О СОВРЕМЕННОЙ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ФИЗИКЕ
Современная теоретическая физика находится в глубочайшем кризисе (разрыв теории с практикой). Кризис начался в ХIХ веке, когда усилиями Юнга, Френеля и Максвелла в безэфирную физику Ньютона вошел эфир из физики Аристотеля через волновую теорию света. Начался корпускулярно-волновой дуализм. У Ньютона все скорости относительны и нет абсолютной скорости Земли. Но появился эфир, и появилась надежда определить скорость Земли относительно эфира. Чем и занялся Майкельсон в 1881 г. Но природа на этот вопрос ответила, что такой скорости нет. А как она могла ответить, если эфира нет?
Если практика расходится с теорией, то нужно искать ошибку в теории, понять, что эфира нет. Но Лоренц и Пуанкаре искали ошибку у Майкельсона, пришли к абсурдным выводам, но побоявшись за свой престиж, опубликовали их как гипотезу. Безвестному клерку терять было нечего, он подхватил их выводы, и был объявлен мудрейшим из мудрейших, создавшим теорию относительности. Но почему то тысячи ученых не видят ошибку, терзающую физику? Я много раз писал об ошибке в ЖЭТФ и УФН, но 15.09.2014 г. получил от ЖЭТФ ответ: «Глубокоуважаемый автор. В связи с распоряжением Издательства МАИК Наука Интерпериодика и Издательства Pleadis Publishing, в каждой статье, поступившей в редакции, требуется указание на принадлежность автора научному учреждению или иной организации (affiliation) , что является обязательным элементом научной публикации. С 1 марта 2014 года прекращается прием к рассмотрению статьей, в которых не указаны affiliation и электронный адрес авторов. С уважением, Редакция ЖЭТФ».
После этого ЖЭТФ мне просто ни разу не ответили.
Более вежлив редактор УФН Рубаков В.А. на статью «О корпускулярно-волновом дуализме», в которой я писал о причине и ликвидации кризиса физики и он ответил: «В настоящее время в УФН очень большой портфель уже одобренных рукописей, что вынуждает нас особо строго относиться к отбору статей, которые мы можем рекомендовать в печать, причем исключительно на конкурсной основе. По этим причинам было принято решение отказаться от публикации Вашей статьи в журнале УФН».А на статью «А был ли Большой взрыв?» он ответил 18.02.2020: «Редколлегия журнала УФН сообщает Вам, что в УФН не публикуются статьи с оригинальными физическими результатами… и не апробированных научной общественностью»
О невозможности публикации пишет и Дубровский П.И. «Ни ЖЭТФ, ни УФН не дали согласие на её публикацию. Почему? - спросите Вы? Да потому, что из этой статьи однозначно следует никчёмность всей нашей славной Российской академии наук, если простой инженер простым экспериментом на кухне смог опровергнуть одну из наиболее "устоявшихся теорий", свято защищаемых остолопами-академиками, которые больше всего боятся потерять свои пригретые старческими задницами академические кресла».
Из-за невозможности публикации новых идей в СССР образовалась группа ученых, которая с 1965 по 1973 г. выпускала самиздатом Журнал научно-физического кружка имени Ломоносова. Вышло 13 номеров в картонных переплетах (печать на машинке) по 100 листов А4, тиражом до 50 экз. (по числу заказов). Несмотря на марксистско-ленинскую риторику, редактор журнала Шурупов был приглашен в обком партии, где ему предложили «прекратить».
В советское время шло бурное восхваление советской науки. Еще бы, первый спутник, первый космонавт… И денег на АН не жалели. Но вот повеяло ветром перестройки и академик Сагдеев решился написать: «К нынешнему этапу наша наука пришла с одной из самых многочисленных в мире армий работников, но, к сожалению, с более чем скромном послужным списком достижений, входящих в мировую сокровищницу знаний. («Известия» 28.04.88 «Где мы потеряли темп»). Тогда я предложил газете статью о причине отсталости нашей науки. Зав.отделом науки Б.Колтовой, прочитав ее, сказал: «Если я это напечатаю, меня завтра же уволят». АН не любит критики.
Царь Петр, побывав в Европе, захотел учредить Академию. Но как создать академию, если в России не только университетов, но и школ-то настоящих не было? Пригласили полтора десятка иностранных ученых, соблазнив их высокими окладами, званием академика и освобождением от трудной преподавательской работы. Но если не преподавать, то чем заниматься? Им поручили делать открытия. В Европе за открытия награждали почетным званием академика. В России же все наоборот: назначат академиком – и ждут открытий.
И в «Проект положения об учреждении Академии наук и художеств» от 1724 года записали: «Академия же есть собрание ученых и искусных людей, которые не только эти науки знают, но и через изобретения пытаются эти науки усовершенствовать, а об обучении прочих никакого понятия не имеют». Петр прочитал проект, но не подписал, что-то его насторожило, но он внезапно умер и проект был внедрен. Во всех уставах АН ставилась задача: делать открытия. Но открытия по заказу делать не возможно, и в 1963 г. в устав АН появилось требование:«АН имеет своей целью: развитие фундаментальных исследований». Академики поняли, что открытия по заказу не делаются и решили заниматься «фундаментальными» исследованиями. Мы, наконец, перегнали Европу. Там нет фундаментальных исследований, но случаются иногда открытия, в том числе и фундаментальные, которые непредсказуемы и не нуждаются в финансировании. А нуждаются только в публикации, чтобы через дискуссию, иногда очень длительную, войти в науку. Но не нужны нашей АН конкуренты. Поэтому у нас всегда существовала жесткая научная цензура.
В 1991 году была попытка исправить положение. Во временном уставе РАН было записано: «РАН является общероссийской, самоуправляемой организацией». Но в 1992 году все вернулось «на круги своя». Постоянный устав РАН гласит: «РАН создана государством как высшее научное учреждение», а с высшими не принятоо спорить, а нет спора, нет и открытий.
Есть ли польза от АН? В 1747 г. царица Елизавета заметила: «Однако по сие время Академия наук и художеств плодов и пользы совершенной не произвела по тому только одному, что не положен был регламент и доброе всему определение и не сочинен был штат как должностей всех...» И чтобы исправить положение, был утвержден регламент (устав) и штаты Академии наук. Но это не помогло нашей науке. Через 242 года последний президент АН СССР Г. Марчук сообщил: «Широкой общественностью, руководством страны должно быть осознано: наше положение в науке находится в разительном контрасте не только с развитыми, но и с развивающими странами» (газета «Поиск» №12, 1989 г.). И это при том, что четверть бюджета страны шла на науку. Наиболее наглядным показателем развития науки является количество открытий в стране, отмеченное Нобелевскими премиями. За весь XX век у нас их было только 19, в США -255. Не обвиняйте Нобелевский комитет в предвзятости. Если открытия не публикуются, то откуда он может знать о наших открытиях? Другим показателем развития науки служит индекс цитирования, не зависящий от Нобелевского комитета. Даже маленькая Голландия превзошла нас и по этому индексу и по количеству лауреатов.
Я пытался сообщить об этих проблемах в Министерства просвещения и науки. Мне отвечали, что по Закону о СМИ нельзя вмешиваться в их работу. Редактор сам определяет, что ему печатать. Но ведь так называемая научная печать не СМИ, там даже академика печатают, если он предоставит 7 (семь) разрешающих подписей. Об этом говорил на съезде народных депутатов 4 июня 1989 г. академик К.В.Фролов. Об этом же писал академик В.Л.Гинзбург в журнале «Огонек» №7 в 1989 г.
Я критикую нашу АН снаружи, но есть критика и изнутри. Как то случился «круглый стол» в Институте философии РАН, Где выступил доктор физико-математических наук, зав отделом Института обшей Физики РАН С.Яковленко, знающий проблему не извне, а изнутри («В.Ф.» №11-94.с.27): И он добился, чтобы его выступление опубликовали: «Однако в самом научном сообществе существуют не только исследователи непосредственно занимающиеся научной работой, но и те, кто делает вид, что наукой управляет, те, кого бы я назвал околонаучной номенклатурой. Представьте себе (хотя это очень трудно представить), что правительство решило выделить средства на развитие научных исследований в том объеме, в каком его требуют учёные. И что же произойдет? Я думаю, что на первый план выдвинутся глобальные, идиотические по своим затратам и целям проекты. Например, создание ядерно-лазерного реактора для осуществления термоядерной реакции. Такого рода примеров можно привести много. И я вынужден был заниматься похожими проектами, которые - я это понимал с самого начала — были аферой. Даже нынешнее правительство, которое я вместе со многими считаю недальновидным и неразумным, является менее опасным для науки, для учёного-исследователя, чем та околонаучная номенклатура, которая паразитирует на науке.
К этой околонаучной номенклатуре относятся, безусловно и многие из руководства нашей Академии наук. Если правительство будет обманывать человек, не очень грамотный в науке, то его быстро разоблачат. Но если это делает профессионал, наделенный академическими званиями, то это гораздо опаснее. Академические структуры, к сожалению, выросли на обмане государства; выдвигались безответственные проекты, заранее было ясно, что результата не будет, что проект будет провален, а в кулуарах оправдывались - иначе, мол, денег вообще не выпросишь».
Далее (с.28) он пишет: «Отмечу, что собственно фундаментальных исследований - ограниченное число. Они требуют не так много денег. Однако нередко фундаментальным называется исследование технического характера с недостаточной проработкой научных основ».
Теперь понятно, почему на Западе нет фундаментальной науки?