Монография: "Философия науки, техники и технологий" разослана мною в библиотеки профильных Вузов, крупные городские и областные библиотеки. Ищите у себя в городе!!!!
Об авторе
Андрей Витальевич Миронов кандидат философских наук, доцент Кафедры философии естественных факультетов Философского факульет МГУ им. М.В. Ломоносова.
Сфера интересов: социальная философия науки, техники и технологий; этические проблемы техники и технологий (техноэтика); эволюция технократизма; философия архитектуры, философия почвоведения.
Результаты исследований отражены в ряде журнальных публикаций и монографиях:
1. Миронов А.В. Введение в историю науки: математика, физика, химия, биология, геология: учебно-методическое пособие по курсу «Концепции современного естествознания». – М.: Институт открытого бизнес-образования. Научные труды, 2002 г. – 5,5. п.л.
2. Миронов А.В. Концепции современного естествознания: математика, физика, астрономия, химия, науки о Земле, биология, человек, синергетика (учебное пособие для юридических вузов). М.: Институт государства и права Российской академии наук, Академический правовой университет, 2003. – 13 п.л. ISBN 5-94073-050-7.
3. Миронов А.В. Технократизм – вектор развития глобализации. – М.: МАКС Пресс, 2009. – 131 с. – 8,3 п.л.
4. Миронов А.В. Философия архитектуры: Творчество Ле Корбюзье. – М.: МАКС Пресс, 2012. – 292 с. – 11,8 п.л. ISBN 978-5-317-03961-5.
5. Миронов А.В. Философия социо(техно)–природной системы: Монография. – М.: МАКС Пресс, 2013. – 192 с. – 8,5 п.л. ISBN 978-5-317-04350-6 (Есть свободно распространяемая электронная версия).
6.Миронов А.В. Философия науки, техники и технологий: Монография. – М.: МАКС Пресс, 2014. – 272 с.ISBN 978-5-317-04749-8 (Есть свободно распространяемая электронная версия).
7. Миронов А.В. Лев Толстой (сказки из недр Ясной Поляны). Опус 1.1 - М.: МАКС Пресс, 2018. - 76 с. (Серия философского юмора).ISBN 978-5-317-05802-9.
8. Миронов А.В. Лев Толстой (сказки из недр Ясной Поляны). Опус 1.2 - М.: МАКС Пресс, 2019. - 76 с. (Серия философского юмора). ISBN 978-5-317-06109-8.
9. Миронов А.В. Лев Толстой (сказки из недр Ясной Поляны). Опус 1.3 - М.: МАКС Пресс, 2019. - 76 с. (Серия философского юмора). ISBN 978-5-317-06110-4.
Отзывы и предложения пишите автору, e-mail: avmmsu@yandex.ru
2.2. Определение элементов Великой Триады: науки, техники и технологий (а)
Многие авторы страдают проблемой неразличения техники и технологии – не отличают объект от процесса. Эта проблема уже была затронута мной в книге «Философия социо(техно)-природной системы» [102, с. 45-52], продолжу ее исследование. До тех пор пока в философии науки, техники и технологий будет царить чудовищная смесь объектов и процессов, принимать адекватные реалиям экономические и политические решения в сфере инноваций будет весьма затруднительно. Различив три элемента Великой Триады, мы получим возможность рационально обосновывать стратегию и принимать тактические решения в инновационной деятельности.
Проблема в выделении трех элементов заключена в идолах третьего и четвертого рода Ф. Бэкона: идоле театра – некритическом следовании философской традиции – и идоле рынка – проблеме словоупотребления.
О. Шпенглер отказывался рассматривать технику инструментально, т.е. под понятием «техника» у него выступает «технология» [183, с. 457-458]. М. Хайдеггер, будучи крупным философом, поклонился двум идолам одновременно. Он писал, что «… техника есть средство для до-
52
;
стижения целей» и «техника есть известного рода человеческая деятельность. Оба определения говорят об одном» [174, с. 221]. А современный итальянский философ Э. Агацци считал, что технология – это исторический этап развития техники [4, с. 57, 62-63].
Рассмотрю тех авторов, чьи точки зрения по разным причинам не попали в предшествующее исследование.
Особо хочется отметить позицию А. Дренгсона и Р. Макгина [221, p. 12], которые выделяют технологию как процесс , что разительно отличается от большинства, рассматривающего технологию как синоним техники. Вопреки этой традиции А. Дренгсон выделил четыре периода развития технологий, а именно: технологическую анархию, существовавшую большую часть XIX в.; технофилию (technophilia), отражавшую автономность техники, и технофобию (technophobia), акцентирующую внимание на гуманитарных ценностях, сменивших друг друга на протяжении XX столетия [205, p. 28-31]; и, наконец, наступающий этап экологически целесообразной технологии, способной учесть все многообразие противоречий предшествующих периодов и создать устойчивый симбиоз человека и природы [205, p. 31-38]. Последнее утверждение хотя и утопично, т.е. нереализуемо, но интересно. Будущее предстает не как симбиоз человека и техники, воспетый во множестве художественных произведений, а как совместная эволюция человека, вооруженного технологиями, и природы. Интуитивно А. Дренгсон чувствует необходимость передаточного звена между человеком и природой, но относит его возникновение в будущее, полностью игнорируя роль техники и технологий в социоприродных отношениях как в прошлом, так и в настоящем.
53
;
В западной литературе смешение понятий техники и технологий во многом связано синонимией терминов.
Рассмотрение особенности употребления терминов technology, technique и techniks в англоязычной литературе приводит О.Д. Симоненко [154, c. 28-30], также рассматривая технологию как самостоятельную часть сложной системы техноструктур [154, c. 35-36]. К сожалению, работа по выявлению различий техники и технологий и, соответственно, по разграничению понятий не была проведена ею до логического конца.
Введение «технологий» как самостоятельного объекта философской рефлексии выводит нас на прямую дорогу в области принятия решений в сфере управления производством и научной деятельности. Разграничение сфер науки как знания, техники как материального объекта и технологий как социально приемлемой формы организации использования техники на основании научного знания позволяет избежать ошибочной редукции и понять взаимодействие между элементами Великой Триады. Разобраться в хитросплетениях элементов Великой Триады, необходимо, тем более что технологии уже рассматриваются как важная часть экономического развития страны. На технологии возлагаются надежды по обеспечению промышленной модернизации, решению экологических и других менее популяризированных проблем.
Несмотря на то, что рассмотрению феномена «технологий» уделяется недостаточно глубокое внимание, сам термин широко применим как синоним техники. Если технологии и выделяют как особый объект, то исключительно в
54
;
единственном числе, что наводит на мысль о существовании некоей Единой Технологии. В отличие от множества авторов, использующих понятие «технология», только французский мыслитель Ж. Эллюль говорит о единой системе разнообразных технологий и пытается выделить именно то общее, что свойственно этой системе. Именно это общее он и называет термином «технология». Ж. Эллюль утверждает: «…c научной точки зрения я могу сконструировать феномен из особенностей и взаимосвязей феномена, общеизвестного как «технологическое» в нашем обществе» [207, p. 23, 31]. Очевидно, что в данном случае приводится интуитивное обоснование, понимая это, он в следующем абзаце вообще отказывается «возвращаться к проблеме определения технологии» [207, p. 23]. Несмотря на такую эквилибристику, положительная сторона размышлений французского богослова в том, что он четко указывает на внутреннюю структуру своей технологии, состоящую из отдельных технологий (которым он отказывает в рассмотрении, считает это «мелочным реализмом и несистематизированным подходом») и собственно машин (или техники в моей терминологии); кроме того, технология Ж. Эллюля погружена в контекст социальных процессов, она – «часть мира, который не инертен» [207, p. 23, 31].
Попытки дать определение Единой Технологии, предпринятые в отечественной литературе, принадлежат В.М. Розину [147, c. 26] и Б.И. Кудрину [65; 66]. Но уже в «Новой философской энциклопедии» В.М. Розин публикует две различные статьи «Техника» и «Технология» [142; 143], что показывает эволюцию взглядов данного отечественного философа.
Единая Технология – абстрактный объект, логически не обоснованный, практически не применимый, лишь фактически используемый в умозрительных построениях, далеких от реальности. Поэтому необходимо использовать в философии понятие «технологии» во множествен-
55
;
ном числе, подчеркивая их многообразие. Представление о технологиях как реальных объектах крайне необходимо, но требуется их рассматривать не изолированно от двух других элементов Великой Триады и не редуцируя к ним.
Взаимосвязь науки, техники и технологий подробнее будет рассмотрена ниже, пока буду утверждать, что эта взаимосвязь образовывалась одновременно вместе использование техники приводило к познанию ее свойств и формированию правил ее применения (технологиями).
Прежде чем дать определения, что я буду понимать под наукой, техникой и технологиями, уточню, что под наукой я буду в данном контексте понимать не только естественнонаучное, социальное и гуманитарное знание, но также и социальные институты по получению и трансляции этого знания. Проблема демаркации научного знания от иных его видов в данном случае неактуальна. Наука в ее современном варианте всего лишь вершина айсберга знания, состоящего из ныне существующего и уже забытого. Без этого «забытого», также вне- и ненаучного знания наука как одна из форм знания возникнуть не может, а вне социокультуры не сможет существовать и развиваться.
Итак, наука объясняет (конечно, не сама наука, а ее представители в рамках получения и трансляции знания), что можно сделать с подвластным человеку миром. Наука, в широком историческом контексте существующая как знание, функционирует благодаря социальным институтам по его получению и трансляции.
Техника выступает, материальным воплощением научного знания . Она существует как трансформированная человеком живая (которая включает в себя человека, соци-
56
;
альную организацию и т.д.) и неживая природа. Традиционно техника рассматривалась исключительно как механизм или машина. Это упрощенное понимание техники устарело. Ею является любая преображенная или используемая человеком часть природы. Техника многообразна: это механизмы и всевозможные устройства, начиная с древнейших орудий труда; техникой являются сельскохозяйственные растения, животные, бактерии, плесени (грибы) и др., обрабатываемые с целью получения урожая территории, включая и почвенный слой; геологическими формами техники являются шахты, карьеры, скважины, ирригационные сооружения, каналы, шлюзы, дамбы. Человек частично является техническим объектом: ровно настолько, насколько он способен контролировать свое поведение и тело, управлять ими для достижения поставленных задач. Социальной формой техники являются не просто организации людей на основе вербально сформулированных правил, а именно сознательное исполнение этих правил. Военная и спортивная деятельность, соблюдение правил гигиены, выполнение медицинских предписаний, распорядок дня, соблюдение дисциплины и т.д. позволяют рассматривать человека и общество как технические объекты. Полная редукция представлений о человеке и социуме к технике является проявлением технократизма. Индивидуум и социум не всегда выполняют предписанные правила, они их формулируют, принимают, модернизируют или отменяют, т.е. способны изменять сами себя и собственную организацию. Эта активность по трансформации радикальным образом отличает нас от пассивной техники. Другим отличием от техники является поведение на основе морального выбора, эстетических принципов, биологических детерминант (инстинктов, работы внутренних органов и т.д.) . Техническое поведение человека имеет
57
;
много положительных сторон: оно предсказуемо, основано на рациональном анализе предшествующей ситуации (т.е. не является спонтанным), но полностью построить разнообразные социальные отношения исключительно на рациональной основе не получается.
Технология является социально приемлемой формой организации использования техники на основании научного знания (в древности – обыденного знания). Технологии основаны на знании (позднее – на науке), и чем выше уровень технологического развития, тем большая последовательность действий и объектов включается в технологию, тем жестче связь между ее элементами. Причем объектом преобразования выступает не только живая и неживая природа, но и социальная организация общества, и, конечно, сам человек во всем разнообразии своих психических и соматических проявлений. Роль социума в технологиях двояка: с одной стороны, это организация производства, а с другой – востребованность этого результата со стороны общества. Сама технология возникает как способность общества признать данное производство (способ применения техники) и отражает заинтересованность социума в конечной продукции и методах ее получения.
Степень влияния на общество социальных технологий требует отдельного рассмотрения. Широко распространены и ангажированы две стратегии.
Первая, технократическая, предполагает, что чем точнее будут познаны законы общества и природы, тем лучше будут организованы общество и природа человеком. Наиболее адекватное воплощение эта стратегия получила
58
;
в советском марксизме (идеология марксизма-ленинизма) и в системе государственного строительства. В культуре такая стратегия находит свое отражение в технократической форме мировоззрения [99; 101]. Вторая, антисциентистская, направлена на огульное неприятие техники и научно-технического прогресса, в культуре проявляется как экологический алармизм. Его приверженцы непременно указывают на неминуемое и скорейшее исчерпание ресурсов, погибель биосферы и всего человечества, представление о прошедшем «золотом веке» человечества, наступающем «закате Европы» и прочих подобных эмоциональных апокалипсических настроениях.
С отстаиваемой мной точки зрения технологии существуют также как социально организованная трансляция способов трансформации природы. То есть, так же как и наука, технология имеет социальную институализацию, ответственную за ее применение, сохранение и развитие, – это всевозможные учреждения по среднему, профессиональному и высшему образованию, а также профессиональные курсы подготовки и переподготовки специалистов. Таким образом, социальные институты технологий в большой мере совпадают с научными социальными институтами. Первоначально технологии создавались по принципу «делай как я», в дальнейшем они развивались как часть научного технико-технологического знания и получали формальное описание в учебниках. Но часть неформализованного и неформализуемого знания сохранялась как минимум в виде традиций и социальной организации [128, c. 87].
Сложившееся недифференцированное рассмотрение науки, техники и технологий приводит к многочисленным философским искажениям. Смешение науки и техники [203, p. 414], науки и технологий представляет то науку как
59
;
технологию [138, c. 14] (процесс), то технологию как естествознание , или технику как предмет и как действие, а технологию как процесс и как знание о нем [144, c. 83]. Наука, техника и технологии представляют хотя и связанные друг с другом, но достаточно самостоятельные сущности. Связь между ними и обособление их друг от друга требует внимательного рассмотрения.
Влияние, оказываемое наукой, техникой и технологиями на общество, неодинаково. В этом заметно их различие и несводимость друг к другу.
Наука сама по себе не способна удовлетворить потребности общества. Ее воздействие на общество резко изменилось с конца XIX в. До конца «века пара» наука непосредственно оказывала влияние на культуру. Научные открытия будоражили общественное сознание: возник феномен научной фантастики как способа популяризации научных достижений. Сегодня нельзя согласиться с точкой зрения на науку как сферу духовной жизни, оказывающую преимущественное, по сравнению с другими сферами, воздействие на общество [156, c. 3]. Наука значительно потеснена мистикой, шарлатанством и даже пропагандой идей, порожденных психически больными людьми. Кинематограф отчетливо фиксирует устойчивый интерес потребителя к расстройствам психики, изображая их на экране.
Российские ученые, описывая происходящие изменения, смело пишут: «…в обществе резко упал авторитет науки, и научные критерии оценки предлагаемых проектов не являются сегодня единственными и определяющими при при-
60
;
нятии решений. Наряду с этим, диктат демократических принципов толерантности и вольно трактуемого плюрализма мнений привели к тому, что для властной бюрократии аргументы профанов и профессионалов звучат сегодня одинаково убедительно» [15. c. 29]. Их печальная констатация факта относится не только к отечественной науке, но и к мировому опыту фальсификации (имитации) научной деятельности. Начиная с 1989 года после публикации в газете «Financial Times» статьи о «холодном термоядерном синтезе» ширится и расползается это не обоснованное экспериментально и теоретически недостоверное вероучение. Достаточно очевидно, что если бы удалось получить хоть мало-мальски значимый практический результат, то он неминуемо получил бы дальнейшее развитие, ибо сулит фантастические выгоды. Но результата нет, а выгода есть, но лишь для тех, кто получает финансирование.
Причины гипертрофированного возвеличивания науки скрываются в опоре на прошедший исторический опыт. Сегодня наука уже не столь популярна, хотя из этого не следует делать вывода об утрате ее могущества по потенциальному преобразованию природы и человека. Вера в науку имела важную религиозную и этическую составляющую. Наука противостояла религии, а ученый заступал на смену дискредитированному образу монаха и священника. Ученый без страха и упрека смотрел вперед, и его деятельность однозначно сулила благо всему человечеству. Последним певцом этого образа был Р.К. Мертон: ему удалось заметить отличие реального ученого от идеального образа [91].
Последняя треть XX в. продемонстрировала, что точка зрения на внеморальный облик науки и ее представителей должен быть поколеблен [4; 35; 146]. Сегодня наука способна польстить тщеславию, удовлетворить любопытство отдельных граждан, но вне практического применения в технике и технологиях она влияет на общество незначительно. Период, когда научное знание непосредственно оказывало
61
;
влияние на культуру и мировоззрение, остался в прошлом. Непосредственной силой, создающей новое знание, наука выступает только в умозрительных концепциях. Пока промышленное производство не оказалось зависимым от научных разработок, наука действительно непосредственно влияла на культуру. Ее достижения были понятны образованному человеку. В кон. XIX – нач. ХХ в. ситуация начала принципиально изменяться. А с вовлечением науки в производство и особенно с использованием ее достижений в военных отраслях наука лишь приобрела вид производительной силы, да и то в философских концепциях.
Роль ученых как активных культуртрегеров была сильно преувеличена, когда они, поверившие в свое предназначение, попытались поучаствовать в политической области и не получили вожделенных полномочий. Пример А.Д. Сахарова – печальное тому подтверждение. При президентах и премьер-министрах лишь появились советники по науке, доводящие до своих патронов информацию о новейших разработках, но само принятие решений осталось за старой элитой. Более адекватная, как казалось, претензия на власть со стороны инженеров была сформулирована Т. Вебленом, но и она осталась исключительно философской утопией. Инженер по роду своей деятельности гораздо больше, чем ученый может влиять на власть. Он ею в рамках свой профессиональной деятельности и обладает. Но практика XX века показала, что в мировой политической элите инженеры представлены незначительно.
Технократическая утопия Т. Веблена не была реализована в чистом виде, но нельзя сказать, что никакой политической реальности она не обрела. Философия К. Маркса, послужила основой для создания идеологии марксизма-ленинизма (на самом деле сталинизма). Власть технократии была властью людей с техническим образованием, но отнюдь не ученых. Количество управленцев в высших эшелонах власти СССР с техническим образованием постоян-
62
;
но росло [37, c. 118]. В политическом плане реализуемая в СССР политика была насквозь технократической, что отражало специфическое мировоззрение инженерного образования.
Научное знание в ХХ в. становилось все более непонятным обывателю, и вслед за этим уменьшалось непосредственное влияние науки на общество. (Опосредованно, через технику и технологии, наука увеличивает свое влияние на экономику, а также влияет на общественное поведение и мировоззрение). Вера в науку сменилась на доверие оккультизму, вере в «паранормальные» явления и т.д. – все это наглядно демонстрирует, что атеизм как мировоззренческая позиция является для массового сознания фикцией. Место традиционных религиозных культов занимают культы нетрадиционной ориентации, экстремистского толка или неклассифицируемая ахинея. По обилию информационного потока, несущегося с экранов телевизоров, легко установить, какая именно информационная доктрина является сегодня культурообразующей в нашем обществе. Религиозная информация, равно как и научная, уступает «экстрасенсам» и ахинеологам всех мастей и рангов. Люди с устойчивыми психическими проблемами заняли постоянное место в информационном поле российского телевещания. Все эти источники «информации» влияют на образование новых культурных представлений у населения.
Наука уступила свое влияние не только мистике и магии. В большей степени культуру формирует теперь практический результат научного знания – техника и технологии. Именно им наука в большей мере уступила свое былое духовное величие. Вся повседневная жизнь протекает в мире техники и технологий, где создаются условия для формирования новых культурных потребностей. Конечно, это не должно приводить к утверждению тотальной зависимости бытия человека от созданных техникой и технологиями условий, начиная от псевдо-марксовского
63
;
«Бытие определяет сознание» и заканчивая современными: «Бытие человека определяется технологиями, в которые он включен» или «Язык шоппинга понятен каждому». Такие утверждения способствуют очередному витку демонизации техники и технологий. Человек в подобных концептуальных утверждениях выступает как функция потребления. Его потребности и возможности изгоняются из рассмотрения – важно продать товар. Но демонизации техники – приписывания ей свойств универсального языка или однозначной детерминации человеческого поведения – следует избегать. Этот подход попросту ничем не обоснован. Наоборот, история развития техники демонстрирует развитие параллельно с ней правил и ограничений ее использования, а то и прямых запретов. Создание инструкций по эксплуатации технических устройств, обучение специалистов – все это и многие другие социальные институты призваны направлять социотехнические взаимодействия в относительно безопасное русло.
В ХХ веке техника и технологии определяют возможности науки по получению нового знания. Вне техники и технологий наука перестала существовать. Даже самые гуманитарные науки для своего развития должны использовать хотя бы компьютерные технологии для оформления нового знания. Вне технологий и техники никакое научное
64
;
достижение не будет доведено до сообщества ученых, оно даже не будет получено. Таким образом, уже не сама наука непосредственно, а ее воплощения в технике и технологиях оказывают воздействие на общество. А все кажущееся могущество науки развеется как дым при отсутствии финансирования и внедрения научных разработок в практическое воплощение. Этот процесс был наглядно осуществлен в эпоху распада СССР.
Как уже обращалось внимание, наука – результат социокультурных процессов. Для дальнейшего развития наука нуждается в поддержке и контроле со стороны общества. Само общество заинтересовано в оценке науки, ее практических воплощений в технике и технологиях. Поэтому этическая оценка науки должна разделять оценку содержания научного знания, оценку внутренней структуры и социальных институтов. Когда речь заходила о направлениях будущего развития науки (в конце 80-х о программе «Геном человека», о программе «Стратегической оборонной инициативы» и т.д.), то этической оценке должно было подвергаться еще не полученное знание. В том случае, когда моральной оценке подвергается способ получения нового знания, несомненно, речь идет о социальной организации, делающей предлагаемый метод познания возможным. Иллюстрацией такого различия могут служить научные и инженерные данные, полученные в концлагерях нацистской Германии или в биологических лабораториях императорской Японии 30-40-х годов. При внешнем осуждении, гласном и негласном запрете на упоминание этой информации она была востребована спецслужбами стран победительниц и стала частью научного знания. Таким образом, осуждение метода нисколько не повлияло на осуждение информации.
В тех случаях, когда рассматриваются фундаментальные открытия, то этическая ответственность ученого за них вряд ли может быть объектом общественного рассмо-
65
;
трения, оставаясь при этом составной частью профессиональной научной этики. Практическое использование фундаментальных разработок в технике и технологиях нужно предполагать заранее. Несомненно, это благое и в большой мере «теоретическое пожелание». Очевидно, что только малая часть таких социальных последствий может быть учтена заранее, поэтому общество всегда будет отставать в своей критике от реального положения дел. Это не должно служить оправданием для отказа от оценки техники (Technology Assessment) . В этом случае общественность должна систематически подвергать оценкам использование техники и технологий. Даже если прогнозы окажутся ошибочными, то сам факт подчиненности и зависимости от общественного мнения практического использования научных достижений скажется положительно. Бесконтрольное развитие, как и власть, развращает. Вскрываемые хищения в «Сколково» не только подтверждают эту мысль, но и позволяют оценить экономический ущерб в конкретном финансовом исчислении. При отсутствии должного контроля общество оказывается заложником не столько научно-технического прогресса, преследующего собственные, далекие от общественного блага цели, но и коррумпированных чиновников и шарлатанов, идентичных натуральным аферистам [49].
Техника оказывает большее влияние на жизнь социума, чем наука. Последняя напрямую воздействует лишь на образованный слой, внедряя в его мировоззрение научную картину мира и научную рациональность. Техника же оказывает преобразующее воздействие на все общество: начиная с использования огня до современных воздей-
66
;
ствий автомобиля и персонального компьютера. Техника каждый раз создает принципиально новые условия для жизни человека, но никогда не возникает на пустом месте. Ей всегда предшествует некоторое необходимое для ее создания знание. Техника применяется для формирования «естественной среды обитания человека» – мира, в котором продолжается социальная и интеллектуальная эволюция человечества, а вместе с ним живой и неживой природы. От появления каменных орудий и до сего дня техника определяет реальные, а не потенциальные, как в науке, возможности человечества по преобразованию окружающего мира [24, c. 8].
Техника порождает коммуникации, но незначительные: частично они сохранились от древности и до наших дней. Например, лодка или плот выступают лишь как средство коммуникации. Их использование создает определенные социальные отношения. Но при регулярном использовании лодка становится частью технологии рыбной ловли, торговли и других устойчивых коммуникаций, именно в этих технологических отношениях лодка приобретает социальную значимость, позволяет формировать социальные статусы.
Отдельный технический инструмент обычно не является ни средством коммуникации, ни достаточным условием для нее. Так, весло становится необходимым условием коммуникации только в рамках технологического процесса – при
67
;
совместной гребле на байдарке или триреме. В изолированном случае весло не позволит установить коммуникацию между людьми. Иллюстрацией подобного исключения из этого правила, пожалуй, может служить «обсуждение колеса», приведенное Н.В. Гоголем в «Мертвых душах»: «Вишь ты, – сказал один другому, – вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?» – «Доедет», – отвечал другой. «А в Казань-то, я думаю, не доедет?» – «В Казань не доедет», – отвечал другой» [33]. Два гоголевских персонажа обсуждают исключительно техническое устройство и создают коммуникацию, но вот беда: дальнейшего развития беседа не получает, да и персонажи более не попадаются читателям.
Для техники создание коммуникаций является случайным действием, а для технологий создание устойчивых социальных коммуникаций – основное свойство. Возьмусь утверждать, что каждое техническое устройство приобретает социальное значение только будучи включенным в соответствующую технологию. Не огонь как таковой объединяет людей, а совместное его использование либо борьба с ним.
В данном случае «огонь» выступает в двух различных смыслах – техники и технологии. В первом случае «огонь» мог гореть ярче или сохраняться в тлении углей, мог и угаснуть. Во втором – огонь включал очаг, запасы дров и хранителя – человека, следившего за его поддержанием, а также коллективный сбор древесины. В качестве коммуникации «огонь» как технология объединял племя, согревая его, даря мистические переживания, использовался для приготовления пищи и оружия, а также множеством других способов.
Возможности техники по преобразованию мира в основном лежат в области трансформации материи. В социальной или культурной области техника выступает в роли социальных символов, таких как «серп и молот»,
68
;
«новый мобильник», «автомобиль представительского класса». Техника сильнее, чем наука формирует мировоззрение обывателей, отражает эстетические представления эпохи, но в то же время техника уступает технологиям по силе воздействия на общество. Техника связывает не только науку и общество, но и выступает передаточным звеном между средой обитания человека и природой. Многие технические объекты являются одновременно и биологическими объектами (породы животных, сорта растений, используемые человеком бактерии, грибы и т.д.). Говоря о технике, мы не должны забывать сельскохозяйственную биологическую технику. Развитие науки позволило активно включить в технический оборот штаммы грибов, бактерий, вирусов и других организмов, которые тоже были подвергнуты селекции, искусственному отбору, а сегодня создаются методами генной инженерии.
Технологии – более сложное образование, еще плохо осмысленное в современной социально-гуманитарной литературе , начиная с отсутствия различения техники и технологий [9; 24; 25, c. 17-28; 26; 141, c. 19-21; 167; 80;] и до разнообразных попыток различения на разных основаниях и с различной степенью последовательности .
Среди тех, кто упоминает «технологию», широко распространено представление о некоторой интегральной «технологии», которую можно и нужно описывать . Единственную
69
попытку обоснования существования единой технологии дает В.М. Розин: «Можно предположить, что технология в промышленно развитых странах постепенно становится той технической суперсистемой (техносферой), которая определяет развитие и формирование всех прочих технических систем и изделий, а также технических знаний и наук» [147, c. 26]. При таком подходе постулируется тождественность технологии и техносферы, что приводит к ряду противоречий. Во-первых, единая технология находится в стадии формирования, да и то охватывает только отдельные развитые страны. Во-вторых, эта будущая единая технология смешивается с существующей ныне техникой, и на этом основании возникает представление о техносфере. На мой взгляд, речь может идти о сумме технологий, часть которых уже объединена в единое целое, а часть находится и всегда будет (по мере возникновения нового) находиться в процессе интеграции. При этом необходимо помнить, что постоянно создаются новые технологии, которые не только не интегрированы в существующие технологии, но и конкурируют между собой. Эта конкуренция приводит к созданию новых стандартов на базе «победившей» технологии.
Конечно, за технологиями стоят вполне реальные социальные группы, поддерживающие ту или иную технологию. Это могут быть как правительственные эксперты, так и простые обыватели рублем, долларом или иначе определяющие победу технологии. Но эволюционные процессы в техническом мире не тождественны биологическим. Множество технологий и технических объектов существует вопреки удобству, но благодаря социальным силам, заинтересованным в их сохранении. Конкурентная борьба проходит не между технологиями, а между социальными группами, отстаивающими собственные интересы; внешним носителем, выразителем и атрибутом выступают как технологии, так и технические объекты. Принятое во многих странах антимонопольное законодательство препятствует образованию
70
;
единых технологий. Самые глобальные технологии – это электрические и транспортные технологии. Интернет и СМИ являются любопытным симбиозом: они транспортируют при помощи электричества информационные потоки.
Объединение и слияние технологий не грозит возникновению Глобальной Единой Технологии. Этот безрадостный миф не должен пугать ввиду своей нечеткости. Даже электрические сети не представляют единого технического объекта: они разделены национальными стандартами, регламентирующими напряжение, частоту тока, стандарты вилок и розеток, сетями производителей, транспортировщиков и потребителей электрической энергии. Отсутствие в обозримой перспективе Единой Технологии не позволяет отказаться от представлений о техносфере, в которой отдельные технологии объединились и поработили человечество. Вопрос о рабстве уже рассматривался мной выше. А вот проблема объединения, точнее, сопряжения, технологий еще не поднималась.
Технологии сопрягаются с глубокой древности до наших дней, это их социальное свойство. Этот процесс задается обществом и отдельными его представителями: учеными, инженерами, техниками, рабочими, промышленниками, финансистами, политиками и др. Под сопряжением я понимаю возможность использования двух и более технологий как единой технологической цепи, т.е. новой технологии для создания объектов. При этом сопряженные технологии сохраняются частично в первоначальном виде. Разъяснением процесса сопряжения технологий рассмотрим современную технологию железнодорожного транспорта: в нем соединены металлопрокат, машиностроение, заготовка и пропитка шпал, контроль за состоянием и ремонтом дороги и подвижного состава, силовые электросети, системы связи и управления транспортом и еще какие то технологии, упущенные в данном перечислении. Сопрягаясь, технологии не утрачивали самостоятельности, они поддерживали друг друга. Без
71
;
электрофикации невозможно использование электровозов, как ранее без угля и водопровода невозможно регулярное отправление паровозов. Железнодорожное строительство потребляет прокат, а руда для изготовления рельсов доставляется по железными дорогам, таким образом потребности транспорта накладывали на металлургическое производство определенные стандарты качества.
Возникает справедливый вопрос, существует ли техносфера сейчас , и, если «да», то чем будущая техносфера отличается от ныне существующей. Мне представляется, что количество подобных вопросов только возрастает, и причина заключена в сложности описания симбиоза социума и различных элементов Великой Триады. Важный шаг сделал В.М. Розин, который отстаивает культурно-исторический подход при описании техники и технологий [147, с. 24-26]. Его позиция мне наиболее близка, однако требует уточнения и дополнения последовательным различением техники и технологий. Для В.М. Розина «техника в современном мире неотделима от технологии», а технологии (у Розина «технология») «в широком современном понимании – это совокупность принципов, образующих своего рода «техносферу», состояние которой определяется и уже достигнутой технологией (технологиями – А.М.), и различными социокультурными процессами» [147, c. 26]. Соединяя технику и технологию в неразрывное целое, исследователь лишается возможности выявить особую роль технологий, а техника начинает представляться как сложный взаимно противоречивый объект, обладающий двоякими свойствами: с одной стороны материальной субстанцией, а с другой – знаковой, информационной и социально-организационной сущностью. На это В.М. Розин указывает несколько ранее: «Создание технических устройств, помимо замыслов, знаковых средств, предполагает и особую орга-
72
;
низацию деятельности» [147, c. 24]. С моей точки зрения сама организация научной или инженерной деятельности, производства и т.д. есть не техника, а технология. Это различие позволяет рассматривать отдельно или во взаимодействии процессы, происходящие как в технике, так и в технологиях.
Понятия «техника» и «технологии» постоянно смешиваются, порождая неразрешимые противоречия. Встречаются варианты, иллюстрирующие смешение техники и технологий: «Торговля может поспособствовать международному распространению технологии, обеспечивая местный доступ фирм к новым технологиям, воплощенным в импортированных машинах и оборудовании, (выд. – А.М.) и создавая возможности обратного проектирования продуктов, развитых за границей» [213, p. 4]. Таким образом, достаточно купить Роллс-Ройс, чтобы вывести из пучины Венеру отечественного автопрома, или построить в Тольятти завод ФИАТ, чтобы составить конкуренцию итальянскому гиганту.
Перейду к рассмотрению наиболее интересных мнений, с которыми я не согласен. В книге А.А. Воронина техника определяется как «прежде всего материализованные средства общения, коммуникации», но потом автор рассматривает «словесную технику», «музыкальную технику» [24, c. 28].
Смешение техники и технологий основано на языковых конструкциях. Полагаясь на данное выше определение, замечу, что в это случае только «слова» могут быть интерпретированы как техника . Слова – материализован-
73
;
ные средства общения , но изучение словаря иностранных слов никогда не являлось достаточным условием для изучения языка. Грамматика не является материализованным средством общения, и ее можно рассматривать, по моему мнению, как изучение технологии, которая, в свою очередь, без словарного запаса оказывается бесполезной. И, наконец, изучение языка становится адекватным только при включении «слов» (техника) и грамматики (технология) в непосредственное общение с носителем данного языка (социокультурную среду). Замечу, что «языковых» технологий много: укажу и на литературный язык, на сленги, на риторику, фонетику, мимику и другие. Полноценный носитель языка владеет множеством языковых технологий, которые и создают общий результат – знание языка, умение им пользоваться и, в конечном счете, устойчивые коммуникации.
Под музыкальной техникой вопреки устоявшейся терминологии, конечно, необходимо понимать материализованные объекты: музыкальные и настроечные инструменты, ноты и др. А технологией музыки будут способности, навыки и умения музыканта передавать с помощью музыки состояния души. У Н. Паганини рвались струны на скрипке (портилась техника), но мастерство (технология игры) позволяло ему исполнять произведения. Можно взять скрипку Н. Паганини (технику), но невозможно заимствовать его технологию. Технология неотделима от социума: важно не только каким образом будут выбраны, исполнены музыкальные произведения, но и как будет
74
;
принята или окажется вне поля зрения критики работа музыканта, повлияет или нет на общество исполняемая музыка . Таким образом, техника и технологии не являются синонимами и их необходимо различать.
Говоря о технике, необходимо учитывать технологию, в которую данная техника включена, а вместе с этим и те социальные отношения, без которых техника и технологии не имеют смысла. «Уайатт, – говорит доктор Юр , – задолго до Аркрайта изобрел прядильные пяльцы (ряд снабженных желобками валиков)… Но главная трудность заключалась не столько в изобретении автоматически действующего механизма… Она состояла главным образом в воспитании дисциплины, необходимой для того, чтобы заставить людей отказаться от их беспорядочных привычек в работе и помочь им слиться с неизменной регулярностью движения большой автоматически действующей машины (выд. мной – А.М.). Изобрести и провести на практике кодекс фабричной дисциплины, приготовленный к потребности и быстроте машинной системы, – это дело, достойное Геркулеса, было благородным делом Аркрайта» [Цит. по: 88. с. 157-158]. Только подобное рассмотрение взаимосвязи элементов Великой Триады и социальной организации позволяет наполнить реальным содержанием процессы в системе социоприродных отношений (СТБГС).
А. Пасей обращает внимание на то, что первые фабрики начала промышленной революции и система капитализ-
75
;
ма, которая с ней связана, вообще не зависели от парового двигателя, с 1740-ых гг. до 1783 г. английские фабрики использовали в качестве источника энергии водные колеса и лошадей. На основании этого А. Пасей делает вывод, что фабричное производство более зависит от организации работы, чем от источника энергии [224, p. 372]. Его мнение полностью совпадает с позицией К. Маркса, который писал, что «…определенные общественные отношения так же произведены людьми, как и холст, лен и т.д. Приобретая новые производительные силы (техника – А.М.), люди изменяют свой способ производства (технологии – А.М.), а с изменением способа производства, способа обеспечения своей жизни, – они изменяют все свои общественные отношения. Ручная мельница дает вам общество с сюзереном во главе, паровая мельница – общество с промышленным капиталистом» [88, c. 133]. Обычно в этой цитате упоминается только последнее предложение, представляющее К. Маркса как технологического детерминиста. Но более обширная цитата возвращает нас к аутентичной идее К. Маркса о роли людей в общественном развитии. Ни о какой мельнице, порождающей (однозначно детерминирующей) общественный строй, очевидно, речь у немецкого философа не идет.
Разговор о понятии «техники» часто оказывается бессмысленным. «Если мы не верим в применимость инструмента, он обессмысливается как инструмент. Если мы не верим в применимость инструмента (не знаем технологии его использования – А.М.), он обессмысливается как инструмент» [128, c. 91]. Техника только во взаимосвязи с технологиями приобретает социальный и культурный смысл. М. Полани писал: «… искусство, которое не практикуется в течении жизни одного поколения, оказывается безвозвратно утраченным» [128, c. 87]. Технологии сродни искусствам: для их существования нужны социальные институты передачи знания и обучения. Вне такой социальной эстафеты технологии утрачиваются. Рассматривая в фантастиче-
76
;
ских романах инопланетные технические устройства, герои очень быстро начинают ими пользоваться – эти фантазии допустимы исключительно в дурной литературе, где автор не знает, как дальше развивать сюжет. Не имея предварительного и специализированного опыта о данной технологии, использовать ее нельзя. Равным образом невозможно использовать включенную в технологию технику, хотя бы потому, что неясно ее предназначение. (Исключение составляют события типа: забивание гвоздей микроскопом, драка гаечными ключами и другие неспециализированные применения технических объектов).
Археологи находят древние инструменты каменного века, предназначение которых остается неясным. Те же инструменты, которые по-прежнему вовлечены в современные технологии, например иголки, легко интерпретировать. Однако мы никогда не узнаем, как использовались многочисленные скребки неолита просто потому, что утрачена технология их применения, техника же сохранилась.
Вне социокультуры назначение технических объектов непонятно, и, соответственно, нельзя установить способ их использования. Многочисленные «скребки» неолита, стандартизированные по форме, выполняли, очевидно, разные функции, но для нас это просто «скребки».
Технологии основаны на использовании техники по определенным правилам, а также на социальной организации людей. Повторить технологии практически невозможно без заимствования социальных отношений. Все исторические реконструкции технологий не более чем иллюзии, которыми удобно пользоваться за неимением лучшего, а проблема заимствования или покупки технологий требует отдельного рассмотрения.
Ошибочным я итаю мнение об «универсальности техники» . Техника только кажется универсальной, так
77
;
как многие технические устройства распространены в мире по причине сходства задач в разных культурах, из-за которых были созданы сходные орудия труда. Аналогичные процессы существуют в биологии, когда у китов (морских млекопитающих) и у рыб в результате эволюционных преобразований сформировались плавники. Но внешнее сходство плавников не позволяет говорить об их едином происхождении и некоторой «универсальности». Свойство «универсальности» техники проявляется только при рассмотрении технического устройства в рамках определенной технологии . «Передавая иноплеменным народам те произведения материальной культуры, которые больше всего можно назвать универсальными (предметы военного снаряжения и механические приспособления для передвижения), романо-германцы вместе с ними подсовывают и свои «универсальные» идеи и преподносят их именно в такой форме, с тщательным замазыванием этнографической сущности этих идей» [159, c. 677], – писал князь Н.С. Трубецкой. Его утверждение нуждается только в незначительных уточнениях. Об универсальности техники он говорит в полном соответствии с моими представлениями о связи техники и технологий: его выбор ограничен оружием и транспортом, потребность в которых почти универсальна. И вслед за принятием и использованием техники наступает ее интеграция в технологию. Все правильно, единственное, что не учтено, – это сопротивление принятию технологии, ее трансформация. Но в целом
78
;
все точно и верно. Вне технологий техника представляется бессмысленным набором артефактов.
Если рассматривать такое явление как «сельскохозяйственную технику», то речь пойдет именно о технике, включенной в технологии сельского хозяйства. Поэтому многие обвинения абстрактной техники в ее бездушности не применимы к разнообразным живым организмам – биологической технике.
Понятие «современной техники» лишено конкретного содержания. Оно для техники не определено. Современными могут быть устройства двадцати-тридцатилетней и большей давности, например разнообразные инструменты: топор, лопата и т.д. – хотя и испытывают трансформации, но между этими событиями лежат десятилетия . Создание новой техники определяется наличием новой проблемы и новых материалов. Распространение техники, смена одного поколения другим обусловлены исключительно социотехническими причинами, то есть способностью общества модернизировать старую или создать новую технологию, в которую и будет интегрирована новая техника .
Причина продолжительного периода «современности» отдельных видов техники заключена в том, что данный вид техники перестали разрабатывать, и, следовательно, отсутствует возможность замены старых образцов. Разработка нового поколения техники еще не достаточное условие, его выполнение не приводит к смене устаревшего поколения. Так, создание новых видов лопат, разработанных отечественными умельцами, не находит поддержки среди производителей, и старая штыковая лопата не устаревает. Это свидетельствует о том, что старение техники – процесс,
79
;
связанный с социальным признанием. Прогресс техники возможен для философского рассмотрения только как смена одного поколения техники другим, но и этот процесс определяется технологиями, а не является свойством самой техники.
См. продолжение