Мы приехали в маленький городок Радвилишкис. Это был один из нескольких городов экскурсионной поездки по Прибалтике. Разница с московским временем была не очень велика, но вполне ощутима. Циферблаты наших часов показывали 17-00, а на самом деле было около трёх часов дня. У нас было свободное время, и мы решили прогуляться. Как живут литовцы? О чем думают? Что это за люди? Честное слово, за два-три дня пребывания здесь, очень трудно ответить на эти вопросы. И, поэтому перечислю только увиденное одного дня, и, навеянное чисто поверхностным восприятием. Интересно, что даже на основании одного беглого взгляда на их домики и огородики, напрашивается однозначный вывод об их кропотливой аккуратности, бережливости, трудолюбии и усердии. На память приходит одно изречение, вычитанное когда-то давно у Н. В. Шелгунова. Здесь невольно хочется провести параллель между литовцами и немцами. Что общего? Сказать трудно, но некий педантизм в той или иной степени прослеживается и там, и там. Среди людей бытует некая поговорка, которая является яркой характеристикой типичности, присущей немецкому народу, и непременно появляется желание её применить и в отношении литовцев. Шелгунов пишет: «Говорят, что немец делает всё хорошо, потому, что рассчитывает прожить сто лет, русский же думает, что он умрет завтра, и поэтому делает всё кое-как»
Наш путь лежал по уже не асфальтированной дороге, и мы, то и дело, слышали литовскую речь, и видели их столь различные занятия в часы досуга. У детей были свои развлечения, а взрослые, как правило, трудились на приусадебных участках. Возможно, это был вовсе для них не труд, а скорее любимое хобби. И каждый дворик был краше другого, будто кто-то объявил соревнование по благоустройству. На скамейке рядом с домом можно было увидеть маленький семейный оркестрик, состоящий из гармошки, лютни и дудочки, и, играющий больше для своего удовольствия, потому что, по-моему, они не очень-то нуждались в зрителях, так как их попросту не было. Маленькие аккуратненькие домики, небольшие огородики с клумбочками и грядочками, вымощенные каменной плиткой узенькие дорожки, покрашенные свежей краской низенькие заборчики. Использован каждый уголок, каждый сантиметр, и ничего лишнего. А на земле ещё оставался след грабель, что придавало ей вид ухоженности и некоей причёсанности. Всё это говорило о высоком культурном уровне народа, который выражался вот в такой эстетической потребности. Да, всё правильно! То место, где ты живешь, должно служить не только источником потребления, но и радовать твой хозяйский глаз. Твой дом, твой огород, тебе жить, тебе здесь отдыхать и наслаждаться, созданной своими руками красотой. Украшайте свою жизнь, живите радостно и красиво! В каждой мелочи ищите свою прелесть и извлекайте из неё массу богатств чисто духовного наслаждения! Пожалуй, именно, это хотят сказать литовцы, когда с необычайным усердием «вылизывают» свои дворы и огороды.
Случайно наш путь привел нас на кладбище. Оно находилось несколько выше дороги, поэтому мрачно и неприступно всюду возвышались католические серые и черные кресты. Прямо через дорогу напротив кладбища, стояло в ряд несколько жилых домиков. Странная экономия довела до того, что кладбищу и жилым домам отводилось очень мало места. И часто им приходилось соседствовать очень близко друг от друга. Вот и здесь мне невольно подумалось, что он за человек, этот литовец? Когда он ложится спать и пробуждается утром, отдыхает и работает, ест и пьет, ничуть не смущаясь, стоящими перед глазами застывшими и мрачными крестами. А когда он выглядывает из окна, он не видит леса, поля, березовой рощи, речки или озера, а неминуемо натыкается на длинные неподвижные спины крестов и погребальные украшения. Хотя, в общем-то, человеку свойственно привыкать ко всему.
У нас не было определенного маршрута. Мы шли «куда глаза глядят» И теперь перед нами красовался маленький невысокий костельчик. Находился он, как это ни странно, как будто специально для него вырытой пологой яме. А странно, потому что мы привыкли, что все церкви занимают своё место, как правило, на возвышении. Опять чистота, посаженные цветы, ровненькая оградка; опять чувствуется заботливая рука литовца. Служба уже закончилась, и на дверь повесили внушительных размеров замок. Но моё внимание вдруг привлекла, стоящая рядом со зданием на не высоком пьедестале серебристая фигура Христа, в натуральную величину. Самое поразительное, что его голова была слегка наклонена вперед, и, если встать рядом и взглянуть наверх, то, непременно его глаза встретятся с вашими. Это необычайное зрелище! Он буквально приковывает вас своим взглядом к этому месту, и вы стоите, как завороженный, не имея сил сойти с него. Его фигура необыкновенно гармонична, черты лица правильны, красивы и одухотворены. Его голова как раз находится на фоне, состоящего из двух цветовых половинок, зеленого, это деревья, и чистейшего голубого, это небо. А, если позади него проплывают небольшие облачка, то, кажется, что он движется, и как большой фрегат медленно надвигается на вас. От этого неожиданного эффекта начинает кружиться голова. А, если на его фигуру взглянуть сбоку, то получается, что он склонил голову в немом покаянии перед чем-то более высоким и сильным, чем он, Иисус, перед самим Господом Богом. Нигде мне не приходилось встречать ничего подобного, только в Литве.
Некоторые дома настолько старые, что, кажется, если подует ветер, они сразу же развалятся. Хотя, несмотря на свою ветхость, они сохранили вид былой некогда роскоши, окна домов окаймляли резные ставни, а веранды были застеклены мелкими квадратными стеклами.
Воздух был теплый и сухой, всюду пахло жасмином, и его белые цветы, то и дело, вспыхивали фонтаном гирлянд то тут, то там. Мы так увлеклись прогулкой, что потеряли счет времени. А ведь часы показывали уже 12 часов ночи, и нужно было возвращаться в гостиницу. Как мало мы посмотрели и узнали! Но, тем не менее, то, немногое, что мы увидели, запало на долгие годы в душу и сердце. Стоит ли говорить, что я прониклась бесконечным уважением к этому народу, который не забыл своих истоков и своих традиций.
Мы вернулись в гостиницу. Хоть часы и показывали уже за полночь, спать не хотелось совершенно, потому что в Москве было только 10 часов вечера. Мы распахнули окно, и стали прислушиваться к ночным звукам. С нами разговаривала сама природа, и невозможно заменить этот шелест листвы, рулады насекомых никакими искусственными звуками, и невозможно заставить природу жить по придуманным законам, и запретить ей жить по законам собственным, так же как, и любой народ невозможно заставить забыть свою самобытность.
1981г