- Мама, а правда спартанцы хилых детей со скалы сбрасывали?
- Кто тебе сказал?
- Меланья Сергеевна на уроке говорила. Чем-то вроде селекции занимались. Ну и богов подмаслить хотели. Могло быть такое?
- Да кто их знает. Могли, конечно, по глупости. Раньше все торг с богами вели – ты мне, я тебе. Могли и детей предложить. Что про спартанцев говорить, наш Бог и тот своего сына до креста довел.
- Так он что, тоже по глупости?
- Акстись, Люда! Бог наперед знал, что сын воскреснет, да и жертвовал он с умом, чтобы людям путь к спасению открыть. К тому же он в сыне души не чаял. А спартанцы что: на, мол, боже, что нам не гоже. В такие игры с богами не играют, сама же знаешь, что со спартанцами стало.
- Но, может, они тех детей тоже любили…
- Которых любили, со скалы не сбрасывали, - включился в разговор отец, отложив телефон. – Я как-то читал, что детей в жертвоприношениях давно научились подменять на зверушек разных, даже в Библии про это сказано. Помнишь, как Аврааму ангел посоветовал вместо сына ягненка заколоть? А с ангела какой спрос. В Риме вообще додумались вместо детей куклы на дверь вешать, или у дома к столбу привязывать. Может быть, наша традиция елку игрушками украшать оттуда пошла. Но это не всех устраивало, конечно. Многие считали, что главная семейная богиня, Мания, куклам рада не будет, и продолжали детей на алтарь класть. Правда, своих детей жалели, чаще покупали у торговцев для этой цели, или у рабов забирали. Такие дела.
- Папа, а нам почему так нельзя?
- А нам ангелы ничего такого не советовали. Да и риск большой. Ты сама посуди: зачем Богу младенцы? У него все есть, и бессмертие, и сила. Ему нужна только покорность его воле. Все остальное только от него зависит, а воля людей с их поступками – нет. Такими созданы. Поэтому Бог благоволит тем, кто живет сообразно его воле, то есть верит ему. Если человек верит Богу больше, чем себе, и готов следовать его воле, даже не понимая ее, он всегда может рассчитывать на помощь высших сил. И не боится ничего. Ни американцев с их ракетами, ни китайцев с насморком.
- Ну, Вася, ты загнул, - засмеялась мать. – А в целом он прав. Кто поступает по воле Бога, тому бояться нечего. Потребовал бог ребенка – отдай не переча и без обмана. Посмотришь, может все обойдется. Всего лишь проверка. А начнешь придумывать, куколки-рабы-конфетки, бог сразу увидит, что ты себе на уме, свою волю выше божеской воли ставишь. Тогда пеняй на себя, если умный такой. Значит, и кровь детская на тебе, и ответственность за семью, и за страну. Так ведь все потерять можно, и теряли… Вечереет уже, кстати, собираться пора.
Мать выбрила Люде макушку, помазала медом и посыпала ячменной мукой; сверху покрыла маленькой полотняной шапочкой и повязала платочком. Потом все оделись и вышли на улицу, где уже начал собираться народ. Люди шли по Садовой, Пушкинской, Парковой улицам к старой Казанской церкви, толпились у закрытых ворот, о чем-то негромко судачили.
- Семен, - крикнула мужику с лестницей Меланья Сергеевна, - давай скорее, а то не успеем.
Семен приставил лестницу к фронтону церкви и вскарабкался к центральному барельефу с всевидящим оком в треугольнике. Несколько движений отверткой, и в центре ока открылось старое глубокое зеркало.
- Ну, теперь уже скоро, - громко сказала Меланья Сергеевна. – Туч нет, все по плану.
Руководимая учительницей толпа двинулась в сторону заброшенной сельской ГЭС им. В.И. Ленина, построенной на реке Ламе сразу после революции. В самые горячие дни Гражданской войны вождь пролетариата подозрительно часто наведывался в Ярополец и лично контролировал ход строительства электростанции. По всему было видно, дело государственной важности.
Крестьяне строительству не то, чтобы противились, но как-то слишком внимательно наблюдали. Сойдутся к старому омуту всем селом и смотрят, как рабочие бетон по его краям заливают. Даже советы давали: здесь, мол, повыше надо, а здесь вправо сдвинуть. А Ленин приезжал, лично на омуте замеры делал, и все рабочих расспрашивал, не нашли ли чего. А рабочие на крестьян посмотрят – те насупленные стоят, внимательно слушают, - нет, говорят, ничего не нашли. Омут как омут.
А омут все же не простой. Князь Ярополк 900 лет назад поставил при нем городок, чтобы и путь торговый защищать, и омут беречь, поскольку место считалось особым еще с незапамятных времен. Христианская церковь поклонение силам природы запретила, но все особые места взяла под свою опеку. То крест рядом поставит, то часовенку. На земли Яропольца претендовал Иосифо-Волоцкой монастырь, да царь взял под свою руку: не надо было критиковать опричнину. С тех пор цари, отправляясь в ламскую обитель, нет-нет да и заезжали к омуту. О чем там договаривались, одному Богу известно.
В 18 веке Ярополец оказался поделен между потомками гетмана Дорошенко и соратника Петра графа Чернышёва. Два самых влиятельных представителя семей, родственник Потемкина генерал-майор Борис Загряжский и московский генерал-губернатор граф Захар Чернышёв, оба масоны высоких градусов, договорились упорядочить старые культовые постройки в имениях и воплотить в жизнь тайный замысел Архитектора Вселенной. Главными объектами по углам Лучезарной Дельты, или масонского треугольника, стали с юго-западной стороны храм Иоанна Предтечи на территории Загряжских, на северо-востоке – омут, а на вершине тупого угла с Востока – Казанская церковь имения Чернышёвых.
В обсуждении проектов участвовал весь цвет русского масонства во главе с архитекторами Баженовым и Казаковым, денег на постройки не жалели, но строительство шло очень медленно. Пропорции и расположение деталей высчитывали до миллиметра, из-за чего часть помещений пришлось ломать и перестраивать. Купол на манер маяка на церкви Загряжских в итоге заменили на золотой шар с крестом, лежащий на древнем жертвеннике, а старую колокольню у Чернышёвых разобрали совсем.
Никто из авторов проекта не дожил до завершения стройки. Кто знает, как бы они оценили результат. Но пока все работает.
Когда толпа подошла к плотине, солнце уже начало лизать макушки деревьев. Восемь лет назад в это время и вовсе пошел дождь, стемнело быстро, и народ разошелся ни с чем. В этот раз небо было светлым.
Меланья Сергеевна собрала вместе восемь младших детей из старых ярополецких семей, всех в одинаковых косынках на головах, заставила сделать по большому глотку из фляжки с мухоморовой настойкой, чтоб не простудиться, да и для храбрости, и показала, как выстроиться в ряд на бетонном водосливе. Дети, взявшись за руки и поддерживая друг друга, встали на самом краю водопада. Напор воды из-под державшегося пока мартовского льда был небольшим, но вид детей, рассекающих холодную гладь реки, придавал моменту невыразимую торжественность.
Учительница вышла на чугунный мостик над водосливом и подняла руки к солнцу. Родители и другие участники церемонии тоже подошли к мосту и начали повторять за Меланьей слова древней молитвы:
- Заступнице усердная, Мати Сущего! Ты еси всем нам помощь и заступление, паче же в бедах сущым: призри ныне с высоты святыя Твоея и на ны, с верою покланяющыяся Тебе, и подвигни на спасение детям в водах утопающих, и воздаждь подвизающымся о сем. Тебе яко милостивно сущей с нами, приносим смиренная моления наша. Не имамы бо ни иныя помощи, ни иного предстательства, ни утешения, токмо Тебе, о Мати всех скорбящих и напаствуемых: Ты по Бозе наша надежда и заступница, и на Тя уповающе, сами себе, и друг друга, и всю жизнь нашу и детей предаем Тебе во веки веков! Как дети Твои без урона в волнах, так и наши пусть будут. Возьми рабов своих под Твою опеку. Огороди щитом от утопа, защити от водной пучины. О, Мати, помоги! О, Мания, помоги!
Хор голосов все усиливался и к концу молитвы стал тревожным и ясным, как звон набата. О, Мати, помоги! – басовито тянули люди, - О, Мания, защити! О, Мания, помоги!
В этот момент заходящее солнце на юго-западе поравнялось наконец с золотым шаром на жертвеннике, прошло сквозь линзу в его основании и ударило в зеркало на фронтоне Казанской церкви. Миг – и отраженный луч подкрасил текущие между ног детишек струи воды красноватым оттенком; напряжение выросло еще больше, гул голосов как бешеный метался по стенкам плотины и ухал в самый омут. Детей несколько секунд еще можно было видеть, но вдруг они, не сговариваясь и продолжая держаться за руки, дружно спрыгнули вниз и исчезли в водовороте.
Отраженный от глаза Архитектора луч исчез, и вместо искрящихся струй над старой плотиной повис протяжный бабский вой. Вся толпа, толкаясь и спотыкаясь, наперегонки бросилась к алтарю Казанской церкви. Заранее открытая Семеном боковая дверь быстро забилась головами и плечами яропольчан. К счастью, тревога и ужас в их глазах быстро сменились благоговением.
Вокруг алтаря в разных позах сидели и лежали семь ребятишек, абсолютно безучастных, безвольных, тихих. На алтаре, лицом вверх, лежала такая же безучастная и тихая Люда. Шапок на головах детей не было, мед и ячмень были смыты водой, одежда, хоть и сырая, на ощупь не казалась холодной.
Первой в храм протиснулась Меланья. Она осторожно подошла к алтарю, поклонилась и стала молча смотреть в глаза девочке, дожидаясь ответной реакции. Когда взгляд Люды начал понемногу оживать, Меланья еще раз поклонилась и сказала:
- Дочь моя, прости и сохрани нас своей заботой и верностью. За восемь лет многое может произойти, мой час мне не подвластен. Ты выбрана, тебе и нести нашу долю. Нарекаю тебя Меланьей, в честь заступницы нашей Мании, и пусть народ наш зовет тебя так, и никак иначе.
Меланья Сергеевна взяла руку бывшей Людочки и поцеловала. После этого в придел стали протискиваться родители и родственники новообращенных.
Домой шли уже затемно. Люда куталась в принесенный матерью пуховый платок и украдкой ощупывала макушку.
- А лысина скоро зарастет? – спросила она у мамы.
- Скоро. Уже через неделю никто и не заметит. Ты, кстати, еще не сказала нам с папой, какой подарок на 8 марта ждешь.
- Куклу фарфоровую хочу. Играть-то в куклы мне можно? Или это тоже обман?
- Да можно, конечно, дурашка. Не думай ты об этом. Было и прошло. Потом опять будет. Это просто традиция.