Долг платежом красен. Глава 14 Странный сон

Татьяна Чебатуркина
Глава 14. Странный сон

А когда, проснувшись, посмотрела на циферблат музейных часов, мелодичного боя которых Нина так и не услышала, Денис уже на огромной высоте в гигантском лайнере рассекал невидимое пространство над Западной Европой. И опять закружилась голова, когда наливала в чайник воду из крана. И сразу вспомнила утренний сон со всеми подробностями. Похоже, он не предвещал ничего хорошего.

  Неясный, загадочно-мистический, сверхъестественный, из которого хотелось убежать, скрыться, но это оказалось невозможным, потому что она опять оказалась в этом туманном измерении главным действующим лицом.

«Едва — едва забрезжил рассвет. Какая-то незнакомая пустынная комната с высоким белым потолком, с узкой больничной кроватью, на которой лежит она, Нина, или кто-то, на нее похожий, в нарядном темно-зеленом бархатном платье. Платье узкое, длинное, и она чувствует, как платье сдавливает ее большую грудь. И вдруг незнакомый голос, непонятно откуда, зовет ее. Она спускает ноги на пол, пытаясь нащупать туфли или шлепки, но их нигде нет. Тогда она ступает босыми ногами на холодный пол и оглядывается. Двери тоже нигде нет, а стены вдруг становятся ледяными, прозрачными. И в растерянности она ударяет по обманчиво хрупкой поверхности кулаком, но безрезультатно, стена стоит непоколебимо. И вдруг из-под пола начинает быстро просачиваться вода, кровать исчезла, и Нина с ужасом понимает, что сейчас истончившиеся ледяные глыбы стен обрушатся на нее тоннами льдистых осколков. С огромным усилием она толкает обеими руками ледяной панцирь, и вдруг оказывается на площади перед старинной кирхой. И все время прибывающая вода медленно ползет, как живая, к ее ногам, торопясь ожечь зимним холодом среди разнотравья разгулявшегося летнего дня. Большая дверь кирхи распахнута. Нина вбегает на высокий порог и застывает в страхе. Под самый купол мрачного здания поднимаются языки багрового пламени огромного костра, который кто-то развел перед  дверью. А налетающий ветер разносит черные хлопья пепла и сажи от больших церковных книг в черных обожженных обложках. И, прижавшись к закопченной стене, Нина видит, как поток воды захлестывает жадное пламя, которое, шипя и обороняясь, яростно выбрасывает клубы густого дыма и выстреливает зловеще тлеющими угольками. И, задохнувшись, она с огромным трудом просыпается».

У бабушки был старинный «Сонник», изданный в Саратове во второй половине девятнадцатого века. Нина кое-что помнила, например, вода из-под пола — тайные недоброжелатели; разлилась вода вокруг — кого-то смоет; пожар — беспокойство, сомнения.

И вся эта закрутившаяся вокруг нее пестрая несерьезность почти детского страха от    сна вдруг сформировалась в точный, определенный приказ себе: нужно немедленно лететь за дочками. И не будет она ждать возвращения Дениса. И квартиру они с девочками будут убирать вместе. И нужно выходить на поиски работы. Денег, оставленных на столе в кухне Денисом, должно было хватить на самолет для Нины и обратное возвращение с девчатами на поезде. Счет от наследства пока оставался не распечатанным.

Заказала по телефону билет до Адлера на завтрашний день.

Наварила картошки, нарезала целую тарелку помидоров с подсолнечным маслом, заварила свежий чай. Да,она верила Денису и все же сомневалась:

«Если бы она была красавицей с божественной фигурой, дохлой фотомоделью с ногами — палками с глянцевой обложки модного журнала, известной блогершей с накаченными губами и грудью, то вполне понятен был бы интерес Дениса к незаурядной женщине. Но их такое стремительное сближение на волне сексуального притяжения, обоюдная нетерпеливая жадность на познание скрытых возможностей отдающихся в истоме требовательных тел, — вся эта зашифрованная арифметика любви свалилась на обоих внезапно и требовала продолжения.  А если бы она не выскочила в ту ночь из своего зала прямо в объятия Дениса полуобнаженная? Если бы продолжала с каменным лицом, сгорая на самом деле от чувственности, строить из себя диковатую селяночку, этакую снежную, бесчувственную льдинку, которой не нужны объятия горячего мужчины? Нет, Денису не пятнадцать лет! И, если он увлекся именно ею, значит, что-то привлекло его в ее обыденности, заставило мчаться через всю страну, говорить слова признаний. Ты веришь ему? Значит, верь до конца. А если случится разрыв, будешь любить его еще сильнее, но без его ласк и объятий, хотя этого не пожелаешь и врагу».

И тут раздался тревожный дверной звонок. Нина вздрогнула от неожиданности. Встретившись и общаясь в Санкт-Петербурге только с Денисом, Нина невольно погрузилась в какое-то отстраненное измерение пустынности окружающего мира, хотя за окнами квартиры и машины Дениса бурлила шумная, озабоченная жизнь большого мегаполиса. Но с ее привычкой вычленять только существенное на данный момент из привычной среды обитания в небольшом городке она и подумать не могла, что еще кому-то может потребоваться здесь.

Нина открыла дверь и замерла. На пороге стояла молодая женщина, точная копия, прообраз незнакомки из Костиных снов и его картин. Она явно смутилась, сделала заметный шаг назад от двери, собираясь повернуться и уйти. Но что-то ее удивило, и она застыла, всматриваясь в лицо Нины. А потом она ее тоже узнала. Они стояли напротив друг друга, откровенно и даже пристально, рассматривая знакомые, видимо, черты, мысленно сравнивая с увиденным когда-то на картинах. Они заочно были знакомы, благодаря работам Константина.

Нина сделала шаг назад, приглашая незнакомку войти в квартиру. И по тому, как женщина уверенно шагнула за Ниной в зал, стало понятно, что здесь она не в первый раз.

— Вы были женой Константина? — незнакомая гостья неторопливо оглядела зал, подошла к напольным часам. — Ваших хозяев уже нет, а вы все тикаете и отбиваете минуты нам, ждущим своего часа. Как Вас зовут? Нина. Какое прекрасное имя! Помните, Нину Арбенину из драмы Лермонтова «Маскарад»? Значит, именно вас изобразил Константин в образе девушки, которую полюбил после меня! Вы об этом, конечно, знали? А мне клялся, что всегда был предан только мне, своей первой любви! Так мне и надо!

Нина растерялась, понимая, что сейчас все слова оправдания и разъяснений не будут услышаны. Незнакомка провела ладонью по лицу, словно приходя в себя после этих слов, глубоко вздохнула:

— Зря я так сюда стремилась попасть! Любое прошлое нужно или сразу забыть, или лелеять, как воспоминание о сказке. Может быть, мне лучше сразу сейчас уйти, чтобы не рвать и вам, и себе сердца? Мы еще молоды, у нас еще раны любовных потерь успеют затянуться плотной, непробиваемой кожей новых встреч и знакомств.

Нина рассмеялась:

— Мужчины достают при встрече бутылку коньяка и стаканы, чтобы все точки расставить в нужные места предложений. А я предлагаю выпить чая с шикарными конфетами, на которые разорился мой хороший знакомый, которого Вы, вероятно, отлично знаете. Как Вас зовут?

— Вера, — женщина сняла легкую дорогую сумочку с плеча, автоматически проверила взглядом телефон, с готовностью перешла в кухню, деловито устроилась за столом в уголке у окна.

«Она, наверное, работает фотомоделью», — Нина удивилась необычно прямой спине Веры, сразу привычно закинувшей ногу на ногу так живописно, словно она сидела на приеме перед взглядами фотокорреспондентов с нацеленными на ее коленки фотоаппаратами и камерами.

— Кто первый начнет свою исповедь? — Нина выложила чистые  виноград, яблоки, апельсины в высокую старинную вазу, открыла коробки с конфетами и бисквитами,  поставила на стол бутылку светлого муската и два фужера. Денис оставил в магазине, как минимум, четверть ее учительской зарплаты.

— Начинайте вы, на правах хозяйки, — Вера посмотрела на бутылку, — вообще-то, дайте мне штопор и начнем лучше с вина.

Нине хватило полчаса, чтобы, не особенно расписывая подробности их взаимоотношений с Денисом, рассказать о предполагаемом родстве ее и Константина, о завещании и дневнике Ирины Александровны, о решении переехать в Питер из далекого волжского городка. Они чокнулись только один раз в начале, за знакомство, а потом просто потягивали, как закоренелые алкоголички, приятный напиток, когда горло у Нины перехватывало от волнения, а у Веры, видимо, от неожиданности услышанного. Особенно ее поразило повествование о несчастной любви Иоганна и Марии.

— А мне он так ничего и не рассказал, тихоня, мамочкин сынок! Жил в своем выдуманном мире, никого туда не впуская! Эх, Костя, Костя! Ведь все могло быть совсем по-другому, если бы он проснулся и выскочил из своих снов и картин в действительность!

А Нина все время почему-то боялась услышать что-нибудь совершенно отвратное о Денисе. Эта современная принцесса, как окрестила Нина сразу же Веру, с ее ста семидесятью пятью сантиметрами роста, была под стать Денису. Ее натуральные длинные, русые пряди струились по узким плечам, и она, как породистая лошадка, вскидывала резко голову, привычно заправляя ладонью за уши, мешающие ухоженные волосы. И ослепляли своим небесным цветом, глубоким разрезом, немного навыкате чудесные глаза. Волосы, глаза и длинная шея затмевали обычный, немножко с горбинкой нос, пухлые губы. Увидев ее один раз, можно было не сомневаться, что при встрече обязательно узнаешь, и сразу будешь улыбаться приветливо необычной красоте привлекательной девушки.

Нина включила остывший электрический чайник, почистила душистый апельсин.

«Господи, — молила она про себя, — готова услышать все, что угодно, кроме того, что эту девушку увел у Константина его друг и наставник Денис. Ведь Денис так и не сказал ни слова, когда Нина впервые увидела привязанную к столбу для пыток инквизиции прекрасную девушку, а пустился в пространные рассуждения об истории инквизиции. Или он попытался скрыть, что знает, с кого Константин писал этот образ, или сам ничего не знал. Значит, тогда не соврал. Ведь сразу что-то важное и ценное испарится, исчезнет из их таких коротких, но пламенных отношений, если в рассказе о себе этой Веры прольется правда об ее отношениях с Денисом. Господи, не молчи, говори скорее!»


        http://proza.ru/2020/02/29/1563