Жизнь Заи Худого
рассказанная очевидцами и записанная автором в....году...
«Рассказы и стебы про Заю Худого
заимствованы из рассказа «Крот, Грач и
другие», частично дополнены позднее и
собраны в отдельную книгу, которую мы
Вам и представляем». прим. Автора
1. Зайчонок
1.1.
В детстве, когда Зая сильно перевозбуждался и становился капризным, мама его, Петагея Модестовна, сразу же пыталась уложить свое чадо спать. Зая спать не хотел, и в знак протеста громко кричал и плакал. Мама же тихим голосом уговаривала его успокоиться и шептала на ушко: Зая, баиньки... Зая, баиньки. Когда же это не помогало, то уже отец Дормидонт брал отрока на руки и зло глядя ему в глаза, громко и отчетливо повторял те же мамины слова, добавляя в конце: «...ты уже всех нас». И как ни странно, но именно слова отца действовали на Заю сильнее, и он тогда успокаивался и засыпал.
1.2.
Дормидонт Худой частенько вспоминал первую поездку с сыном к бабушке на автомобиле. Зае тогда было не больше шести месяцев, памперсов народ еще не знал, а дорога составляла что-то около тысячи двухсот километров.
Заю положили в картонную коробку из-под бананов на задние сиденья. Видимо вдыхать запах картона с остатками бананов он посчитал не лучшим вариантом, поэтому всячески ревел и махал руками. Когда же отец Дормидонт останавливал машину, и матушка брала Заю на руки, тот быстро успокаивался и засыпал. Потом Пелагея Модестовна уставала так ехать, и Заю опять укладывали в коробку.
Так они и ехали: то с орущим Заей на заднем сиденье и психованным Дормидонтом за рулем, то в тишине, но с обузой на маминых руках, и поэтому очень недолго.
Когда же на полпути к непрекращающемуся воплю младенца добавился интересный запах, Дормидонт вскипел окончательно. В ультимативной форме он предложил своей благоверной немедленно выбрать один из двух вариантов: либо они разворачиваются нахрен, либо это чучело до конца пути должно заткнуть окончательно все свои выходные данные.
Матушка согласилась на второй вариант, и в последствие Дормидонт всегда заканчивал эту историю фразой: «Не нытьем, так каканьем».
1.3.
С раннего возраста у Заи Худого возник вопрос о происхождении своего имени. Сначала он подошел с этим к матушке, на что она, прекратив полоскать отцовские портянки и вытерев руки о подол, погладила детскую головку и ласково сказала:
- Зая, голубь мой нежный, это от существительного «зайка», «заинька», зайчонок». Ну, беги цыпленок мой неразумный, поиграй с ребятами во дворе.
Для чистоты эксперимента необходимо было задать этот же вопрос отцу. Отец в это время сидел в одиночестве за обеденным столом и хлебал щи. Рядом стоял стакан с компотом (зачеркнуто) киселем (зачеркнуто) непонятно чем, и большой шмат нарезанного сала.
- Папка, а от чего вы меня Заей назвали?
- От глагола, - сурово ответил Дормидонт Худой, и продолжил хлебать щи.
Ни про существительное, ни тем более про глагол Зая тогда еще ничего не знал, но смутная догадка возникла в его голове, однако тут же потерялась в ворохе других детских мыслей.
Позднее в школе про глагол что-то рассказывали на уроках русского языка, но Зая тогда про них так ничего и не понял, и ещё однажды - на уроке литературы.
В тот раз урок вела молоденькая симпатичная студентка - практикантка, и Зая, то ли оттого, что она была молоденькая, то ли от того, что симпатичная, все сорок пять минут просидел смирно, не отрывая от нее глаз, и лишь один раз прервал монолог будущего учителя. По итогам урока в своем резюме это отметила даже завуч школы, написав, что студентка 4 курса «обладает способностями завладеть вниманием даже самых безнадежных учеников и увлечь их своим предметом».
Практикантка часто краснела и запиналась, когда ловила пристальный взгляд Заи, но все- таки довела урок до конца. Ее фраза, что поэт «глаголом жжёт сердца людей» вызвала у Заи детские воспоминания о попытке докопаться до сути происхождения его имени и странного ответа отца.
- Так вот про какой глагол говорил старик Дормидонт! - вдруг внезапно воскликнул Зая, и тем ещё больше смутил молодую практикантку, оценившую данную фразу как недюжинную эрудированность не по годам развитого ученика с большими немигающим глазами. Она молниеносно вспомнила Кюхельбеккера и Дельвига, друзей Пушкина, однако звали ли кого-то из них Дормидонтом — она не помнила, позабыв заодно и всех остальных друзей молодого гения.
Другое полушарие мозга вытащила из памяти фразу «старик Державин». Однако и его имя она позабыла начисто. Тогда, чтобы не ударить в грязь лицом, учительница утвердительно кивнула в сторону Заи, как бы соглашаясь с его фразой, и продолжила урок.
С тех пор Зая решил, что будет жечь, и именно тогда и была предопределена будущая профессия знаменитого писателя Худого, в чем он никогда впоследствии не раскаивался.
1.4.
Злобные критики с самого начала творческого пути Заи Худого не упускали возможности больно уколоть маститного (зачеркнуто) маститого писателя любым возможным способом. Особенно старался один из его бывших одноклассников, вероятно затаившийся на Заю злобу ещё со школы, когда признанная всеми пацанами 3 класса «Г» черноокая красавица Оксана предпочла, чтобы ее портфель до дому носил именно Зая, а не Волька, выросший впоследствии в злобного Вольдемара.
Заю она выбрала чисто из практического интереса, поскольку другой претендент был мелким и невзрачным, а Зая уже тогда был выше всех на голову в прямом и переносном смысле.
Надо сказать, что радость от ходьбы с двумя портфелями из школы до дома, где жила черноокая красавица, у Заи таяла с каждым днем. Проблема состояла в портфеле, а точнее в разнице в весе портфелей.
Портфель Заи был весом всего в один кирпич. Почему в один? Потому что там и был всего один кирпич. Почему именно кирпич? Потому что когда на переменах начинались бои на портфелях, то пустым портфелем никого не возможно было отправить в нокдаун.
Это Зае папа ещё в первом классе посоветовал. «Чем ходить в школу с пустым портфелем, положи туда хотя бы кирпич», а на риторический вопрос Заи «Зачем?» – многозначительно ответил: «Подрастешь - узнаешь».
Так вот, оказалось, что портфель красавицы Оксаны весил гораздо больше, чем один кирпич, и было неудобно их нести в разных руках. То ли папа Оксаны имел более радикальные взгляды, чем папа Заи, то ли еще по каким причинам, но разница в весе искривляла неокрепший позвоночник будущего писателя.
Зая обдумал создавшуюся ситуацию, и перед очередным посещением школы положил в свой портфель ещё два кирпича. Враги на переменах тут же стали уходить в полный нокаут, однако портфель Оксаны был все равно тяжелее. У Заи взыграл спортивный азарт, и он к числу три добавил ещё два, спустя день ещё один, и через день - ещё половинку. Однако вес портфелей так и не сравнялся, а тащить больший вес он физически уже не мог, о чем вскоре и сообщил красавице Оксане.
Положительными факторами этой истории были следующие: Во первых, Зая навсегда перестал драться, поскольку удары его портфеля стали принимать характер разрушительной силы для здания школы. Во вторых, у него появилось невероятно крепкое рукопожатие. Но самый главный урок из всей этой истории заключался в открытой Заей формуле: «за смазливым личиком может скрываться непосильная ноша». И Зая Худой это усвоил на всю свою долгую жизнь.
Однако вернёмся к злобному Вольдемару. Ненависть к будущему писателю не исчезла после этой истории. Так, на выпускном балу ставшая куда уж (зачеркнуто) еще более прекрасной красавица Оксана целых два раза пригласила на белый танец именно Заю, а на Вольку вообще не обратила никакого внимания.
По окончании школы Вольдемар закончил педагогический, и злобный характер привел его куда и следовало прийти, а именно в общество литературных критиков. Как-то им была написана особенно непристойная статья в адрес одного из произведений уже признанного на тот момент писателя Заи Худого под загадочным псевдонимом «Муж Оксаны», которая вызвала негодование и широкий резонанс в писательском обществе.
Зая сумел выяснить истинного автора сего пасквиля и однажды вечером, прихватив биту (зачеркнуто) бутылку «Арарата» зашел проведать Вольдемара. На следующий день последний не вышел на работу, и был обнаружен в плохом состоянии у Склифосовского.
Узнав об этой неожиданной (зачеркнуто) неприятной новости, Зая решил посетить больного, и снова прихватив биту (зачеркнуто) бутылку «Арарата», появился в палате. О чем они беседовали друг с другом – неизвестно, однако сразу после ухода Заи Худого, температура Вольдемара подскочила до 40,2 и врачам пришлось перевести больного в палату интенсивной терапии.
Через полгода Вольдемару дали инвалидность (зачеркнуто) выписали из больницы. Теперь он окончательно сменил профессию, уйдя из литературных критиков, три раза в году ездит по профсоюзной путевке в санаторий в Карловы Вары (зачеркнуто) Марциальные Воды, а если кто-нибудь пытается завести разговор о литературе, тут же со страхом в глазах восклицает: «Пожалуйста, прошу вас, только не говорите мне ничего худого».
1.5.
После третьего класса родители отвезли Заю на все лето к бабушке в «заброшенную богом и правительством», как сказал папа Дормидонт, деревню. Первые дни все было интересно: и домашние животные, и лес, и речка сразу за околицей, но потом оказалось, что папа не ошибся, и деревня была действительно заброшенной.
Из всех живых людей на данной территории присутствовал лишь он, родители, которые должны были через день уехать обратно в город, да бабушка, Агриппина Апполинарьевна.
Тогда Зая попросил папу сделать ему хотя бы качели, чтобы скучно не было. Папа ответил, что на качелях качаться — большого ума не надо. А вот построит он, пожалуй, Зае турник. Качаться на турнике — все больше пользы, чем на качелях.
Хватка к тому времени у Заи была, как мы знаем, мертвая, поэтому он быстро научился «крутить солнышко» на перекладине, а заодно освоил разные подъемы и вращения, перевороты, перелеты, перехваты и бог знает еще что придумал, если бы не подошел срок возвращения домой.
За лето одних только подъемов Зая мог исполнить не менее десятка. Это был и выход на предплечья, и капитанский выход, и выход силой хватом сверху, и разнохватом, и хватом снизу, и с перехватом, и с узким хватом, и с хватом широким.
Сперва Зая хотел приучить к своему новому увлечению и бабушку. Шустрая и сухонькая Агриппина Апполинарьевна по его мнению вполне могла освоить пару приемов на перекладине.
Поначалу она отзывалась на его призывы посмотреть какой очередной фокус он научился выделывать, но увидев раз, что тот мало того, что вращается вокруг перекладины на 360 градусов, но еще и делает это на одной руке, чуть не обмерла от страха, истово заголосила, что мол тот «не приведи господи» еще убьется, заставила прекратить Заю его круговращение, затем плюнула под ноги, перекрестилась троекратно, и пошла прочь, наказав тому, чтобы когда Зая в следующий раз будет лишать себя жизни и здоровья, ее больше не звал ни разу.
Но Зая на этом не успокоился, а лишь пуще вошел в раж, тренировок своих не прекратил, и завидя бабушку, идущую по делам в сарай, громко кричал:
- Бабусь, а слабо подъем силой с перехватом?
На что Агриппина Апполинарьевна тут же отвечала:
- Вот я тебя сейчас своим ухватом, - и грозила ему сухоньким, но мускулистым кулачком.
Свежий воздух, здоровая еда и постоянные тренировки привели к тому, что по возвращении в школу, четвероклассника Заю Худого уважало уже пол - школы по шестые классы включительно.
1.6.
Первой пробой пера Заи Худого стало сочинение в 5 классе на свободную тему. Учитель литературы предложил школьникам пофантазировать, и составить короткий рассказ о том, кем могли бы стать те или иные литературные герои. Особо чувствительные ученики писали про Герасима, внезапно выигравшего большую сумму в лотерею и взявшего Муму на попечение. Продвинутые и не по годам умные девочки - про Анну Каренину и поезд, который пошел не по тому пути, а мальчики-троечники- про шикарную свадьбу Татьяны и Евгения, на которой чуть все не испортил поручик Ржевский.
Зая решил пойти другим путем и для начала обратился к западно-европейской классике. Переделывать произведения гениев он не стал, однако сообразив, что жизнь героев второго плана прописана авторами, как правило, не полностью, не до конца, понял, что помочь им в этом — и есть его моральная и гражданская ответственность. Выбор пал на Сервантеса, точнее на Дон Кихота, а еще точнее — на его оруженосца.
Ниже следует оригинальный текст, любезно предоставленный нам автором, Заей Дормидонтычем Худым, написанный им лично в 5 классе:
« После смерти Дон Кихота, Санчо Панса переехал в Америку, купил небольшое ранчо и стал жить в свое удовольствие. Со временем он занялся политикой, и, имея опыт губернаторства на острове, стал популярной - таки личностью. Вот уже как год он заседает в палате представителей штата, пользуется доверием и уважением местных жителей. Его все там так и зовут: «Санчо с ранчо».
1.7.
Классе в шестом учительница по географии рассказывала детям про бегемота, и Зая узнал, что это то же самое, что и гиппопотам, и второе слово состоит из двух греческих: «иппо» - лошадь, и «потамос»- река. Учительница пояснила, что рык бегемота похож на ржание лошади, отсюда и такое название- речная лошадь.
Зая самостоятельно догадался, о происхождении слова «ипподром», куда старый Дормидонт его брал несколько раз, хотя так и не понимал, почему папка туда ходит всякий раз возбужденный и загадочный, а обратно всегда возвращается злой и пьяный.
Потом был еще урок географии, где класс проходил историю древнего мира, и Междуречья в частности. А последним был урок физкультуры, на котором вновь приобретенные за день знания немного утряслись.
Когда за ужином Зая спросил у родителей, верят ли они в сказки про молочные реки и кисельные берега, Дормидонт первым ответил, что сказки - они для маленьких детей, и больших дураков, поэтому тема эта закрыта с того момента, как Зая пошел в школу.
- Знания нужно добывать, а не в сказки верить. Слушай учителей, и учись хорошо. Тогда, может, и человеком грамотным станешь. Будешь инженером на каком-нибудь заводе, в кабинете сидеть, в чистом костюме и галстуке.
Пелагея Модестовна была не такой категоричной, и стала выспрашивать у Заи, почему у него возник такой вопрос?
Она вспомнила, как лет десять назад вечерами садилась возле Зайкиной кроватки и читала ему сказки, среди которых были и те, где действительно упоминались и молочные реки, и кисельные берега. Зая потом спрашивал ее, можно ли кушать эти берега, и как это делать: плыть по реке и откусывать то слева, то справа? Они потом фантазировали на эту тему, и долго смеялись…
Однако Зая не повелся на отвлеченные темы и повторил свой вопрос: «Верят ли они в сказки про молочные реки и кисельные берега?»
- Брехня какая-то,- категорично отозвался Дормидонт. Мама же ответила уклончиво, что она такое еще не видела.
- Тогда знайте,- торжественно заявил Зая,- в мировой истории была такая страна, где реки были может и не молочные, но съедобные –точно.
- И что же это за страна? Как хоть называется то?- язвительно спросил отец.
Мама тоже перестала кушать и вопросительно посмотрела на сына.
- Да, была такая страна, правда давно, и называлась она- Мясопотамия! – гордо ответил Зая.
1.8.
В восьмом классе учительница по физике рассказывала школьникам про электричество и объясняла, что есть положительные заряды, а есть отрицательные, и одинаково заряженные частицы отталкиваются, а противоположные — притягиваются. Когда же она спросила, все ли понятно, то Зая первым утвердительно закивал головой и поднял руку.
- Все понятно, Раиса Петровна, это как в жизни. У нас соседи в подъезде: муж, скажем прямо, отрицательный герой, дебошир и пьяница, а жена его - тихая, добрая, во всем положительный персонаж. Так они уже сколько лет живут, и не расходятся.
Раиса Петровна остановила Заю, сказав, что это не совсем хороший пример и посадила его за парту. Однако Зая опять поднял руку, и, встав, продолжил:
- Ну тогда вот такая история - с соседнего подъезда семья — так они оба положительные, ни разу друг с другом не ругались, под ручку все время ходили, так развелись таки недавно.
Много лет спустя, когда Сима спросила у Заи: «Дормидонтыч, а почему ты такой разный: то бываешь хороший-хороший: и добрый и ласковый, а иногда такой гадкий, такой сволочной», Зая Худой ответил:
- Подстраиваюсь...
- Под что подстраиваешься? - переспросила Сима
- Под законы физики,- сказал Зая и тяжело вздохнул.
1.9.
В раннем детстве Зая Худой, как впрочем и все другие дети, не любил признаваться в своих шалостях и провинностях. В таких случаях всегда находилась причина, следствием которой и происходила та или иная неприятность, к которой Зая, по его словам, не имел никакого отношения. Он так и говорил родителям: «Я здесь ни при чем».
Отцу своему, Дормидонту, он это говорить скоро перестал, поскольку тот не очень-то и углублялся в суть вопроса, зато мгновенно углублялся в район пояса своих галифе и быстрым движением рук вытаскивал оттуда кожаный ремень. И если Зая за этот период не успевал удалиться на расстояние недосягаемости, бывал частенько схвачен за первое попавшее место и отлупцован по второму попавшему месту. Дормидонт был человеком старой закалки, и получив эту закалку в своем детстве, щедро делился ею с родным сыном, то есть Заей.
Но в отличие от Дормидонта, у мамы Заи, Пелагеи Модестовны, было другое воспитание, и еще у нее было музыкальное образование. Зая это понял немного позднее. Вначале он пошел по ложному пути, и неприменение матушкой кожаного ремня в воспитательных целях связал с неношением ею штанов типа «галифе», как впрочем и других штанов тоже. Потом он предположил, что под матушкиной юбкой вообще нет ремня, и принял эту гипотезу на веру, поскольку практически это подтвердить не позволяла Зае природная скромность.
Однако потом оказалось, что Пелагея Модестовна в принципе не приемлет жесткого воспитания, и кнуту предпочитает если не пряник, то воспитательную беседу - точно. Она так и говорила Дормидонту в их прениях по поводу методов воздействия на неразумное дитя: «Кнут неплохой композитор, но плохой воспитатель», после чего тот засовывал ремень обратно в штаны и со словами «А делайте что хотите»,- уходил на улицу к мужикам.
А Зае в ответ на его «Я здесь ни при чем», она всегда отвечала: «Гольдберг тоже был ни при чем».
Фраза эта запомнилась Зае, и как-то в уличной разборке, будучи школьником он даже заступился за одного незнакомого мальчика, мгновенно ответив на обвинение «Это Гольденберг виноват» почти матушкиной фразой: «Гольденберг тут ни при чем». Из прежних глав мы помним о недюжинной физической силе Заи, поэтому не удивимся, узнав что обидчики тут же отстали от мальчика с необычной в небольшом городке фамилией.
А гораздо позднее, уже во взрослом возрасте, его пригласил на свой концерт один из сочувствующих читателей, известный баянист и педагог, ставший впоследствии ректором одной из лучших консерваторий страны. Выступление происходило в небольшом лютеранском костеле. Звучало сочинение Иоганна Себастьяна Баха, заказанное и щедро оплаченное российским посланником в Саксонии Германом Карлом фон Кейзерлингом.
Зая Худой сидел на деревянной скамеечке, наслаждался музыкой, пришедшей будто бы из космоса, и вспоминал свое детство и матушку.
И при чем здесь Гольдберг?
1.10.
Как мы помним ранее, старый Дормидонт нередко охаживал своим брючным ремнем филейную часть юного Заи.
Дормидонт этот процесс объяснял фразами «вбить мозги на место», и еще «это тебе, чтобы знал на будущее».
Где должны быть мозги, Зая окончательно разобрался в школе на уроках анатомии, а вот то, что задница ему дана для того, чтобы он знал будущее, понял не скоро.
Зая вообще в принципе желал забыть эти унизительные с его точки зрения воспоминания. Он наивно полагал, что папина фраза бессмысленна, а сопровождающие ее физические действия — мракобесие и пережитки старины. Однако будущее Заю, как и всех молодых индивидуумов очень даже интересовало.
Позднее, в школе, учитель истории регулярно повторял, что «у кого нет прошлого, у того нет будущего». А кто-нибудь в кругу знакомых глубокомысленно изрекал, что «все уже было до нас». Слова эти глубоко проникали в молодой и пытливый ум Заи Худого. Они подталкивали его к догадкам, что увидеть будущее можно совсем другим способом, не пялясь вперед за горизонт, а как-то иначе.
Он заново переосмыслил феномен Колумба, отправившегося в поисках Индии не как все, на Восток, а в обратную сторону, и открывшего в связи с этим нечто более великое.
Вслед за этим, Зая обратил свое внимание на положение гребцов в лодке, которые плывут с гораздо большей скоростью, когда находятся к направлению движения задом, вернее спиной вперед.
Хотя, справедливости ради, надо сказать, что некоторые гребцы, не владеющие даром видеть будущее ни одним местом, ни другим, на высокой скорости заводят свои галеры совсем не туда, и после долгого такого плавания по бескрайнему океану, появившиеся на горизонте очертания вожделенной Португалии внезапно превращаются при приближении к ним береговыми фортификационными укреплениями Северной Кореи. Однако не будем вдаваться в политику, и развивать эту побочную для нашего рассказа тему, а продолжим повествование далее.
А далее, Зая заинтересовался науками, описывающими исторический путь цивилизации, и особенно внимательно познакомился с гипотезами о развитии общества по спирали.
- Это ведь тогда и впрямь можно будет увидеть будущее, обернувшись
назад, ну и чуть-чуть верх! - с восторгом восклицал Дормидонтыч.
Попытался он также прослушать курс лекций о непрямолинейной геометрии Лобачевского, но до конца осилить науку так и не смог, что не помешало ему окончательно утвердиться в том, что «все будущее в прошлом». С тех пор, как только Зая начинал думать о будущем, он на всякий случай усаживался к этому будущему задом.
А в минуты гениальных прозрений невольно восклицал: «Задницей чую, этому быть!», и тут же с нежностью и грустью вспоминал своего папу.