоминая, какой мелкой дурой была. Заглянула под кровать — там почему-то совсем не было пыльно, открыла дверцу шкафа — в нём лежали подушка и одеяло, выдвинула нижний ящик и даже расстроилась, не обнаружив ничего странного. Хотя Анатолий себя никогда и не проявлял. Зайти в ванную я не смогла — какой-то идиот установил на дверь замок.
Соседи рассказали, что отец переехал и очень просил ни в коем случае не заходить в квартиру. Поругались, что она стала пристанищем тараканов во время массовой травли, пожаловались на каких-то молодых парней, делавших внутри ремонт с пяти утра, посочувствовали моему отцу — жена ушла, два ребёнка умерли, а третья уехала к чёрту на куличики. И наконец дали новый отцовский адрес.
Папа был пьян. Я удивилась — за всё моё детство я ни разу не видела крепкого алкоголя, концепцию «быть пьяным» я узнала из фильмов. Хотя люди меняются…
- Зачем припёрлась?
- Не знаю, вроде как положено, - я опешила и сказала чистую правду.
- Какого цвета глаза у Анатолия?
- Чёрного! - Снова попыталась угадать я.
- Хорошо, - отец слегка улыбнулся, - как же хорошо.
- Папа, - начала я. И так и не смогла спросить. «Как ты?» - тупой вопрос. «Что случилось?» - А смерть двоих детей недостаточный повод? Даже спустя столько лет. Мой глупый язык как всегда опередил умную голову и выдал:
- Причем тут Анатолий?
Не знаю, что подтолкнуло отца рассказать мне: алкоголь или всё-таки многолетняя тоска. Или что-то совсем иное…
- Я не охотник на демонов, - начал он весьма неожиданно, - я контролер. Отслеживаю их численность и поведение, пишу заявки на уничтожение особо наглых, выдаю пропитание ослабленным, но необходимым для экологии. Кого-то могу убить, но сил у меня немного. Они нас, видящих, всех побаиваются, не разбирая. Я думал, на мою семью это тоже распространяется.
- А мама? - Ответ я, наверно, уже знала. Гораздо больше меня интересовало, зачем я вообще слушаю его пьяные бредни и пытаюсь поддержать беседу.
- Она обычная, - кивнул отец моим мыслям, - я ей всё рассказал. Показал, что смогла увидеть. Обещал защищать. Я думал, дети будут как она. Слепые. Наивные. Чтоб лазили в пасть великану, просто потому что верили, что он мельница, - интересно, отец всегда был склонен к столь пафосным речам или это влияние водки? Сколько он вообще выпил? А папа продолжал:
- Надеялся, конечно, что хоть один ребёнок унаследует Дар. А получилось — ни рыба, ни мясо. Лена с Димой всё видели, но сделать ничего не могли. Законопослушные демоны никого не трогают, охотников мы всех почти отлавливаем, а вот нарушители их воспринимали как врагов. Как НАС. Но только МЫ защищены, а они только посмотреть и способны. Я учил их не обращать внимания. Но так и не смог убедить. С тобой было полегче, ты и не видишь ничего. Хотя я сначала не знал, вёл себя с тобой, как со старшими, вот и натренировал обращать внимание… на что не надо. Всё из-за меня!
- Пап, - тихо сказала я, - ты зачем мне это сейчас говоришь? - Я разозлилась. Даже не столько из-за явного бреда давно нетрезвого человека, сколько из-за демонстративного противопоставления отца с какими-то непонятными коллегами моим родным брату и сестре.
- Они добрались до Милы. Вчера, - отец залпом выпил полстакана водки, - ты следующая.
Тогда я перепугалась и выбежала из квартиры. Через полчаса устыдилась и вернулась, но отец выглядел уже совершенно трезвым и вида не подал, что наш разговор действительно имел место. Бутылок нигде не было, а принюхиваться я не стала. В Москву вернулась уже на следующий день, наврав мужу что-то невнятное.
Своим детям я страшилок не рассказывала. И супругу запрещала. Ну их. Поэтому, когда моя младшая дочка описала лохматое существо, живущее под её кроватью, перепугалась не на шутку. По словам ребёнка, у чудовища было две нормальных головы и ещё две половинки, лап было шесть, с длиннющими когтями, а глаза возникали на любой части тела по желанию монстра. Муж и старшая дочь клялись, что ничего страшного не рассказывали и ужастиков не смотрели.
Когда дочери было двенадцать, к нам пришёл странный мужчина в сером костюме. Представился сотрудником службы ночного контроля. Он мне не нравился, в основном тем, что напоминал отца после смерти Димки.
- Я хочу поговорить о вашей дочери. Младшей
- Она что-то натворила?
- Её дед работал у нас, - мужчина посмотрел на меня и уточнил, - ваш отец.
- Я не совсем вас понимаю…
- У вас под кроватью жила Бабайка, могла откусить ступни, что и сделала с вашим братом. В шкафу — два монстра, один в самом шкафу, второй — в выдвижном ящике, а в ванной — змей, с серебристой чешуей. Он мог оставить дыру в груди, там, где сердце.
- Кто бы вам это ни сказал, - начала я. И осеклась. Про дыру в груди и ступни брата я не говорила никому, - это всё на самом деле правда? Настоящая?
- Да, - веско сказал гость, - ваша дочь полностью унаследовала способности деда. Я б даже сказал, что она ещё сильнее. Вы должны отдать её нам в обучение.
Я без сил упала на кресло. Говорили мы долго, гость защищал свои тайны, я — дочь. Он гарантировал её безопасность, я не верила. Он говорил, что иначе она сойдёт с ума, я не хотела соглашаться. С каждым словом моя ненависть к гостю возрастала на порядок. Когда домой вернулся муж и попытался понять из-за чего мы так орём, что аж на лестнице слышно, наш гость тяжело вздохнул и расстегнул манжету на белой рубашке. Помню лишь чьи-то зеленые глаза, непонятным образом заслонившие для меня весь мир. И свое непреодолимое желание сделать все, что скажет гость, чьего имени я кстати так и не узнала. Очнулась я на полу, рядом валялся подписанный экземпляр контракта на обучение дочери на каких-то курсах. Мне это будет стоить символическую сотню рублей в месяц. Смешно. Муж ничего не помнил, а бумажку не видел. Котенок!
Со следующей недели дочка стала ходить после школы на их курсы. Как ни странно, выглядела она если не счастливой, то вполне довольной жизнью.
А я увлеклась оккультизмом. Глупо как-то знать, что в мире есть сверхъестественное и не пытаться к нему приблизиться. Помня брата с сестрой, я была осторожна. Всё, связанное с демонами и чудовищами — сразу к чёрту. Только привидения (дочь как-то обмолвилась, что они безобидны), лешие и домовые, феи и эльфы. Историй в интернете было много, а мои огрызки способностей позволяли вычленять крупицы истины. Я даже более-менее известным писателем стала. Этаким сказочником-испытателем. Мне не верили (и слава Богу!), но любили. А я с каждым днём понимала, что маюсь дурью. Дочь часто возвращалась домой с мелкими травмами, но горящими энтузиазмом глазами. Весь мир был на её ладони. Она видела. Умела справляться. А я выходила из дома зная, что на каждом шагу может оказаться недобитый монстр-охотник, желающий полакомиться теплой плотью или демон-преступник, мечтающий избавиться от видящих. Вот появится у меня дырка в груди — и никто кроме младшей дочери её не увидит. Последние мои книги были о тоске по неведомому. Пипл схавал.
Файл с интригующим названием «Как научиться ВИДЕТЬ» мне прислал подписчик из инстаграма. Там было описание ритуала — простого, даже ингредиенты для зелья стоили не больше тысячи рублей. Ни тебе крови девственницы, ни слюны единорога. Смущало только одно — проводить его стоило в «родном доме». В пояснениях говорилось, что нужно именно место, где прошло детство. И я, умеренно богатая, немножко известная и очень дурная, поехала в свой город.
Ровно в полночь я договорила последние слова заклинания и выпила бокал зелья. Почти сразу же выдвинулся нижний ящик шкафа.
- Ага, вернулась, - прошипело существо из теней, - а я уж думал, никогда не соберем… коллекцию.
Оно протянуло свои пальцы, медленно становившиеся всё более плотными. Последней моей мыслью было: «А глаза у него, оказывается, голубые». Боль от зубов на ступнях, пальцев на шее и в непонятно чего в области сердца была почти незаметна, по сравнению с тысячей игл, протыкающих всё мое тело. Федя уже вернулся с работы.
***
- Дописала? - Резкий окрик вывел девушку из состояния близкого к нирване. Не понимает он тонкой душевной организации писателя…
- Да.
Федя пробежался глазами по последним строчкам, хмыкнул и, накрыв своей лапищей изящную женскую руку, лежащую на мышке, нажал кнопку «отправить».
- Обычно просят с родными попрощаться… Или сигарету выкурить. А ты дурью маешься.
- Хорошая выйдет шутка. Любой нормальный человек поймёт, что история, написанная от первого лица и закончившаяся смертью персонажа — явный вымысел. Низкопробная страшилка, только детей пугать. А вот конкретно эта — правда. Смешно же?
Монстр пожал плечами. Его друзья уже готовы были вырывать самые лакомые кусочки. Нельзя отвлекаться на ерунду. А вот концовку истории он допишет. Потом. Смешно же?