Проснулся под утро от пиликанья будильника. С плохим настроением, не выспавшись, оделся и вышел в предрассветную хмарь. На улице дул довольно свежий ветер, по небу неслись разорванные клочья небольших облаков, из которых сыпались запоздалые капли. Всю ночь, словно черти бесились на карнавале, в небесах над селом гремела гроза, полыхали синие стрелы молний. Получасовой перерыв и все повторялось снова, еще с большей силой. Грохот грома смешивался со стуком крупных градин по жести подоконников. Какой тут сон…
Казалось, что природа обиделась на людей и старалась им чем-то отомстить. Вся атмосфера сырого утра словно дышала былой яростью небес. Во дворе глухонемой скотник, сосед Ванюшка, со злобой запрягал коня, который не хотел вставать в оглобли телеги. Матерился (это у него получалось почему-то довольно чисто), и стегал вожжами ни в чем неповинную лошадь. Соседка кормила визжащих свиней, тоже кроя их непотребными словами. Все были злы из-за бешеной ночи.
Жена подоила корову, и стала поить теленка, а я отправился с коровой по улице к месту сбора табуна. Проводив ее в стадо, вернулся обратно, с намерением отпустить теленка на зеленую, умытую ночными ливнями травку. Привязал за шею длинной веревкой к столбу и ушел завтракать.
— Иди, посмотри Мартика, — сказала супруга, — все ли в порядке.
— Что ему доспеется, — возразил я, — веревка крепкая, до дороги не достанет, и травки на лужке много. Дай поспать, голова разламывается!
— Иди, проверь, а потом дрыхни, хоть до обеда! — рассердясь, произнесла благоверная.
Я в таких случаях никогда не ссорюсь – действительно, лучше сделать дело, а потом и подремать можно.
Вышел за ограду, посмотрел на мирно щиплющего травку теленка и только хотел идти домой, как увидел, что к соседнему, двадцатичетырехквартирному дому подъехал сельсоветский УАЗик. Из кузова машины знакомые мужики выгрузили гроб, крышку и деревянный крест. Я подошел к ним, заинтересованный, кто же ушел в мир иной.
— Бабулька какая-то померла, — сказал водитель Коля, на первом этаже, дальше квартиры хромой бабы Тани.
— Знаю такую, — ответил я, — однажды, у нее в комнате мы ремонтировали полы. Царствие ей небесное.
Повернулся, еще раз подошел к теленку, проверил прочность привязи и ушел домой.
В обед жена разбудила меня: «Иди, напои Мартика, да обедать будем».
Я взял алюминиевую двухлитровую бутылку с соской и пошел на лужайку. Теленка на месте не было! Веревка одним концом была привязана за столб, и лежала в траве. Поставив в сарай бутылку, рысью понесся вокруг соседнего дома, заглядывая в каждый закуток. Пусто…
Прошел по дворам улицы почти до частных домов. Расспрашивал людей – видели или нет небольшого пестрого теленочка. Никто не видел. Вернулся расстроенный, и рассказал жене, что теленок пропал. Получил, конечно, порцию ворчни за то, что плохо привязал. Пошли искать вдвоем. Прошли две соседние улицы, попутно расспрашивая людей.
Вернулись обратно, удрученные потерей. У соседнего дома на лавочке сидели две бабульки – хромая бабка Таня и соседка со второго этажа.
— Вы не теленка ищете? — спросила баба Таня. — Я видела, как с ним играли двое ребятишек и отвязали веревку. А потом увидела, как собака погнала его по улице.
И показала батогом направление, в котором убежал теленок.
Мы сорвались с места и быстрым шагом пошли искать. Но тщетно, как в воду канул. Стали выдвигать различные версии: могли сбить машиной, забросили в багажник и увезли куда-нибудь, чтобы потом выбросить в кустах за деревней. Могли загнать в сарай, и закрыть там. И такие случаи бывали довольно часто. Может быть, собака угнала его под Моховку, тогда нужно ждать, что он вернется со стадом коров. И не дай Бог, если собака загнала его на Колокольчик-камень, там обрыв к Чумышу, высотой метров сто…Версий было много, решения не было.
Прошел день в томительном ожидании. Я несколько раз выходил из дома, обходил задворки двухэтажных многоквартирных домов – все безрезультатно… Настал вечер. Пошел встречать стадо. Дождался, когда пройдут все коровы, внимательно вглядывался, нет ли среди них теленка. Пусто.
Жена подоила корову, и мы зашли в дом. Разговаривать не хотелось. Я чувствовал за собой вину, это был мой недосмотр. Проспал…
В поисках прошел второй день, а за ним и третий. Надежды больше не было. Значит, случилось то, о чем мы думали.
На третий день, вечером, жена доит корову, а я решил подремонтировать старенький заборчик вокруг сарая. Смотрю, на площадку перед соседним домом въехал УАЗик. Из него вышел знакомый мне мужичок и нырнул в подъезд. Оттуда вышел с узлом тряпья за спиной. Закинул в салон машины. Снова зашел в дом. Опять вынес пару чемоданов, и положил их в багажник. Меня это заинтересовало. Я знал, что Вася (так звали мужичка) являлся зятем хромой бабки Тани. Подошел к нему и спросил: «Бабку перевозишь, что ли?»
— Да ну ее на …. — сматерился он, — совсем крышак у старой дуры съехал, чудятся стоны и плач умершей соседки. Помнишь, третьеводня ее хоронили? Вот, она ночами ее и слышит.
— Точно, хрень какая-то, — ответил я, — к доктору ее надо, коль чудить начала.
Из подъезда вышли еще пара женщин, ведя под руки бабку Таню. С трудом запихнув на сиденье машины ее грузное тело, сели отпыхиваясь, на лавочку. Василий укатил.
— К попу надо сходить, — сказала бабка Тоня, — помолиться за упокой ушедшей. Ее душа так и будет стонать здесь ночами.
— Что за стоны вы слышите? — заинтересованно спросил я.
— Понимаешь, Сережа, ночами, когда тихо, со стороны дороги, куда выходят окна умершей старушки, слышны стоны и плач. Это точно, стонет душа умершей! — пояснила бабка Тоня.
— Фигня какая-то, души стонать не могут, это бесплотная субстанция, — возразил я.
— А вот, ты зря не веришь! Приходи сюда, на лавочку сегодня ночью, когда все в деревне угомонятся и будет тихо, тогда и услышишь.
— Ладно, приду, — ответил я.
Дома рассказал жене о том, что услышал от старух.
Настала ночь. Постепенно шум в деревне затих, лишь кое-где перебрехивались собаки. На небе сквозь рваные облака показался желтый диск луны. Я взял фонарик, одел теплую курточку и с женой вышли к соседнему дому. Сели на лавочку перед соседним домом и стали слушать тишину. На душе было какое-то волнение, даже ладони вспотели. Жена испуганно жалась к моей руке. И тут мы явственно услышали длинный, протяжный стон.
— Господи, Сереж, что это? — в испуге спросила жена. — Слышал?
— Не знаю, Галя, — ответил я.
А у самого по спине побежали «мурашки» и кожа покрылась пупырышками. Я хоть и не трусливого десятка, но услышанное было неприятно. Стон повторился, сопровождаемый каким-то детским плачем. Я включил фонарик и вошел в палисадник перед домом. Здесь все заросло бурьяном, никто за порядком не следил. Посветил по сторонам – ничего подозрительного не увидел. Окна дома были темны, все спали. Постояли с женой еще минут пятнадцать. Никаких звуков больше не повторилось.
— Пошли спать, я не знаю, что это, — сказал жене. Завтра днем обойду палисадник, все осмотрю, может быть, и найду причину этих стонов и плача.
На следующий день пошел к палисаднику. Продираясь сквозь бурьян, увидел несколько брошенных старых погребов без крышек на творилах. Часть погребов обрушилась. Некоторые были еще наполовину целыми. Внимательно всмотрелся в каждый из них. Ничего, заслуживающего внимания, не было. Со мной по пятам ходила пара соседских ребятишек, тоже заглядывая в темноту погребов. И тут мы услышали громкий стон. Ребятню как ветром сдуло, понеслись по бурьяну, словно воробьишки, за которыми гнался сокол. А меня стон заинтересовал. Подошел сосед Генка, бывший зэк, вечно пьяненький.
— Чо тут нашли, или ищете? — спросил он.
— Стон слышали где-то здесь, — ответил я, — похож на человеческий. Может быть, кто-то по пьяни свалился в погреб.
— Тащите лестницу, я щас спущусь туда, — сказал Генка.
Я принес из сарая небольшую лестницу, по которой забирался зимой на стог сена. Опустили в творило и Генка стал спускаться вниз.
— Да тут чей-то теленок лежит, — закричал он из глубины подземелья, — тащите веревку, щас мы его вытянем.
— Неужели наш? — радостно екнуло мое сердце.
Бегом сбегал в сараюшку, принес крепкую веревку. Генка умело обвязал тело теленка и дал команду на подъем. На помощь подошли еще пара мужиков соседей. С трудом, осторожно вытащили беднягу их холодного подземелья. Я осмотрел ноги теленка – все было в порядке, переломов не было. Было просто чудо, как он упал с такой высоты, ничего не повредив. Принесли его в сарай. Сам он на ногах стоять не мог. Мы с женой стали массажировать его тело и ноги, накормили теплым молоком из бутылки. Накрыли старым ватным одеялом.
Вечером с работы пришла соседка Галина Ивановна – бригадир животноводов совхоза. Позвали ее на консультацию, осмотреть животное. Рассказали, что теленок три дня пролежал в погребе. На второй день она принесла антибиотики и стали ставить уколы от простуды. Через несколько дней Мартик самостоятельно поднимался на ноги, требовательно мычал, просил теплого молочка. К осени превратился в статного, плотного бычка.
Прожив у нас еще одну зиму, стал «товарным», то есть набрал вес, необходимы для приема, или обмена в совхозе на равноценное по конституции животное другого пола. Летом его удачно обменяли на нетель, которой потом не могли нарадоваться двенадцать лет. В июне и июле в напор молока она давала больше двадцати литров. Молоком снабжали почти весь наш дом, да еще из соседнего приходили.
Так, случай с Мартиком помог в выборе отличной коровы.