Дом лесника. Катенька. Переправа через Двину.
Солдаты друг за другом шли по лесу, местами через топкие болота, местами сухим сосновым бором, местами весёлым березняком. Впереди – Щербаков, замыкающим – Ахмед.
К утру, пройдя небольшое болото, отряд вышел на сухой участок, покрытый редкими кустами ольхи. За ночь прошли километров двадцать. Щербаков посмотрел на часы. Стрелки показывали три часа. Он решил дать бойцам отдых. Солдаты разлеглись под кустами. Кто-то спросил разрешения курить.
– Курите, товарищи, только так, чтобы огня не было видно. Не забывайте, что мы находимся в тылу врага. Каждый ночной огонёк, замеченный врагом, будет для нас опасным.
В ночной тишине слышался рокот моторов.
– Кто знает, – сказал Чуев, – может, это наши танки? Вот хорошо бы залезть на броню танка, глядишь, утром и в Витебске были бы.
– Нет, это не наши, – возразил Лазаренко. – Дед Лукьян говорил, что много немецких танков шло Дретуньской дорогой на Полоцк. Вот они, видно, за рекой, теперь идут от Полоцка на Витебск.
Щербаков, сидя на гнилом пне, прикрывшись плащ-палаткой, разглядывал карту при слабом свете фонарика. Впереди – Западная Двина, которую надо преодолеть. На карте змейка реки круто поворачивала на запад. Он измерил расстояние и определил, что находятся они в тридцати шести километрах от Полоцка и в трёх километрах от Западной Двины. «Надо к утру подойти к реке, – решил он, – а днём сделать разведку: найти брод или добыть лодку».
Пока отдыхали, на востоке заалела заря. Пройдя три километра, отряд подошёл к реке. Двина в предрассветном сумраке казалась чёрной, угрюмой. Она была здесь очень широка и глубока. С ходу не перейдёшь её. Щербаков опять решил послать в разведку своих опытных разведчиков – Ахмеда и Лазаренко. Дал им задание – разыскать брод или лодку, а в крайнем случае – добыть пилу и топор для изготовления плота.
Разведчики шли берегом реки, не встречая жилья и не находя брода. Они дошли до речки Туровлянки, которая впадала в Западную Двину. Перебрались через неё и направились дальше. Вскоре заметили небольшой старый домик, обнесённый изгородью из жердей. Спрятавшись в кустах, они стали ждать, не появится ли кто. Послышался радостный визгливый лай собаки, и тут же солдаты заметили худенькую девочку. Она, держа в одной руке кусок хлеба, в другой – хворостину, выгоняла рябую корову со двора. Рыжая собачка, похожая на маленькую лису, вертелась у её ног, лаяла, повизгивая, подпрыгивала, стараясь выхватить хлеб.
– Отстань, Жучка! – крикнула девочка и замахнулась хворостиной. Собачка отскочила, но опять подбежала, виляя хвостом. – На! – девочка бросила ей кусочек. Жучка схватила хлеб на лету, проглотила и опять завертелась около девочки.
Учуяв людей, собака бросилась к ним в кусты и пронзительно залаяла. Девочка испуганно остановилась.
– Не бойся, девочка! – произнёс Лазаренко. – Мы советские солдаты. Как тебя зовут? Кто у вас дома?
– Зовут меня Катя. Дома бабушка и больная мама. Папа тоже на войну пошёл. Он был лесником. Мама плачет, боится, что и к нам немцы придут.
– А можно к вам зайти? – спросил Ахмед.
– Заходите. К нам каждый день заходят солдаты, просят хлеба и уходят. И сегодня у нас в сарае семь солдат ночевали. Я перевезла их через реку.
– На чём же ты перевезла? У тебя есть лодка?
– Есть. Заходите в дом, – махнула она хворостиной и погнала корову в лес.
Дом – сторожка лесника – был деревянный, крытый соломой. Поднявшись на ветхое крылечко, Ахмед постучал в дверь, но ему никто не ответил. Войдя в дом, они увидели старую женщину, которая сидела за столом, чистила варёную картошку, посыпала её солью и ела.
– Здравствуйте, бабушка! Хлеб да соль! – приветствовал её Ахмед.
– Здоровеньки булы! – в тон ему сказал Лазаренко и снял с головы пилотку. Так уж заведено в деревнях, придя в хату*, снимать головной убор.
* – хата – дом с печью и соломенной крышей в Белоруссии, Украине
– Здравствуйте, – ответила женщина. – Садитесь есть.
– Спасибо, мы ели, – поблагодарил Ахмед, видя, что у бабушки не очень-то густо на столе.
– Правду вин каже, – вторил ему Лазаренко. – Мы, бабушка, ели, только ужо не памятую, коли це було.
– Хлеба у нас нет, а вот бульбочки поешьте. Да вы смелее будьте! Чем богаты, тем и рады.
На разговор из другой комнаты вышла высокая бледная женщина и произнесла:
– Здравствуйте, солдатики!
– Надоели вам, хозяюшка, такие гости? – спросил Ахмед.
– Что поделаешь! Вот и мой муж тоже, наверно, где-нибудь у людей хлеба просит. Как ушёл перед войной в Полоцк на сборы, так до сих пор и никакой весточки. Садитесь за стол. Вы, видно, голодные, и покормить вас особенно нечем. Каждый день у нас гости. Поешьте горячей бульбочки.
– С удовольствием, – согласился Ахмед, усаживаясь за стол. Сел и Лазаренко. Женщина пододвинула им котелок, и они, разламывая каждую картошину, даже не очищая кожуру, посыпали солью и проглатывали, не успев как следует разжевать.
– Вот и котелок пустой! – воскликнул Ахмед. – А что же вы будете есть? Ах, какие мы бессовестные!
– Мы себе ещё сварим. – Хозяйка открыла печь, достала горшок и налила им по тарелке молочного супа.
Опустошив тарелки, наши разведчики почувствовали полное блаженство. Тепло разлилось по всему телу. Им захотелось спать.
Лазаренко уже начал дремать, но Ахмед толкнул его в бок:
– Вставай, благодари хозяек да пойдём.
– Полоцк уже занят. Вам надо поспешать к Витебску. Как стемнеет, Катя вас перевезёт, – произнесла хозяйка.
Она накопала корзину картошки и отдала им. Солдаты, радостные, ушли, сказав спасибо. Возвратясь, они доложили командиру о результатах своей разведки. Он поблагодарил их и разрешил отдыхать, а Василию Орехову велел взять четырёх солдат и пойти в глубь леса печь картошку.
За полкилометра от стоянки Василий нашёл овраг. Там, набрав сухих сучьев, развели костёр и принялись печь картошку. Через пару часов они уже возвращались, неся корзину с драгоценной горячей бульбой. От печёной картошки шёл приятный запах. Так и хотелось им схватить одну-другую, разломить её и, обжигаясь, проглотить, но они терпели.
– А может, по одной попробуем? – предложил Иванов, проглатывая слюну.
– Нельзя, – строго возразил Орехов. – Съедим по одной и по другой захочется. Ты ведь, что волк в лютую зиму, голоден. Один сможешь всю корзину опорожнить. Так ведь?
– Пожалуй, смог бы. Я сейчас целого барана съел бы! – улыбаясь, ответил Иванов.
– Вот видишь? Нам поручено, можно сказать, боевое задание: испечь картошку и накормить всех, а мы тут будем собственное брюхо набивать. И думать об этом не смей!
Солдаты, позавтракав печёной картошкой, покуривали цигарки из дедова табака.
В небе, как и вчера, пролетали вражеские самолёты. Некоторые из них кружились над лесом, высматривая, нет ли где скопления наших отступающих солдат. Иногда они сбрасывали небольшие бомбы или, пикируя, обстреливали из пулемётов какой-то показавшийся им подозрительным участок леса.
День прошёл в отдыхе, разговорах и воспоминаниях. Как только наступили сумерки, отряд отправился к намеченной переправе.
Подойдя к устью речки Туровлянки, Ахмед ещё издалека увидел Катю, хлопотавшую у лодки на берегу Западной Двины. Жучка, заметив солдат, стала звонко лаять, то подбегая к ним, то возвращаясь к Кате.
– Вот, товарищ командир, та маленькая героиня, о которой мы вам докладывали.
Щербаков, улыбаясь, подошёл к Кате и подал ей руку.
– Будем знакомы, Катя, – сказал он. – Вот ты какая! А ты не боишься реки?
– Нет, не боюсь, – смеясь, ответила Катя. – А знаете, сколько я перевезла наших солдат? Пожалуй, больше ста...
– Сколько человек поднимает твоя лодка? – поинтересовался он.
– Шесть, не считая меня и Жучки.
– А разве и Жучка ездит?
– Конечно! – воскликнула Катя. – Если она останется на берегу, а я поплыву на лодке, то она такой лай подымет, а затем бросится в воду меня догонять. Придётся её из воды вытаскивать, а ей в воде холодно.
Щербаков подсчитал, что нужно четыре раза переезжать туда и обратно, чтобы всех перевезти. Кате это не под силу. Он сказал Кате, что пока без неё будут переправляться. Переправа длилась около часа. Последними в лодку сели командир, Орехов, Ахмед и Катя с Жучкой. Когда они вышли на берег, Щербаков спросил Катю:
– А ты не побоишься одна ехать назад?
– Я не одна, а с Жучкой. Чего мне бояться?
– Хотел бы я тебе подарить что-нибудь на память, да ничего у меня нет. Вот, разве, часы?
– Нет, я не возьму. Вам нельзя без часов.
– Да, ты права, без часов командиру нельзя. – Щербаков поднял Катю и поцеловал её в лоб. – Будь счастлива, Катенька. Маме своей и бабушке передай наше сердечное спасибо.
– Ладно, передам! – крикнула Катя, вскочив в лодку. – Желаю вам поскорее добраться до наших! До свидания!
– Счастливо тебе оставаться, Катенька! До свиданья! – хором пожелали ей солдаты.