Церковь Святого Маркиана
Проториерей Гавриил, настоятель Церкви Святого Маркиана, крепкий ещё старик. Пожалуй, даже слишком поджар и бодр для своих семидесяти четырёх лет. Лицом кругл, хотя неукоснительно соблюдает посты, да в скоромные дни питается просто. Глубокие серые глаза говорят о той редкой степени житейской мудрости и духовной зрелости, когда научаешься уже осуждать грех, а не грешника. Отец Гавриил не гневается, но охотно наставляет, мягко, почти по-родственному. А иначе на селе и нельзя: приход маленький, небогатый. Все близко знакомы. Хотя Церковь и небезызвестна и старинное имя скромного села Коренева славно. Паломники приезжают, не часто, но регулярно. А всё – главная святыня – мощи святого Маркиана. Святой он местночтимый, конечно, но предивный. У настоятеля хранится старинная летопись чудес и дивных исцелений, явленных святым Маркианом при его земной жизни, и потом, по блаженном успении, у его святых и цельбоносных мощей. Особенно охотно Святой помогает мужчинам, чья личная жизнь отчего-то не ладится, найти достойную половинку. У кого с работой и заработком нелады, или начальство дюже вредное, тоже всё после паломничества налаживается. И от пьяного дела Маркиан – избавитель скорый и предивный.
На душе у старого протоиерея немирно: скоро лето. Праздников впереди много, да и день памяти Святого Маркиана, престольный праздник, приближается. Две недели всего осталось. Будет наплыв паломников. Оно, конечно, слава Господу Богу, что тянутся люди к святыням. Только время неспокойное ожидается. Много посторонних, не местных. Почти в каждом доме квартировать будут. А люди бывают разные. Пару лет тому, после отъезда паломников в одном доме денег не досчитались. Самое-то мерзостное, что хозяева - добрые люди: даже за ночлег и стол денег с приезжих не взяли. Всё говорили: грех, мол, со странствующих брать.
Да и икон старинных много в церкви. А, беда, охранять некому. С этим всегда затруднения были. Раньше охраняли по ночам набожные пенсионеры. А потом перевелись, милые. Кто преставился ко Господу, кто уже немощен. Среди мужиков, что моложе, есть, конечно, искренне верующие, но те работают с утра до вечера; им, понятное дело, по ночам надо сил набираться, а не храм сторожить. В итоге последние сторожа были никудышные, оба из местных пьяниц, неработающих. Благо оба порядочные и в Господа по своему, по-пьяному, верующие. Первый однажды не вышел из запоя. А второй совсем хвор стал: ноги гниют, врачи отрезать думают.
Без малого три месяца тому послал Господь хорошего помощника, Володю, или как сам протоиерей с недавнего времени стал его величать, «Володюшку». Дивный человек, право дивный. Лет ему тридцать пять, мастер на все руки, работящий, сильный, но кроткий. Пришёл невесть откуда. Богоискатель. Взялся храм сторожить, необходимые починки делать и старику протоиерею в хозяйстве помогать. И диво: когда сказал ему отец Гавриил, что не по бюджету церкви такой работник, Володя только улыбнулся и махнул: «Да мне и не надо ничего! Я столоваться на свои кровные буду».
Подивился протоиерей, откуда у него, странника без дома и работы, кровные имеются. А тот вовсе удивительное, по нынешним временам, поведал. Жил ранее Володя той же жизнью, как большинство человеков у нас живёт. Квартиру имел, работу неплохую, непьющий был, в церковь ходил. Только вот жены Бог не дал. С разными женщинами встречался Володя, да только что-то не складывалось. И когда не сложилось с той, что, казалось, точно была половинка, Господом ему предназначенная, решил он, может быть, что вовсе и не для семьи и детей послан в мир сей. Послужить то Богу всегда хотел. В попы пойти не считал себя достойным: не то образование и не тот духовный опыт. Да и не хотел к себе особенного уважения. В монастырь не решался, даже послушником; надеялся, всё-таки, до времени, что найдёт однажды свою единственную.
На той неделе, когда расстался с последней и самой милой, нашёл Володя страничку в интернете. Там и прочитал про дивного старца Маркиана, про церковь и про святые мощи его. Узнал, что таким одиноким и невезучим в личной жизни, как он, Святой Маркиан особо помогает. И решился Володя на такое, на что нынче мало кто решается. Не в паломническую поездочку съездить, а махнуть рукой на всё в предыдущей жизни, и отправиться жить подле Святого, да трудиться в его церкви. А, коли Господь смилуется по молитвам Маркиана, жену он и там, в глуши отыщет. Продал Володя всё движимое и недвижимое. Оставил только памятные о предках вещи. И уехал… Прибыв, сразу пошёл в церковь, повстречал отца Гавриила. И – Чудо! – Как раз сторож надобен! Стало быть, рад ему Святой Маркиан; нашёл себе Володя место в новой жизни! Такое, о каком и мечтал, наобум отправляясь в дорогу. А средств от продажи имущества надолго хватит, так что платы не нужно, а там – Бог покажет, что и как.
Обрадованный протоиерей приютил Володю у себя. Первое время присматривался, беседовал много. Но недолго. Скоро стало ясно, что Володюшка надёжен и порядочен. На труды его старик нарадоваться не мог. Даже стал подумывать: не на первом ли, человек, шаге, к великому подвижничеству? А что? Сперва таким подвигом Господу послужит, а потом, глядишь – и попом быть захочет, ему самому, ветхому летами рабу Божию Гавриилу в преемники, а то, может, и в монастырь душа попросится…
Однако четыре дня назад случилось преогорчительное: Володющка пропал. Вечером, после Всенощной, протоиерей соборовал больного старика у того на дому. Вернулся, глядь – ни сторожа, ни вещей его. Расстроился отец Гавриил. Даже в смятение пришёл. Если с вещами, то не на денёк прогуляться ушёл раб божий Владимир. С чего бы? Нет здесь того, чего алкала душа? Не вернулся ли в город, к прежней жизни? Не обидел ли чем грешный старик? Что бы ни было, не мог ведь так сильно обидеть, чтобы Володюшка ушёл, не попрощавшись…
Тут самая страшная мысль пришла в голову: не сотворили ли с ним чего-либо недобрые люди? Ведь, денег у него должно было немало остаться после продажи квартиры! Ох, упаси Боже! Остался наш протоиерей без сторожа и славного помощника. Так это – полбеды. Володюшка уже и добрым собеседником, и почти духовным сыном сделался. И размечтался уж его своим преемником увидеть… Ну, да во всём воля Господня! Сторожа и трудника найдём, с Божией помощью. А насчёт приемника, это, пожалуй, что и бес гордыни попутал: возомнил на старости лет, что можешь любого привести ко спасению и путь ему указать. Вот и получи по заслугам! Только бы беды с Володюшкой не приключилось!
Протоиерей смиренно предстоял перед ракой с мощами старца Маркиана. Вспоминал, как подолгу пред ней коленопреклоненно молился каждый день Володя. И горячо молился сам: о здравии раба Божия Владимира и об ограждении его от всякого зла. Должен услышать и помочь чудесный старец – Святой Маркиан!...
***
Житие Святого Маркиана Кореневского
В один из воскресных дней 1566 лета от Рождества Христова в небольшую деревянную Церковь села Коренева, вместе с обычными прихожанами, односельчанами, давно знающими другу друга, на воскресную Литургию явился незнакомый никому странник. Смиренно помолившись во время службы, он, по ее окончании попросил о беседе настоятеля храма. Странник представился Маркианом. Он поведал, что желал бы жительствовать в окрестностях села, на что получил благословение настоятеля, умилившегося кротостью его облика и речений. Сразу после беседы Маркиан передал настоятелю весьма значительную по тем временам сумму денег, пояснив, что желал бы, чтобы на эти деньги была возведена в селе новая, пребогато украшенная каменная церковь. Также Маркиан поведал, что деньги он получил, продав всё имущество. Более же ничего о былой жизни не рассказал. Из мирян ли был он, или из монахов, было ли имя дано при Святом Крещении, или при пострижении в иночество, откуда пришёл он, по своему ли чаянию, или по послушанию, навсегда оставалось неизвестным. Настоятель уразумел только, что странник – человек многоопытный в мирских и в духовных делах, муж лет сорока, или более, из состоятельной семьи, ибо деньги, вырученные от продажи имущества были, в особенности по меркам небольшого и небогатого села, весьма значительны. Речь же выдавала человека книжного.
Получив благословение батюшки на поселение в ближайшем лесу, в срубе, тотчас он отправился в лес. С собой взял только три иконы — Божией Матери «Одигитрии», святого Маркиана Цареградского, своего покровителя, и святителя Николая, топор для сооружения скита и небольшой запас хлеба, что за все годы его пустынножительства не уменьшился, хотя он кормил им многочисленных посетителей.
Блаженный своими руками построил себе скромный маленький сруб, где проживал и предавался молениям. Первое время он ежедневно приходил из лесу в село, ибо со всем тщанием принялся за сооружение нового каменного храма. Пожертвованных им денег хватило не только на то, чтобы задумать постройку неописуемо красивой и весьма украшенной церкви, но и нанять довольно работников, чтобы возвести ее в наилучшем виде, насколько можно скорее. Посему же дивная церковь была возведена всего за год.
Когда было окончено строительство, селяне во главе с местным протоиереем явились в пустыньку блаженного Маркиана, дабы попросить благословения на освещение новопостроенной церкви именем его небесного покровителя – Святого Маркиана, жившего в Византии в пятом веке от Рождества Христова. Сим они хотели благодарить щедрого жертвователя и новообретенного друга за постройку чудесного храма.
Маркиан же Цареградский был предивным мужем великой святости. Сын состоятельных и благочестивых родителей, он столь любил церковные службы, что его принял в круг сослужителей сам патриарх. По смерти родителей, Маркиан источил всё огромное наследство на обновление старых храмов и возведение новых. Сам же жил в простоте, нося самую ветхую одежду. Однажды в день освящения построенной им церкви святой Анастасии, он, сопровождая патриарха и царя во время торжественного шествия, повстречал нищего, просящего милостыни. Имея при себе из годного для подаяния только одежду, он тайно снял ее и отдал просящему. Сам же остался в одной фелони на нагое тело. Во время же Литургии, патриарх и весь клир узрели под фелонью святого златую одежду, достойную царя. Когда после службы собравшиеся стали укорять Маркиана, он недоумевал, а вскоре и они увидели под фелонью его наготу. Услышав же рассказ святого о происшедшем, они прославили его. Святой также воскрешал мёртвых, угашал молитвой пожары.
В честь сего святого Маркиана Цареградского и в благодарность своему Маркиану прихожане хотели освятить церковь. Блаженный же по смирению своему троекратно отказывался от такой чести. Однако после третьего отказа лес заколыхался от мирного дуновения благоуханного ветерка, и все пришедшие в один глас воскликнули: «Благодарения от сердца приносимого да не отвержеши!» Сказано это было настолько стройно и единогласно, как будто говорила не толпа из нескольких десятков человек, но единый мощный глас. Не противясь явному знаку свыше, блаженный дал собравшимся согласие.
При освящении церкви произошло событие, кое окончательно могло развеять все сомнения в богоугодности принятого селянами решения. Перед самым началом службы к радости всех, нежданно прибыл митрополит московский Филипп II, который, как стало известно, узнав чудесной красоте возведённого в селе храма, сам пожелал присутствовать на его освящении. Митрополит уже был на первых шагах своего крестного пути. Через год он будет низложен Иоанном Грозным, а через два его в заточении собственноручно задушит Малюта Скуратов.
По окончании чина, Филипп пожелал побеседовать с Маркианом в его срубе. Долго длилась беседа их, хотя никому доселе не ведомо, о чём говорили меж собой святые мужи. Когда же патриарх в сопровождении Маркиана покинул сруб, он благословил блаженного, а затем сам облобызал ему руку и братски обнял. Присутствующие при этом видели на глазах у Филиппа слезы умиления. Перед отъездом Филипп рукоположил Маркиана священнический сан.
По освящении же церкви, Маркиан почти всё время проводил в своём срубе. В село он являлся в вечер субботы, ради Всенощного Бдения и исповеди, и воскресенье, ради Литургии и приятия Святых даров. Также и на двунадесятые праздники и в день своего покровителя Святого Маркиана Цареградского. Из всех таинств, право совершать кои давало ему священство, он по скромности своей, совершал лишь таинства исповеди (за которой следовала сердечная беседа с кающимися и тёплое наставление) и миропомазания, служа Евхаристию только в день своего небесного покровителя, Маркиана Византийского. Приходил он из леса в село и ухаживать за больными. Причём о том, кто в селе болен, блаженный узнавал непостижимым образом. И никто из тех, за кем он ухаживал, не умер от болезни, от коей он их излечивал. Преставлялись же гораздо позже, по старости.
Молений он не прекращал ни днем, ни ночью. Блаженный творил Иисусову молитву, и проводил жизнь в непрестанных трудах, исполняя тяжкие работы: рубил в лесу дрова на все село и никогда не принимал платы; также обрабатывал землю. Выкопал колодец, причем пил воду только из него. Вода в колодце, сохранившемся по сей день, чудотворная. Богомольцы всегда пили ее, омывались ею, и болящие получали исцеление от недугов.
Питался он небольшим количеством хлеба а также овощей, выращенных на маленьком огородике возле сруба, и никогда не употреблял елея. Одежда его была так поношена, что ее почти уже нельзя было носить. Будучи строгим нестяжателем, блаженный Маркиан себе избирал всегда только самое худое из вещей. Однажды к нему пришёл нищий в лыковой одежде, почти уже совсем изношенной, и просил у него другую, лучшую. Преподобный отдал ему свою, что была менее изношена, а сам взял его ветхую лыковую и много лет носил ее, и летом, и зимою.
В срубе ему пришлось много претерпеть от дьявольских искушений и страхований, диких зверей и злых людей, но все преодолел он терпением, молитвою и мирным духом. Утешали его в это трудное время небесные дивные явления. Так, однажды, стоя на молитве, узрел он Пресвятую Богородицу, святителя Николая и святого Маркиана Византийского молящихся о нем и его пустыньке.
Раз пришли к Маркиану разбойники. Один из них вошел в келью блаженного, и злодея избили какие-то дивные юноши, которых никто не видел, кроме него самого, а остальные разбойники тут же ослепли. Покаявшись же, они по молитве блаженного получили исцеление.
Однажды Святой Маркиан копал землю в своём скромном огороде возле сруба. Мимо него проезжал верхом юный и бесшабашный воин. Вид согбённого над бедной грядкой старца представился ему забавным, и воин злобно над ним посмеялся. И тут верная доселе лошадь сбросила его, и он, ударившись оземь, лишился чувств. Старец же склонился над ним, прочёл молитву, и когда тот пришёл в себя, коснулся его чела и со всей кротостью молвил: «Сыне, не суди смирения, но подражай ему!»
Однажды Маркиан попросил местных рыбаков перевезти его через местное озеро по некоей надобности, о которой нет сведений. На самой середине озера поднялась страшная буря. Казалось, что все силы тьмы вырвались из ада, чтобы погубить святого старца и бывших с ним. Чудовищной силы ветром разорвало паруса, вскоре мачта была уже сломана. Гребцы, сильные и многоопытные, в этот миг, как слабые дети, не удержали в руках привычных вёсел. День стал подобен бурной безлунной ночи. Гребцы и рыболовы в отчаянии возроптали на судьбу, и почали извергать сквернословия… Святой же Маркиан оставался совершенно спокойным, подобно Святому Великому Апостолу Павлу. «Не бойтесь и не отчаивайтесь, мужи, братия! — возгласил он, — Господь наш с нами, и никтоже на ны!». Тотчас же утихла буря, воды озера стали гладки, будто не терзали их миг назад грозные волы, и небо сделалось светло.
Как то он взялся проводить странников до дальнего села через лес. Ибо блаженный прекрасно знал все лесные тропы. Когда путники сильно устали и проголодались, им попался олень, и они возжелали его заколоть, ибо сей олень был велик и тучен, и всем бы с лихвой хватило для насыщения. Но блаженный Маркиан не благословил заколоть оленя, ибо в то время был Петров пост. Но дабы отметить оленя, блаженный повелел надрезать ему кончик уха. Милостью Господа и святыми молитвами блаженного все странники чудесным образом несколько дней переносили отсутствие пищи и все остались живы и бодры. В день же праздника Апостолов Петра и Павла, когда пост окончился, этот олень, которого легко было узнать по особым образом обрезанному уху, сам вышел к ним из чащи.
В лето 1606 года, 7 июня по новому стилю, или 25 мая – по старому, блаженный пришёл в устроенную им церковь, как простой прихожанин; на Литургии исповедовался и причастился Святых Тайн. К тому времени было ему около девяноста или ста лет отроду, и уж два поколения селян родились и возмужали при его пребывании в скиту подле Коренева. У него был лучезарный лик и большая широкая белая борода.
После отпуста блаженный троекратно облобызал настоятеля и клир, благословил крестным знамением всех прихожан. Затем, он положил четыре земных поклона на все стороны света, направился к выходу. На пороге храма, он положил ещё три земных поклона в сторону алтаря, и, поднявшись, радостно возгласил: «Слава Богу за все!».
Вечером того же дня, он тихо скончался в своём срубе. Посетители, пришедшие к нему за благословением, придя из церкви, нашли его уже почившим. Келья его была исполнена дивного благоухания. Лик усопшего сиял необыкновенным светом. На погребение его собрались все окрестные жители. Погребли же его подле сруба и воздвигли над могилой резной каменный крест. Там год спустя видели зажженные невидимой рукой огни.
Уже после кончины блаженного татары похитили молодую селянку накануне ее свадьбы. Молодой жених ее, будучи не в силах сам ничего поделать, долго молился у могилки Маркиана. На следующую ночь святой Маркиан явился во сне им обоим со словами утешения и ободрения, и в ту же ночь невеста, проснувшись, непостижимым образом оказалась на лугу, возле родного села, к великой радости жениха.
В другой раз, в лес забрёл одержимый бесом винопития местный мельник. Дело было зимой. Выбраться из леса в тяжёлом опьянении, несчастный грешник не мог. Споткнувшись о корягу, мельник упал и к ужасу своему понял, что подняться больше не может. Уже почти потеряв чувства, он, озираясь, увидел, что упал на полянке, где находились сруб и могила блаженного. Из последних сил бедолага осенил себя крестным знамением, с верой взирая на могилу святого. Утром он проснулся совершенно здравым и в тепле. Снег вокруг него растаял, и росла весенняя трава. Вернувшись из леса, мельник никогда более не испытывал влечения к хмельным напиткам.
С каждым годом умножались сведения о чудесах, совершённых Святым Маркианом при жизни и по преставлении. Святые мощи его были обретены нетленными в 1637 г.
И у церкви Святого Маркиана отныне было два престольных праздника: день Маркиана Цареградского и день Маркиана Кореневского.
***
Отца Гавриила отвлекли от молитвы визги и смех, доносившиеся с подворья. Совершив три земных поклона, протоиерей вышел на паперть. Так и думал…
Шалил Лёшка – сынишка местного счетовода. Гонял по подворью бродячую собаку, при этом задирая других малышей. Вспомнилось протоиерею, как год тому, после панихиды (погребали одну тихую старушку) пришёл к нему Лёшка и спросил: «Батюшка, а кто такой Слухозёл?». Опешил отец Гавриил: какой такой Слухозёл, мол? А Лёшка ему: «Вы ж, батюшка на панихиде говорили, что праведник Слухозла не убоится!». Посмеялся протоиерей: «Слухозёл, сыне, есть наимерзейший бес, что стращает по ночам отроков, кои в церковь ходят, а по-церковнославянски не разумеют!». Беззлобно посмеялся и теперь, как вспомнил. Вот они, нынешние! Слухозёл… «В память вечную будет праведник, от слуха зла не убоится!». И перекрестился от души.
***
Хоть и беспокоился старый протоиерей, никаких огорчительных происшествий по мере прибытия паломников, не происходило. А ведь приехало в нынешнем году чуть ли не втрое больше, чем обычно. Притом, всех благополучно разместили. И все – такие светлые, кроткие и радостные! Постепенно тревога отца Гавриила сменялась предпраздничным ликованием. И не напрасно!
Престольный праздник удался на славу! Светлее только Пасха Господня бывает! А уж когда Акафист святому Маркиану Кореневскому пели, и толпа паломников в едином порыве подхватывала припев, сердце старика замирало от радости и благоговения. Десятки умилённых людей с трепетом подходили поклониться открытой раке с нетленными мощами святого.
По окончании литургии обошли Коренево крестным ходом. Вдохновенно перезвонил на колокольне старый звонарь Константин Иванович. Улыбался и влюблённо смотрел на обожаемые свои колокола, чудом избежавшие переплавки в советские годы. Чудом… Само собой, что чудом: в Кореневе чудеса – дело привычное!
Те, кто не смог прийти на праздник, выходили из домов во двор, крестились и кланялись. А потом люди и не думали расходиться. Только немногие, у кого уже на руках были билеты, понукаемые неумолимым расписанием электричек и поездов, покинули просторное подворье. Паломники были радостны и светлы. Местные, привычные к празднику и к близости святыни – более будничны. У некоторых из кореневских мужичков в руках уже радостно засверкали на солнышке гранулики, раздалось чоканье. Паломники глядели с непониманием, но без осуждения: уж слишком светлы и всепрощающи были сердца. Да и вели себя местные выпивохи пристойно. Отец Гавриил, само собой, пальцем погрозил, но не сердито. У каждой бо твари божией свой обычай Господа славить.
А солнца то было, солнца! И не пекло, вроде, а ласкало! Никто не жаловался на зной. Не было в толпе потной скученности. И, словно по милости Господа и угодника Его, всех обдувал лёгкий ветерок. Ликовало сердце старого протоиерея. Ко всем старался подойти, поздравлял, благословлял, охотно отвечал на вопросы приезжих. Всё кругом дышало радостью. Даже старинный погост, прилегавший к подворью, выглядел как-то радостно, намекал на блаженное успение и вечный светлый покой.
И тут…
В небе, на востоке, за рекой вспыхнул белоснежный свет, затмевавший солнце. Дивное сияние медленно опускалось к земле и ширилось. И хотя солнце казалось в сравнении с ним тусклой лампочкой, он не ослеплял. Когда свет оказался уже внизу, на противоположном берегу, в нём стали различаться туманные фигуры. Затем свет пошёл по глади реки, и чем ближе становился он к празднующим селянам и паломникам, тем ярче и отчётливей делалась фигура в середине, тем ясней различались в очертаниях окружавших ее фигур силуэты огромных светлых крыльев.
Чудесная тишина воцарилась кругом. Только несмолкающий радостный щебет невесть откуда взявшихся мириад птиц раздавался отовсюду. «Всякое дыхание хвалит Господа!...» - припомнилось обомлевшему протоиерею. Он истово перекрестился. Многие из собравшихся уже стояли на коленях, с изумлением взирая на приближающееся сияние. В лицах восторг. И ни тени сомнения в том, что это Он. Он, который сказал когда то, что вернётся так же, как вознёсся; Он, как и века назад спокойно идёт по воде. И окружает Его сонм светлых ангелов. И птицы восторженно поют со всех сторон. Вот Он уже на этом берегу…
Тут зазвонили колокола, да так чудно! Такого перезвона ни отец, Гавриил, ни паства его никогда ещё не слышали. Протоиерей обернулся на колокольню. Там, наверху, где подвешены колокола, никого не было видно. А звонарь Константин Иванович бил земные поклоны внизу. Ещё больше молящихся стали на колени. А Свет уже близко…
Вот Он уже на подворье. Окружающее Его сияние медленно гаснет, но не до конца.
- Мир вам!
Кроткий пронзительный взгляд. И отверстия в простёртых ладонях. Светлы лики окружающих Его ангелов. На коленях стоят уже все. Некоторые пали ниц. Но не протоиерей. На его лице видна ужасная борьба. Восторг то и дело сменяется сомнением. Затем со страшной решимостью он делает шаг вперед.
- Кто ты?!
Умолкает праздничный птичий гомон. Немы становятся колокола…
- Аз Есьм Сущий. – Кроткий голос и ласкает, и оглушает, как гром близко ударившей молнии. Тишина.
- Лукавый может принять лик ангела света!…, - задыхаясь, почти кричит отец Гавриил, - И не только ангела света, но и…
Настоятель крестится. Ответом ему – всё тот же кроткий, исполненный доброты взгляд. Осмелев, протоиерей продолжает:
- Если ты.. Если ты Господь мой, то не прогневаешься на раба своего! Не прогневаешься на меня, поелику сам доверил мне паству. Но если… Не дам овцам моим поддаться искушению! Не дам!!!
Многие оборачиваются на него и смотрят, не отрываясь, с ужасом и любопытством.
Перешедший через реку по водам просто подходит к протоиерею и пристально смотрит ему в глаза:
- Чаешь ли воскресения мертвых? – теперь голос совсем не оглушает.
- Чаю! – старый священник с пристальной отвагой глядит на Собеседника.
Тот молча берет его за руку и мягко начинает вести за собой. Вздрогнувший от прикосновения протоиерей послушно делает с Ним несколько шагов – в сторону погоста. Тот, кто ведет его, простирает к старому кладбищу другую руку. С ближними могилами что-то явственно происходит: на свежих растворяются холмики, на дальних – надгробия. Народ на подворье в трепете замирает…
- Нееет!!!! – Протоиерей вдруг отнимает руку и крестится, - Лукавый хитёр и изощрён!... В мертвое тело и бес вселиться может, дабы ложно явить воскресение усопшего!
Протоиерей решителен и величественен. Он уже смотрит совсем без страха:
- Только один из мертвых здесь может воистину воскреснуть! Ибо не посмеет вселиться бес в святые мощи его! Только он один, ибо в святости своей никогда не был мёртв, ибо пребывала благодать его с нами и по блаженном успении! – И бесстрашно кажет десницей на церковь Святого Маркиона.
Шедший по водам улыбается и кивает. Мимо испуганных и одновременно восторженных людей идёт он к закрытым уже вратам церкви. Останавливается возле паперти. И простирает руку:
- Маркиане! Тебе говорю: выходи!
Врата медленно открываются… Изнутри слышится треск дерева. Собравшиеся в изумлении. Похоже на то, что распалась старинная рака… Во вратах возникает фигура в пастырском облачении. От нее доносится дивное благоухание. С лица спадает покров. Лицо нетленно. Совсем как у египетской мумии. Восставший начинает медленно спускаться навстречу Воскресившему. С каждым шагом тёмное лицо светлеет и оживает. Движения становятся мягче и естественней. По толпе проносится вздох восхищения. Эти черты знают все по иконе. Эти родные им и многим с детства знакомые черты: худощавое лицо, бесконечно добрый взгляд, широкая белоснежная борода. Это – Святой Маркиан Кореневский!
Святой подходит к Воскресившему и становится на колени.
- Господи мой и Боже мой! – его тихий голос со старинным выговором слышен каждому в девственной тишине.
Отец Гавриил преображается. Со слезами он тоже падает на колени, и с восторгом так же тихо произносит:
- Господи мой и Боже мой!...
***
Вечером весь Архиерейский собор и главы иностранных конфессий, не исключая Папы Римского спешно собирались в самую важную и срочную поездку в истории Церкви – в русское село Кореневку.
Утром все выпуски новостей, все страницы интернета заполнила новость. Да, что там «новость»! Благая весть, затмившая всё прочее: «Он Пришёл!»…
***
За три месяца до описываемых событий…
- Неплохо, Владимир, неплохо! – Босс азартно потёр ладони, - Легенда, на мой вкус чудесная! Поведётся на нее поп, поведётся непременно! Молодой человек скромно улыбнулся уголками губ. Хоть он и стоял почти навытяжку перед Боссом, небрежно развалившимся в дорогом кожаном кресле, в нем не было ничего почтительно-холуйского. Взгляд выдавал решительность и цепкий ум. Строгий черный костюм, такой же, как у всех «парней первого звена» шёл ему необычайно.
- У меня только одно сомнение, Босс.
- Слушаю тебя.
- Не слишком ли бросается в глаза параллель с житием святого? Я о появлении невесть откуда и о продаже всего имущества.
Босс ухмыльнулся:
- Нет уж! Я как раз собирался похвалить тебя за эту деталь. Спорю, на это он и клюнет в первую очередь! Увидит знак свыше. Ну а всё остальное… Кротость и искренность сыграешь. Красный диплом ГИТиСа – это ведь не шуточки, верно?
Владимир снова сдержанно улыбнулся. И мигом преобразился. Глаза засветились добротой, поза стала естественной, «непродуманной» какой-то. Даже строгий костюм, вроде, стал похож на скромный свитер под видавшие виды джинсы…
- Ваша правда, отец Гавриил!...
Босс захохотал и зааплодировал.
- Браво! Ладно, включай себя нормального, а то перекреститься хочется!
Владимир тотчас стал прежним.
- Теперь главное, - Босс жестом велел подойти ближе, - Максимум за месяц до престольного праздника, умри, но заслужи полное доверие попа! Самое позднее, недели за две до приезда паломников будь готов встретиться с нашим человеком. В любую ночь. Он привезёт тебе убедительную мумию бомжика на подмену. Нашли, знаешь ли, идеальную. Размерчик – один в один. Да ещё и с хорошо сохранившейся бородой. Поработали, конечно, немного, подстарили, бороду благообразно подровняли, всякой фигней намазали для благоухания… Хоть по иконе сверяй – не придерёшься. Потом человек будет ждать тебя в машине. У тебя будет минимум времени, чтобы упаковать цельбоносный трупак и передать гостю. Ещё надо будет успеть облачить нашего мумифицированного бомжика так, чтобы ни один патриарх на свете не придрался! И – линять. Да… Надо же, чуть не запамятовал….
Босс извлёк из ящика стола папку.
- Здесь подробные инструкции по правильному облачению и упаковке мощей. До отъезда – назубок! Там, понимаешь ли, плохо будет, если кто-то найдёт у тебя эти бумаги.
- Нет необходимости, босс! – в улыбке «парня из первого звена» снова скромное достоинство, – сначала извлекаю крест и Евангелие, потом нательный крест, панагию, омофор и поручи. Затем саккос. Потом белую рубаху и подрясник. Пакую чудотворца в мешок, а нового клиента облачаю в обратном порядке. Обычно это делает целая толпа попов: в одиночку трудновато. Но, думаю, за час справлюсь.
Почти дружески улыбнувшись, Босс извлёк содержимое папки, и подошёл к уничтожителю бумаг.
- Ну, не молодчина ли?! – послышался его голос, отражаемый от стены.
Когда последний из трех листов был уничтожен, и машина умолкла, Босс повернулся лицом к Владимиру:
- Только смотри мне, молодчина! Справишься – не представляешь, как тебе хорошо в этом мире житься будет. Но… Если нет, кровью плакать будешь!
«Парень первого звена» не изменился в лице:
- Я понимаю, босс.
- Ну, раз понимаешь, свободен. Завтра же и отправляйся!
- Понял босс.
- Вопросы?
Владимир впервые слегка замялся:
- Только один, босс.
- Слушаю!
- Кому нужен этот пропавший ладаном хлам?
Босс нахмурился:
- Есть один клиент. Очень крупный. Остальное – не твоего масштаба проблема, «парень первого звена». Но, когда всё получится, ты дорастёшь до этого масштаба.
- Понял, босс. Завтра отбываю.
За Владимиром захлопнулась дверь.
Босс лукаво улыбнулся, приспустил узел галстука, и расстегнул две верхние пуговицы. На золотой цепочке сделалась видна массивная пентаграмма. Босс, закрыв глаза, прильнул к ней полным обожания почтительным поцелуем.
Тишину прорезал мрачный органный рингтон мобильника. Вздрогнув, Босс открыл глаза. Он схватил трубку и прижал к уху.
- Да. Не сомневайтесь. Все уже готово. Нет, я абсолютно уверен в успехе. Парень надёжный и готов безупречно. На днях приступаем. Да, я знаю, что со мной будет, если… Никакого «если» не будет. Обещаю! Кланяйтесь нашему великому господину, почтеннейший Слухозёл!
Положив трубку на стол, Босс вздохнул и отер пот со лба. Потом ещё раз в экстазе поцеловал пентаграмму и прошептал:
- Владыко, Антихристе, да приидет царствие твое!