"Глава 3. Внутреннее содержание" из произведения "Свидание с Евой или договор о тех, кто вспомнил своё имя"
Считал я, что мы еще дети,
Играя роль в трагикомедии
На сцене в том парке,
Где сосны веками стоят.
Но тонкий, как лед,
Мир зрелых иллюзий,
Под ним безвозвратно
Теряются люди,
Уходят на дно и оттуда
Безмолвно глядят.
На лицах пробьются морщины –
Свидетели наших попыток,
Желаний, стремлений и выбора –
Записки земной нашей жизни…
Пройдем, как еще поколение,
Став нашим потомкам примером –
В чем благо труда мысли дельной
Над культом украшенной лени.
Мы в сердце останемся дети,
Играя в трагикомедии
На сцене в том парке,
Где сосны веками стоят.
Не все могут в этом признаться,
Еще бы, ведь, чтобы подняться,
Иным приходилось – сперва
очень больно упасть.
Мы долго кружились в высоте, пока лист плавно не коснулся земли, и скатившаяся с его края капля росы не привела меня в чувства.
Осмотревшись по сторонам, я увидел, что вокруг не было ни единого плода из тех, что я собрал.
Он видел много разных стран
В бегу за сказочным богатством,
Как приключенческий роман,
Он ждал итога этих странствий.
Пройдя весь путь, он оказался
На том же месте, где и был,
И там внезапно рассмеялся –
Богатство спрятано внутри.
И отражаясь в этом мире,
Оно несет кому-то свет,
Творить во благо – наша сила,
А остального просто нет.
Ничто не красит человека,
Как бескорыстие и труд,
Лишь те слова эти поймут,
Кто одному стал верой в чудо,
Кто дарит радость – дарит жизнь
Кто дарит жизнь, стает бессмертным -
Что может еще проще быть,
Однако стоило все это
Не год, не два, а вокруг света.
Твори добро, бросай по ветру
И ничего в ответ не жди,
Когда обратным станет ветер,
Он принесет его плоды.
Упав на колени, я несколько раз ударил по собравшейся в сгибе листа воде.
Она разлеталась брызгами и собиралась снова, вводя меня в состояние исступления. Я остановился и услышал, как совсем недалеко, за этой живописной стеной леса, раздавались удары волн о скалы. «Поезд должно быть недалеко, ведь он был у воды», – подумал я, поднимаясь с колен и направляясь в сторону, откуда доносились эти звуки.
И когда он поднялся с холодной земли,
Посмотрев им в глаза, улыбаясь,
Произнес: «Это было бы просто, уйти,
Я хочу, чтобы жизнь продолжалась.
Я хочу, чтобы каждое утро в окно
Мне светило приветливо солнце,
И пусть даже льет дождь, идет снег,
Все равно
Я хочу просыпаться, и точка!
Я хочу, чтобы каждый увидел,
Что мир – это «добрый старик и ребенок»,
Только мы причиняем себе и другим
Боль, рисуя в уме свои годы…»
Здесь под небом, впервые, я осознал,
Что проходит, а что будет вечно!
И, споткнувшись, упав, непременно вставал,
Понимая, что жизнь неизбежна!
Открыв еще одну череду ветвей, я резко остановился, когда с огромной высоты вниз посыпались мелкие камни.
У меня захватило дух.
«Вот она, первозданность!» – подумал я и застыл в охватившем меня изумлении.
Ветер дул с неистовой силой, и мне приходилось крепко держаться за ствол растущего на краю дерева.
Огромные создания, которых я впервые увидел из окна во время прибытия нашего поезда, грандиозно выталкивая себя из воды, оказывались намного выше того места, где я стоял.
А освежающие брызги, словно множество осколков от двух столкнувшихся, но не подозревающих о существовании друг друга до этого момента, миров, разносились во все стороны, впитывая в себя солнечный свет и переливаясь в нем. Так они становились драгоценными камнями, несущими с собой жизнь, словно талантливый музыкант в образе странника, выступающего под аплодисменты своих бесчисленных проливных армий.
Я думал об этой возможности стоять и видеть ее – загадочную колыбель жизни, где, как это мне сейчас показалось, разум обретал чувства, чтобы однажды стать благоразумием.
Пусть мне говорят, время только вершить
И так подниматься по лестнице снов.
Отвечу с улыбкой: «Учитесь любить.
Ведь время Земли – это время цветов».
Поляна, на которой сейчас стоял наш поезд, должна была находиться где-то рядом. И, отойдя от самого края, я вернулся в лес, растворяясь в цветах красочной листвы.
Запомни, мой друг, что в жизни твоей
Есть только одно полотно для картины,
Смотри, что сейчас пишет на ней –
Однажды сделанный, искренний, выбор.
Знай, глубже она, и в раз – не увидеть
Без линий, что именно значили ноты, –
Поверь, что ложится на грязные нити
Не ангел с улыбкой, а демон с колодой.
Открыв очередной преисполненный незаметно протекающей жизнью занавес, я увидел сидящего под деревом человека. Он смотрел на свои ладони, лишь изредка двигая сухими, слегка потрескавшимися губами.
– С одной стороны от меня всегда был лес, а с другой – вода. Сначала я истоптал ступни своих ног, а остальное время провел здесь. И вот ты пришел, когда я уже и не думал встретить в своей жизни того, кого я еще не видел; говорить о том, что я еще не обсуждал; прожить так, как я и не мог себе этого представить… – еле слышно произнес он.
– Лучше, чем я, тебе расскажет мой путь к нашей встрече, – сказал я, подойдя ближе и взяв его за руку. – Если ты готов увидеть что-то для себя новое, то поднимайся, где-то здесь, совсем недалеко, остановился поезд, и на нем я собираюсь вернуться назад.
– О, да, я хочу отсюда уйти! – воскликнул человек, обхватив мое плечо и медленно вставая. – И что это за поезд такой?
– Сейчас ты его увидишь, он должно быть за этими деревьями, – отвечал я, радуясь новому знакомству с человеком, который желал что-то изменить. – Идем, потому что и мне здесь стало не по душе.
– Что ж, – задумавшись, произнес он. – Это еще, смотря, что ты ожидал здесь увидеть. Если ты о тех, кого рассказами об оказанном им почтении, накачав до потери рассудка травами и вскружив головы ритуальными ласками, оставили под непомерно высокими гладкими стенами из жёлтого кирпича ждать прилив, крепко-накрепко заперев ворота, пока вместе с водой к ним не подберутся горбатые морские твари, чтобы насытившись не пытаться поохотиться на оставшихся здесь, то я и сам считаю это всё отвратительным. Мы просто должны показать этим тварям, кто здесь хозяин. И всё. Я то хорошо помню, что до нас их не было.
Я еще раз посмотрел вокруг, где мы не спеша шли посреди пышной зеленой растительности.
– А как же процветание в умах и на деле? – стараясь подобрать нужное слово, сказал я. – Ведь в тот день, когда я пришел на вокзал, то сильно засомневался в том, хочу ли я действительно воспользоваться имеющимся у меня билетом. Я помню, что тогда, развернувшись и пробираясь к выходу, я внезапно столкнулся с самим управляющим этого вокзала. Он поднял выпавший из моих рук мятый билет и, развернув его, спросил, почему я пренебрегаю этой возможностью.
На пути, шаг в каком направлении сделал
Человек, пропустивший свой поезд на небо?
Он стоял, когда все торопились уехать,
На перроне, сминая билеты.
В его мыслях возникло огромное НО:
Разве может путь в рай стать обычным кольцом,
Что замкнулось на теле планеты?
Я продолжал:
– Хотя, не дожидаясь ответа, он громко рассмеялся, похлопав широкой ладонью по моему плечу, а потом, вернув билет, произнес – что еще ни одно зерно не стало деревом на следующий день после того, как его посадили, но он сам видел, какими благодарными и благополучными они вырастают в трудолюбивых руках.
– И что ты сделал?
– Я ушел.
– Пропустив свой поезд?
– Вернувшись с вокзала, я увидел, что все стало иначе: берег, где я проводил все свое время, теперь был пуст, и только яркое солнце светило над моей головой. Тогда во мне возникло чувство того, что словно ребенок, поставленный на землю и сделавший первые шаги, я больше не мог оставаться на руках своих родителей, потому что я рос. А обернувшись, с расстояния я впервые увидел и понял их, даже став к ним значительно ближе, чем когда, крепко обнимая, сидел на руках и слушал то, о чем они говорят.
– Тогда-то ты и вернулся на вокзал, я полагаю?
– Да, мне удалось сесть на поезд, который проходит по многим местам, в том числе и с остановкой здесь, – говорил я, ударяя ногой по непроглядной из-под густой травы поверхности. – Ехать надо было в машинном вагоне. И сначала проводник даже отказался меня принимать, сказав, что среди моторной копоти мне не место. Хотя, когда на его возмущение пришел управляющий вокзалом, то он все-таки позволил мне ехать, однако, если я соглашусь взять на себя часть обязанностей, как помощник, но еще не ученик. И я согласился.
– А, чем именно занимается этот поезд?
– Знаешь, после отправления, я увидел стоящий в вагоне огромных размеров шкаф, полки которого были пусты. А когда я спросил о том, что же в нем должно находиться, то оказалось, что он был книжным, однако, стоять там предназначается тем книгам, которые написаны каждым из нас, и, если я правильно все понял, то в них и начинается наш путь.
– И здесь он тоже за книгами?
– Да, он возьмет с собой то, что здесь было написано.
– Ну, а если я не хочу, чтобы мою книгу кто-либо открывал. Да, и почему бы просто не взять одного меня, без этой книги?
– Не переживай, тот, кто не должен, их не увидит. Здесь недостаточно видеть только глазами, и поэтому их не заметят даже тогда, когда они будут стоять прямо перед ними, – ответил я.
– А, ты знаешь, как самому управлять этим поездом?
– Вообще-то проводник шутливо называл меня сажей, даже и не знаю, имел ли он в виду мои навыки.
Тогда мы оба рассмеялись, медленно выходя на поляну, пока он, поперхнувшись, не начал кашлять.
Вид нашего поезда произвел на него сильное впечатление.
– Я не могу поверить своим глазам, это правда, – прикасаясь к обшивке, говорил он.
– Да, выглядит здорово! – сказал я и открыл широкую дверь.
Мы вошли, но на пороге никого не оказалось.
– Подожди здесь, возможно, что проводник где-то внутри, – оглядываясь по сторонам, произнес я.
Открыв еще одну дверь, я пошел дальше по коридору, оставив нового знакомого ждать у входа.
Пройдя через все помещения и никого не обнаружив, я вернулся назад.
Но уже перед самым выходом из помещения я резко остановился от того, что увидел перед собой: проводник лежал на полу, обхватив руками свою грудь, где из-под его ладоней на рубашке просматривалось быстро растущее багровое пятно.
– Зачем им читать наши книги? Чтобы мы снова начинали с испачканных в глине рук? – воскликнул, обращаясь ко мне, человек, которого я привел. – Ты знаешь, как управлять этим составом, и мы сами будет решать, куда нам двигаться дальше!
Его лицо скривилось в жуткой улыбке, и он вытер проступившие капельки пота своей окровавленной ладонью.
Потеряв самообладание, я выбежал наружу и, не оборачиваясь, бросился бежать.
– Стой! Куда ты? Твой билет всегда был именно на этот поезд, ты ничего не пропустил, глупец! На них так просто не пускают! Стой, я узнал этого проводника! Он здесь не первый раз! Он к нам приходил, но потом для нас всё обернулось кошмаром! Мы стали вести себя, как животные! Вот я и ушёл в лес! – крикнул он, пытаясь меня догнать. – Стой! Стой! Эх, да, что тебя спрашивать! Я и забыл, что ты – просто сажа! Убегая помни, что если бы ты не указал мне на поезд, я бы его никогда не увидел! И я до сих пор его не вижу! Ведь я – животное! Но быть им не хочу…
На последних словах он упал на колени, накрыв голову руками, и громко, сквозь слёзы, взвыл.
Ветви били по лицу, и я спотыкался о выступающие корни деревьев, но остановился лишь только тогда, когда уже совершенно не мог двигаться дальше. Упав от бессилия, я перевернулся на спину и увидел перед собой усеянное звездами небо.
Когда смотрю на звездный купол,
Где б ни был я,
о чем ни думал,
Мне кажется, моей руки
Хватило,
чтобы прикоснуться
И неожиданно проснуться
У берегов крутой реки.
На склонах возвышались годы,
На них росли
и сохли дни,
Поверх туманом их
тревоги
Безропотно обволокли,
И где-то там, посередине,
Прошел оркестр заводной,
За ним тянулся жизни строй,
Моей, – расправив свои спины,
Включая
следствия, причины,
Желаний, бесконечно длинный,
Бумажно-лодочный конвой
Гнала в порывах ветра алчность,
Процессий разные мотивы,
Поток удач и неудач,
Бессилие,
моменты силы,
И
головы
моей
палач.
Все ль предначертано судьбой,
Или судьба – и есть наш выбор?..