Владимир Чивилихин. Портрет в десяти письмах
/ Комитет национального наследия, 2020.
[ Владимир Алексеевич Чивилихин (1928-1984) — русский советский писатель, эссеист, журналист. В 1954 г. окончил факультет журналистики МГУ. Был активным членом Русского клуба. Последней работой писателя, для написания которой были использованы в большом объёме научные разработки московского историка Олега Михайловича Рапова (1939-2002), стал роман-эссе о русской истории «Память» (1978-1984), вышедший в двух книгах. Первая книга была опубликована в «Романе-газете» (две части, 1985, № 3-4) уже после смерти писателя. Вторая вышла до первой ещё при его жизни.
Наброски будущих фрагментов необычного произведения были сделаны ещё в дневниковых записях 1940-х годов, когда автор только начинал самостоятельную жизнь. В конце 1960-х годов, размышляя о творческих планах, Чивилихин зачитывал близким друзьям отдельные отрывки и говорил: “Вот пишу. Сам пока не знаю, что. Времени трачу уйму. Тему о природе не завершил, да и других проблем много. Но ничего не могу поделать с собой. Тянет история Руси. Такая это целина!”
В.А.Чивилихин был одним из главных и последовательных оппонентов Л.Н.Гумилёва и всеми доступными способами стремился к развенчанию его теории этногенеза и пассионарности.]
—
Из эпистолярного наследия В.А.Чивилихина я выбрал эти десять писем. Они написаны в разные годы, адресованы разным людям, поднимают разные вопросы. Последнее — за три месяца до смерти. Именно через них во многом проступает духовный портрет Владимира Алексеевича: что его особенно волновало в последние годы и как он относился к мельчайшим нюансам истории своей Родины.
/ «Дневники, письма. Воспоминания современников. / Чивилихин В.А.» – М.: Алгоритм, 2008. – 608 с.
——
Письмо 1.
1976. Пятакову В.И.
Уважаемый Виталий Иванович!
Поздней осенью я получил от Вас интересное письмо, но вовремя не ответил — заболел…
Вы пишете любопытные вещи, особенно любопытные для меня, немного интересующегося в последнее время древней русской историей.
Думаю, что первым норманистом был первый русский историк Нестор, который в силу тогдашних политических и религиозных тенденций отстаивал, утверждал независимость Руси от Византии и потому шёл на фиксацию легенд. А что за язык чудский, которым, как Вы говорите, Вы владеете? «Чудью» в древности именовали Эстов, а это, наверное, другое? Угро финское? Но если верить Вам и Вашим исследованиям, то как быть с Гостомыслом, последним славянским князем новгородцев, с Вадимом Новгородским, если Рюрик, узурпировавший власть, был славянином, а не скандинавом?
И ещё у Вас промелькнуло, что Вы знаете (или изучаете) древненовгородский язык. Нет ли в нём отгадок некоторых тёмных мест, например, «Слова о полку Игореве»? Учёные до сего дня, скажем, не знают, что такое «По нем кликнула Карна (?) и Жля (?) поскакала по русской земле, размыкивая огонь в пламенном роге». Не знают, что это за страна имелась в виду – «Хинова» и т.д. и т. п.
Или вот, скажем, не было ли в староновгородском языке таких слов, как «свычай» (привычка), «ногата» (денежная единица), а также «резана», «зегзица» – не то кукушка, не то чайка, не то кулик. Или вот это место: «Тъи (Всеслав Полоцкий) клюками (?) подъпьръ ся окони, и скочи къ граду Кыеву…» переводится так: «Он хитростями оперся на коней и скакнул к городу Киеву…» Нет ли в староновгородском языке другого значения слова «клюками», «клюка». Было ли в староновгородском языке слово «господин»?
Короче, Вы меня заинтересовали, сообщив, что «можно писать много». Буду рад получить от Вас письмо.
С уважением Вл. Чивилихин.
27. IV.76 г.
——
Письмо 2.
1976. Астафьеву В.П.
Добрый день, Виктор!
Давно собираюсь тебе написать, да ты знаешь нашу лень на письма, написываешься и без них.
Поздравляю тебя с русско северной весной, хотя и поздней, и холодноватой. Рад, что печатается новая твоя вещь, я её ещё не читал, но прочёл отрывок в «Литературке». Здорово, что ты пошёл на тему, которая мучит меня вот уже лет двадцать, да так, что я несколько отравлен ею. Только надо всем нам сообща бить в эту точку. И хотя, как я убедился, мы мало что можем сделать, однако люди потом не про всех скажут, что вот, мол, жили, знали и помалкивали в тряпочку. А скажут, ежели пойдут с котомкой по миру…
В твоих родных местах меня интересует одна фамилия, семейство. Объяснять почему — долго и тебе совсем неинтересно. Фамилия эта — Юшковы. В переписной книге Красноярска и Кр го уезда за 1671 год (XVII век!) в Павловской деревне, что ниже Красноярска по Енисею, числился «Ивашко Семенов сын Юшков, а у него детей Якунька 11 лет, Потапко 10 лет».
Но почему и с чем я обращаюсь к тебе? Ты же из Овсянки, лежащей неподалеку от устья Маны? Не помнишь ли ты из детства или рассказов старших этой фамилии в родной своей деревне? Я приведу тебе бумагу, но уже из XVIII века про эту Овсянку: «Сия многолюдная и зажиточными крестьянами населённая деревня заслуживает как редко какой пример размножения человеческого рода в обширных сибирских степях будь упомянута. Вся деревня, исключая токмо некоторых дворов, населена одною роднёю, которая в сей деревне 25 больших и зажиточных семей щитает и столькими же в многие другие вдоль Енисея лежащие деревни разделилась. Праотец сего многочисленного потомства, именем Юшков, пришел едва за 100 лет из России в сию страну, которую тогда киргизцами по случаю населения весьма беспокоили. Он имел 7 сыновей, из коих один, сказывают, убит киргизцами, а прочие 6 размножили племя и сделались ныне отцами 55 семей».
Так вот, слышал ли ты в Овсянке или округе эту фамилию. Сколько сейчас в деревне дворов?
Жму руку. В. Чивилихин.
27. IV.76 г.
——
Письмо 3.
1976. Карнабеду А.А.
Уважаемый Андрей Антонович!
С удовольствием, вспоминаю наше знакомство, с благодарностью — наши беседы на Валу и в Пятнице, и вот решил написать Вам…
По приезде зимой из Чернигова я, исполняя Вашу просьбу, тотчас позвонил Петру Дмитриевичу Барановскому, поднявшему из руин бесценную Параскеву Пятницу, передал Ваши приветы, чем он остался весьма доволен и сказал мне, что очень любит Вас и ценит. Вскоре после этого мы со стариком впутались в тяжёлую битву за Крутицы, интереснейший московский памятник XVII в., где в сущности была образована первая Российская академия наук во главе с Епифанием Славинецким, выпускником Киевской духовной академии. Приказные палаты Крутицкого подворья, двести лет почти занимаемые армией (со времён Екатерины II), удалось освободить для составления проекта и реставрации, но их без ведома Барановского стали заселять складами и конторами.
Нервотрепка и драка, бумаги и заседания, однако отстояли, и в этом есть некоторая моя заслуга. У П.Д. Барановского я довольно часто бываю, во время съезда возил к нему группу писателей. Старику сделали удаление катаракты с одного глаза, он стал хоть немного видеть, но болеет и страдает за известные Вам повсеместные ненормальности с каменной стариной. Сейчас я, как член государственной республиканской комиссии по премиям за произведения искусства, пытаюсь убедить начальство, что этот человек имеет право на отдельную премию за свой реставрационный подвиг, растянутый на полвека. Дай то бог.
Только что вернулся из месячной поездки по Польше. Был в Варшаве, Лодзи, Кракове, Закопане, Жешуве, Снидомире, Радоме, Гданьске, где по желанию Ивана Мазепы был переделан в ворота языческий черниговский серебряный идол, Сопоте, Мильборке. Интересного много увидел, но об одном наблюдении важно для меня было бы Ваше мнение. Если мы можем говорить о русской или, скажем, изначально славянской архитектуре, связанной с византийским опытом, можем говорить об украинской архитектуре, то у поляков так вышло, кажется, что за тысячелетнюю историю они не смогли выработать национального стиля, даже в элементах, а не в целом. Везде романское, неороманское, готика, ренессанс, эклектика и модерн, но ничего польского. Это меня поразило, я думаю о причинах этого явления и хотел бы услышать Ваше мнение, как специалиста.
И есть у меня к Вам, как знатоку черниговских домонгольских памятников и истории, два вопроса.
Первый. Мы с Вами внимательно посмотрели Спаса, Борисоглебский и Пятницу. Но я почти ничего не знаю об Ильинской церкви и Успенском соборе. Перед отъездом я собрался с Вами лезть в пещеры Болдиной горы, однако скопилось множество дел неотложных, связанных с родственниками, купил в тот день, кроме того, 17 томный словарь академический у Ваших черниговских букинистов, а это почти три пуда, и не явился к Вам, чтоб договорить и, в частности, посмотреть Ильинскую церковь. Я знаю, конечно, что она – единственная домонгольская бесстолпная церковь в стране, но какое место она занимает в общем архитектурном наследии прошлого, чем оригинальна другим, кто её (примерно) мог построить из черниговских князей — не ведаю. Кроме совершенно общих сведений, не знаю Успенского собора, Троицкого монастыря. Внутри не был. Не можете ли Вы меня просветить хотя бы в нескольких фразах?
Второе дело. Когда мы были в Спасе, то на южной его стене внутри приметили место, где висела доска с перечислением черниговских князей, погребённых в этом соборе. Куда она делась? Я знаю список этих князей, я вот недавно прочёл у Рыбакова, будто князь Игорь Святославлич тоже похоронен в этом соборе! Откуда он это мог взять? На доске имени этого не значилось. Может, есть какие то другие источники?
Пётр же Дмитриевич Барановский считает, что князь Игорь похоронен у северной стены Борисоглебского собора. Я спрашивал у него, откуда эти сведения, и он назвал мне одну книгу, которой в Москве я найти не могу. Автора П.Д. не помнит. Издана книга в Киеве до революции. Называется «Чернипв и швничче Левобережье». (Извините за варварскую транскрипцию.) Так вот, дорогой Андрей Антонович, не знаете ли Вы этой книги? Есть ли в ней более или менее доказательные сведения о месте погребения князя Игоря? Для меня установить это чрезвычайно важно! То есть не то, что пишется в этой книге, а то, соответствует ли оно малейшей истине. Я пока в принципе против гробокопательства, потому что 1) нельзя, не по человечески трогать святые могилы; 2) если же это делается в необходимо научных целях, то необходимо располагать действительно научной методикой для сего деликатного дела; 3) истинно законными гарантиями, что знания, полученные при этом, не будут употреблены во вред общему, оправдаются историей.
(В скобках скажу, что я втайне был рад, что Герасимов не успел по Вашему подвижению «воссоздать» облик князя Глеба. Моё глубокое убеждение, что этот Герасимов был бесчестный человек, аферист, сделавший из Ярослава Мудрого — иезуита, из Андрея Боголюбского — неандертальца, из Буй Тур Всеволода — мерзкое лицо пресыщенного римского патриция времён распада империи латинян. На каком основании, извините?
Это слишком серьёзно, чтоб походя забыть авантюру Герасимова. Если Вы думаете по-другому — я готов выслушать самую уничтожительную критику.)
И есть ещё одно дело, важное для истории нашей культуры: судьба фрески св. Фёклы. Есть ли в Чернигове, дорогой Андрей Антонович, документальные данные о том, по чьему решению и как была снята и законсервирована эта бесценная фреска? Кто и как осуществил консервацию? Состояние фрески после сего акта? Где и как она хранилась? Кто видел её в последний раз и когда? Значилась ли она в Черниговских запасниках, например, в 1940 году? Кто по фамилии и судьбе была та художница, что скопировала её в 1924 году? По чьей инициативе? Что это значит – «фреска погибла в 1941–1945 гг.»? В 1941, 42, 43, 44-м или 45-м году?
Ваш В. Чивилихин.
24. VIII.76 г. Москва.
——
Письмо 4.
1976. Ярцо Я.
Здравствуйте, Ян!
На Вашу заботу, что же оно такое «чалдон», научных пояснений едва ли смогу дать. Вы пишете — «это не может быть этническая группа». Почему же не может быть?
Что такое этническая группа вообще? Это, на мой взгляд, общность жителей какой либо местности, объединение людей по совокупности особенностей языка, быта, обычаев, нравов, культуры. Мне кажется, что Вы с Аней — представители гуральской этнической группы польского народа. С полным правом можно говорить об этнографических (этнических) особенностях москвичей.
Чалдон — коренной сибиряк с его особым языком, нравом и обрядами. Недавно в Томске закончился выпуск пятитомного словаря старожильческих говоров Средней Оби. Я родился в этом районе, и слово «чалдон» («челдон») у нас там в ходу, правда, скорее, как насмешливое. (Над гуралами тоже в Польше посмеиваются.) Томский словарь у меня есть, это большая библиографическая редкость — тираж 1 го тома всего 500 экземпляров! В третьем томе, на стр. 220, объясняются слова «чалдон», «чалдонка», «челдонский» с речениями словоупотреблениями, с толкованиями у различных авторов».
Приведу отрывки из этих примеров. «Чалдон., а.м. – коренной сибиряк, русский… Сарафаны россейски носили, а чалдоны не носили. Одно же само, что чалдон, что сибиряк; Сполюби меня, чалдонка (из песни); А это уж сибиряцка свадьба, чалдонска; С сиверу ветер подул – ешшо холоднее с полдня полегше, по хресьянски, по чалдонски так зовут…»
Особенности — язык, одежда, обряды — это, конечно, этнические, местные особенности. Я не считаю себя чалдоном, хотя родился в сердцевине чалдонской местности, заселённой русскими в XVII–XVIII вв., дело в том, что мои родители рязанские и приехали в Сибирь после революции. В.Шукшин, наверное, коренной сибиряк, то есть чалдон. Его родословной я не знаю; напишите его матери — она жива ещё, но по одной теме разговора с покойным Василием Шукшиным можно предположить, что он из старожильческой, чалдонской семьи. Когда я спросил у него, знает ли он значение своей фамилии, он сказал, что будто бы от птицы какой то сибирской. Я его просветил, пояснив, что птицы такой «шукша» в Сибири и вообще у русских нет. «Шукша» — шелуха от кедровой шишки, чешуйки, сердцевина, плёнки между орешками, мусор после выборки орехов. Самое что ни на есть сибирское слово. Ведь кедр в Евр. России не растёт, а фамилии к русским пришли в начале XVIII века. Шукша — типично чалдонское слово. Чалдоны жили и на Алтае, и по Томи, и под Иркутском, и под Красноярском. Я с детства набрался «чалдонских» слов, они в моих книжках есть, однако я стараюсь не злоупотреблять ими, то же самое делал В.Шукшин…
Ещё раз благодарю за гостеприимство. До встреч в Москве.
Жму руку. Вл. Чивилихин.
4. Х.76 г.
——
Письмо 5.
1977. Вахмистрову А.В.
Уважаемый Адольф Васильевич!
Да, в одном из писем Вы сообщили, что боитесь Москвы из за неудобства с жильём, хотя дел у Вас тут тьма. Если это будет зима — я, конечно, сделаю всё, чтоб достать место в гостинице, если лето — можете остановиться у меня на квартире, т. к. я всё лето в ней не живу. Так что это не проблема в любом случае. Работа моя разрастается, получается что то невообразимо необычное для меня — чудовищно трудоёмкое, обильное по материалу. Полез в домонгольскую Русь и даже доваряжскую — душа горит, сколько за два века наворочено предвзятого и ложного, используемого даже сегодня в целях борьбы с моим народом. А декабристы, как символ нравственного величия, пройдут насквозь, ну, не знаю, как это всё пройдёт. Работы ещё очень и очень много, жаль, что зря потерял столько лет молодости, когда было столько сил.
До свидания, пишите на досуге.
В. Чивилихин.
24. III.77 г.
——
Письмо 6.
1977. Распутину В.Г.
Добрый день, Валентин!
Благодарю за присылку однотомника. Хорошо пишешь, густо, крепко, по русски, без глупинки к тому же, коей щеголяют иные из нас. Даже думаю, что есть в твоём взгляде что то очень старорусское, быть может, даже старославянское, — от тех голубых времен, когда наши предки, становясь человеками, открывали для себя краски мира сего.
Советовать я тебе ничего не имею права, но будь везде ещё строже с языком. Ну, вот некоторые мелочи — как я бы не написал. В начале «Матёры» есть где то фраза о том, что, мол, вот так худо бедно и жила деревня. Выражение «худо бедно», мне кажется, употребляется с оттенком сравнительное: «Худо бедно, а три стога наметали», «Две бутылки усидели, худо бедно» и т. п. В последней фразе этой повести я бы убрал, точнее, заменил чем нибудь усложнённое, неудобопроизносимое слово «угадывающийся».
Есть у тебя где то «прогнулся живот» у коня. Вместо этого «хруста мускулами» я бы написал что нибудь другое. У коня вообще то не живот, а брюхо. Можно было и так изобразить: «прогнулась хребтина» иль там «утроба провисла», не знаю уж, но прогнувшегося живота не видно, что хошь со мной делай…
От души поздравляю с прекрасными вещами, так и надо; ну их всех куда ни то подалее. Будешь в Москве, звони.
Обнимаю. Вл. Чивилихин.
21. IV.77 г. Москва.
——
Письмо 7.
1981. Воинову С.С.
Уважаемый Святослав Святославович!
Обрадован и поражён Вашим письмом. Обрадован, потому что увидел и узнал, какое Вы великое дело затеяли — всё о «Слове»! Сообщаю Вам, что в Москве группа энтузиастов — деятелей культуры несколько лет хлопочет о создании Музея «Слова о полку Игореве» в столице. Намечено очень подходящее помещение — два этажа в отреставрированном уже памятнике архитектуры в Крутицах. Это — монастырь очень древний, расположенный недалеко от Таганской площади.
Есть, кстати, неплохая музейная экспозиция о «Слове» в черниговской Параскеве Пятнице и Черниговском областном музее.
Поражён Вашими успехами. 550 книг, 88 изданий поэмы, даже не верится, что это собрано с 1976 года! Теперь я буду по мере возможности собирать всё о «Слове». А место мы своим коллекциям найдём подобающее. Интерес к «Слову» сохранится, пока живёт наш народ и его язык. А многие тайны «Слова» ещё ждут своего раскрытия.
В издательстве «Современник» скоро выйдет мой роман эссе «Память». В нём немало строк посвящено «Слову» и есть несколько текстуальных догадок. К сожалению, не могу сейчас предложить Вам ничего ценного, кроме «Слова о полку Игореве» (Ленинград, 1949, «Библиотека поэта, малая серия») и «Слова» в переводе Аполлона Майкова (Ярославль, 1971). Оба этих издания у Вас, конечно, есть. А нет ли у Вас каких нибудь не нужных Вам книжных дубликатов?
Жму руку В. Чивилихин.
12. XII.81 г. Москва.
——
Письмо 8.
1983. Лихачёву Д.С.
Уважаемый Дмитрий Сергеевич!
Душевно благодарю Вас за давнее поздравление и прошу простить, что не ответил — после инсульта и инфаркта тяжело болею и не в состоянии ни читать, ни писать. На «Память» получил более тысячи откликов, ни на один, к сожалению, не ответил.
Ваше внимание мне вдвойне дорого, так как слышал о ваших горестях. Примите, пожалуйста, мои искренние сочувствия, я Вас хорошо понимаю. Мне тоже вместе с болезнью довелось перенесть одновременную потерю двух родных братьев, старшего и младшего; было два брата, а сердце одно, а сердце одно, и место их в нём ничем не заполнено, пустота.
Однако жить, вернее, переживать надо. И надо даже работать, потому что это мы делаем не для себя, а с Вас в этом смысле можно брать пример — знаю и ценю Ваши труды. Вы сделали так много для русской науки и культуры. Примите искренние пожелания здоровья и крепости духа.
Ваш В. Чивилихин.
27.1.83 г.
——
Письмо 9.
1983. Белову В.И.
Уважаемый Василий Иванович! В последнее время не мог читать ничего, поэтому прошу извинить, что с твоим письмом познакомился только сегодня.
Жаль, что ты, достаточно меня зная, подумал было о том, будто я «оправдываю» и т.п. Прощаю тебя великодушно, потому как тебе неведомо, что цензура сняла у меня из № 11 печатный лист, из № 12 семь полос. Было написано даже о варварском уничтожении нашими с тобой современниками памятников Оптиной пустыни, московского Петра и Павла на Преображенской площади, Казанской Божьей Матери на Калужской (Октябрьской), возведённой в память 600 тысяч русских солдат и офицеров, погибших при освобождении Болгарии сто лет назад. Болгарская интеллигенция была осведомлена о планируемом, начала хлопотать, чтобы взять на болгарский кошт реставрацию храма и полную экспозицию памятного музея; мы писали письмо Тодору Живкову…
Из «Памяти» убирают всё цепляющее. Сняли очень важное место об уничтожении единственной в мире карликовой липовой рощи в ярополецком парке дворца Чернышёвых, о раскопанных в прошлом году могилах Е.Р.Дашковой и князя М.М. Щербатова, осквернении праха Багратиона…
О разрушении памятников сейчас убирают всё и везде. После ухода В.Л.Кочемасова ВООПИК работу свою свернул. Нет председателя, нет зама, нет надежд. Но даже когда всё это было, я потратил полтора года, чтобы добиться специализации одного из московских ПТУ для подготовки рабочих реставраторов и снятия с храма Всех Святых на Кулишках доски «Площадь Ногина».
Прими стерпи взаимные упрёки. Ты пишешь о том, что в Вологде было 84 памятника, осталось 10–12. Зачем ты мне это пишешь? Лишний раз травануть душу? Почему ты об этом не сказал ни разу в печати? Почему у тебя в «Ладе» (моё высокое мнение о нём ты знаешь) всё лад да лад, в том числе и хорошие слова о деревянном зодчестве Русского Севера? А вот передо мной лежит список погибших за последние 20 лет и гибнущих сейчас памятников Севера, заметки о проблеме молниеотводов, туристов, развлекающихся полымем храмов, о сжигании уже отреставрированных памятников пропившимися реставраторами, прячущими концы в огонь. Если ты всего этого не знал, работая над «Ладом», тогда прости…
Все мы нуждаемся в большем понимании друг друга, потому что живём в тяжёлое время. Ты заметил, как «бурными аплодисментами» одобрил XXVI съезд предложения Кунаева, Рашидова и Гафурова о повороте к ним сибирских рек? Северные же — тропка к сибирским. Вспоминаю свои строчки из «Земли в беде» о повороте северных рек на юг (по первоначальному проекту). За десять лет мне удалось их напечатать шесть раз и, возможно, это хоть в какой то микроскопической мере помогло похоронить тот дикий проект…
Жму руку. В. Чивилихин.
24.12.83 г.
——
Письмо 10.
1984. Конемасову В.И.
Уважаемый Вячеслав Иванович!
Считаю своим долгом высказать в настоящей записке некоторые соображения, связанные с 800-летним юбилеем «Слова о полку Игореве» в 1985 году.
«Слово» — замечательное свидетельство высокой культуры средневековой Руси, духовного развития наших предков, национальная гордость русских, украинцев и белорусов, бесценное сокровище всех славянских народов, великое гуманистическое достижение, принадлежащее многоликому человечеству. Изучение и популяризация этого бессмертного творения, широкое празднование его юбилеев — важная общекультурная и политическая задача, требующая сегодня конкретных срочных мер.
1. За послевоенные годы «Слово» издавалось несколько десятков раз в центральных и периферийных издательствах, однако тиражи почти всех этих изданий были смехотворно малы, редко превышали 100 тыс. экземпляров, и их общий тираж в значительной части уже уничтожен временем и употреблением. В последние годы объявилась мода выпускать подарочные полиграфические «уникумы» вроде московского («Современник», 1975, тир. 3000 экз.) или киевского («Днипро», 1977, тир. 25 000 экз.). Не отрицая полезности подобных изданий и в юбилейном 1985 году, считаю, что ныне прежде всего нужно насытить книжный рынок подлинно массовыми народными изданиями «Слова».
Множество образованных людей — прежде всего «технарей» и военнослужащих никогда не читали «Слова», ни одного экземпляра поэмы подчас нет в библиотеках, доступных рядовому читателю. А книжка эта должна быть если не в каждой семье, то в каждой школьной и клубной библиотеке, в библиотеке каждой воинской части, завода, корабля, детдома, совхоза, погранзаставы. Необходимо пересмотреть тиражи планируемых на 1985 год изданий «Слова» в сторону их возможного увеличения, а также осуществить серию дешёвых массовых изданий вроде 10 копеечного дореволюционного из серии «Всеобщая библиотека».
«Детгизу» и Академии педнаук пора создать эту книгу в, так сказать, каноническом школьном варианте, а «Воениздату» и Союзу писателей подготовить вариант «Слова» для военных училищ и воинских частей, так как поэма имеет огромный, недоиспользуемый ныне потенциал патриотического воспитания. (По этим вопросам я уже обратился в Госкомиздат СССР, где сегодня разрабатываются конкретные меры.)
2. Некоторое время назад в центральной печати появилось сообщение о том, что в Грузии создаётся научный центр по изучению «Витязя в тигровой шкуре». Грузинские коммунисты, научная и культурная общественность придают большое значение руставелиеведению, недаром Оргкомитет возглавил тов. Шеварднадзе. Что же касается «Слова», имеющего по сравнению с поэмой Шота Руставели значительно больше исторических, филологических, литературоведческих, этнографических и т. п. загадок, представляющих громадный научный и общекультурный интерес, то в стране никакого центра по его изучению и популяризации нет, дело это пущено на самотёк, множество довольно спорных положений и выводов учёных прошлого приняты за аксиомы, появились работы и переводы, искажающие поэму. Всё это тормозит познание великого свидетеля нашего средневекового бытия, содействует появлению спекулятивных публикаций, принижающих русскую культуру. И за рубежом и у нас продолжаются попытки дискредитировать поэму, подвергнуть сомнениям её подлинность.
Давно назрела потребность в создании «Энциклопедии «Слова», составлении «Библиографического справочника», полного обзора научных работ. Сейчас это делать некому. Необходимо в качестве делового отклика на 800-летие создать научный центр по изучению «Слова» хотя бы в виде группы или отдела одного из академических НИИ.
3. 1 января 1976 года в «Литературной газете» было напечатано письмо в редакцию группы советских учёных. Они, в частности, писали: «Слово о полку Игореве» не только величайшее произведение словесного творчества Древней Руси, но и неотъемлемая часть культуры и литературы нового времени. Патриотическая сила «Слова», его поэтический и гуманистический пафос обеспечили долгую жизнь этому древнему памятнику, снискали к нему любовь сегодняшнего многомиллионного читателя». И авторы письма предлагали создать Музей «Слова о полку Игореве», который мог бы стать также «музеем книжной культуры Древней Руси», предлагали адрес – Москва, Крутицкий терем. Письмо подписали академики И.Белодед, Б.Рыбаков, Д.Лихачёв, доктора филологических наук Л.Дмитриев, Ф.Прийма, А.Робинсон, В.Колесов и другие, всего одиннадцать человек. Редакция «ЛГ» набрала это письмо мелким шрифтом, заверстала на внутреннюю страницу последним в низком полуподвале, который открывался рубрикой «Почта крохобора». Никакого ответа привета на письмо не последовало, хотя эту же идею отстаивала и «Советская культура» (№ 46, 1975 г.), и бесчисленные энтузиасты из учёных, писателей, художников, любителей «Слова». Добавлю, что музей «Слова о полку Игореве» уже фактически существовал в широкой экспозиции в здании, где ныне размещён музей М.И.Калинина. Музей «Слова» необходимо восстановить к юбилейному 1985 году хотя бы в качестве филиала Литературного, для чего не потребуется решения Совета Министров.
4. 22 ноября 1983 года Генеральная конференция ЮНЕСКО приняла решение отметить в международном масштабе юбилей «Слова», предписала Генеральному директору «осуществить конкретные мероприятия по участию ЮНЕСКО в праздновании 800-летия этого выдающегося памятника мировой литературы». Цитату из этого документа я добыл, можно сказать, приватным образом. До сего дня (15 марта 1984 года) он в Советском Союзе не опубликован, его текста не знают ни в Академии Наук, ни в Министерстве культуры СССР, ни в Союзе писателей.
5. Было бы правильным немедленно создать Государственную комиссию по подготовке и организации 800-летия юбилея «Слова о полку Игореве», чтоб наметить и осуществить конкретные мероприятия.
С уважением В. Чивилихин,
секретарь правления Московской писательской организации,
лауреат Государственных премий СССР, РСФСР и премии Ленинского комсомола.
15 марта 1984 г.
——
ДОП. ИНФОРМАЦИЯ
• Русь. Истоки названия. Гипотеза Чивилихина: http://proza.ru/2020/02/29/1838
• Святая Русь. Красное и чёрное: http://proza.ru/2020/02/29/1335
• Владимир Чивилихин. Портрет в десяти письмах: http://proza.ru/2020/02/29/2100