С востока неслышной поступью, приближалось утро. Сумерки еще не уступили место свету, но стали чуть прозрачнее. Деревья просыпались от легкого ветра и приветствовали грядущий день. Яблони стояли усыпанные белыми жемчужинами нераскрывшихся бутонов, октарины дрожали открытыми цветами на ветру. Входная дверь тихо скрипнула, выпустив Исминь в утреннюю тишину. Арсин стоял возле яблони, а за калиткой переступал с ноги на ногу большой серый конь. Исминь узнала Тибора, хорошего и доброго рысака, она и сама несколько раз ездила на нем. Девушка отдала брату полотняный сверток.
- Возьми, здесь хлеб, сыр и яблоки.
- Благодарю, - сказал Арсин.
Они тихо прошли по саду, Исминь проводила его до калитки. Он вышел, и створка снова разделила их как когда-то.
- Последний раз я провожала тебя на семь лет.
- Я вернусь через три дня, - уверил ее брат, - что тебе привести из города?
- Правду, - ответила Исминь. - Доброй дороги.
- Тогда, до скорой встречи!
Арсин запрыгнул в седло и пустил коня рысью. Через несколько секунд оглянулся, увидел, как Исминь на прощание махнула рукой, и свернул к берегу озера. Было свежо, ветер затих, по воде тонкой пеленой поднимался туман, а на дальнем берегу неподвижно темнели риитовые деревья. Родники провожали Арсина рассветным безмолвием. Он миновал Верхнее озеро и выехал на дорогу. Неширокой лентой, места хватало одной повозке, она шла на север, лугом огибала второе озеро и скрывалась в редколесье. Арсин снова поторопил коня, к обеду он хотел выехать из города. Вскоре позади осталось то место, где позавчера путнику встретился Ниэль.
Гром прозвучал неожиданно. Как удар огромного колокола он раскатился в набежавших тучах, и сразу же на дорогу упали первые тяжелые капли. Тут рядом была небольшая пещера в скалах и Арсин решил переждать дождь в укрытии. Деревья, плотно стоящие у дороги, задержали первую волну весеннего ливня, но Тибор никак не хотел заходить в пещеру, хотя места в ней было достаточно. Он и на поляну не хотел идти, пришлось привязать его к ближайшему дереву и бежать к скале одному. Арсин пытался успокоить коня словами, но Тибор нервно переступал с ноги на ногу, мотал головой и тихо ржал, чем-то недовольный.
Вскоре ливень заполнил все пространство, сделав цвета мягкими, а контуры размытыми. Путник разжег небольшой костер, чтобы время бежало чуть быстрее. Вокруг его укрытия зазвенели ручьи, и через несколько минут дождь начал немного стихать. И тут Арсин почувствовал, как из глубины пещеры тянет холодом. Но не тем, что навевает мысли о зиме, снеге и белых вершинах. От этого холода, пробиравшего до оцепенения, возникали совсем другие образы. Словно из темноты к человеческой жизни тянулись ледяные руки, давно не знавшие света и тепла. Арсин подбросил веток в костер и пересел ближе к выходу, оставив огонь между собой и неприятным видением.
Почти не думая, он обратился к той частице большой силы, которая жила в огне. Арсин всегда связывал силу огня с солнцем, и когда он обращался к ней, то чувствовал, что и собственных сил становилось больше. Иногда даже казалось, что он может управлять этой силой, или не казалось... Сейчас это было не так важно. А точнее вопроса такого не возникало. Сейчас им двигало желание защитить пещеру и поляну, часть дороги и тех, кто будет проходить тут. Эти мысли тоже пришли из бессознательного, но Арсин никогда не отвергал их, обычно интуиция всегда помогала ему.
Он раздул костер, подбросил еще веток, и продолжил раздувать его мысленно. Вдыхая в горящее дерево силу, призывая еще и ветер себе в помощники. Когда костер в его мыслях занял всю пещеру, Арсин направил его пламя вглубь. Тех, что он заметил, не стоило щадить. Он поддерживал тонкие лепестки пламени сколько мог, а потом позволил огню вернуться в границы костра. Усталость навалилась тяжестью, но теперь, вглядевшись вглубь пещеры никаких темных образов в сознании не возникало.
Через несколько минут дождь кончился, и ручьи стали стихать. Арсин разровнял прогоревшие угли, смешал горячий пепел с мокрой землей, и с облегчением вышел на поляну. Оглянувшись по сторонам, он приметил причины беспокойства Тибора. Всю поляну затянуло ядовитым плющом, он уже душил ближайшие к пещере деревья. Повсюду распускались маленькие бледно-зеленые соцветия. Лошади не переносили этого растения. Арсин отвязал коня и направился к дороге. Еще одна загадка, по дороге домой он останавливался здесь отдохнуть, но ничего подобного здесь не было. Конечно, Арсин не разглядывал поляну, и плющ обычно рос довольно быстро, но этого холода в пещере точно не было. Он бы почувствовал в те же десять минут отдыха. За этими мыслями Арсин скоро доехал до моста. Спуск круче уходил под гору, всадник спешился. Конь осторожно ступал по мокрой дороге.
Миновав деревянный мост, Арсин оглянулся. Что-то неприветливое виделось в деревьях, сплошной стеной подступивших к реке. И, словно в результате их неусыпного бдения, дорога, которую они охраняли, редко вела за собой путников. Самое последнее село в сторону гор мало кто посещал. В основном этим путем пользовались жители Родников, раз в месяц, отвозившие свои товары на рынок.
Арсин тронулся дальше. Вдоль реки можно было проехать быстро. Из-за холмов уже показались далекие маленькие крыши, а слева от них темнели полоски полей. Это было Заречье. Арсин поторопил коня и спустя несколько минут оставил эту деревню позади. Дорога мостом переходила на другой берег, чуть выше острова в излучине реки, огибала большое село Камыши и спускалась к первым домам города. Здесь Арсин подумал, что нужно будет сначала навестить профессора Гилберта, который как раз должен быть в Камышах.
Профессор Адриор Гилберт преподавал быль прошлого в гимназии. Он знал все, что только могло стать известно из летописей большой земли и острова, сам изучал тексты Милантийского и Дивиярского храмов, но особенно его интересовало прошлое острова. Он пытался восстановить события первых лет его освоения, собирая любые записи, обрывки сведений, воспоминания. Однажды, во время своих поисков в архиве главного храма он и увидел черновик письма Киана адресованного даяну Феонилу. Возможно, теперь он мог рассказать еще что-нибудь о Южной звезде, и ему было бы приятно услышать, что Арсин с друзьями собираются обойти лес в предгорьях.
За этими раздумьями Арсин очутился у развилки дорог. Путь в обход большого села забирал восточнее, дорога через Камыши шла прямо, разветвляясь на несколько широких и светлых улиц, теряясь среди садов и красных черепичных крыш. "Когда еще представится случай, навестить профессора?" - подумал Арсин и, хотел тронуть коня вперед, но остановился, словно невидимая рука преградила ему путь. Не спрашивая себя почему, Арсин повернул в объезд. Тибор снова весело рысил по дороге между полей. Отсюда до города оставалось недалеко. Все отчетливее виднелись высокие шпили зданий Рилтенкора, последнего южного города.
Словно в другой мир вошел Арсин, ступив на улицу, мощеную камнем. И в Родниках, и в гимназии он привык к тишине леса. Здесь жизнь текла быстрее. С кузнечных улиц доносились удары молотков, из трактиров обсуждение последних новостей. По широким мощеным улицам проезжали повозки с пассажирами и грузами, проходили пешеходы. В городе располагалось три больших площади и четыре малых, а площадок и маленьких скверов украшенных скульптурами, беседками и узорными скамейками было просто не счесть. Арсин бывал в Рилтенкоре несколько раз, в архиве и библиотеке. И всякий раз город оставлял приятное впечатление. Ведя коня под уздцы, Арсин смешался с горожанами. Он шел по главной улице, минуя дома, трактиры и лавки торговцев.
Вдоль каждого дома яркими кружевами тянулись цветочные клумбы, за кованой оградой. Такие же затейливые металлические узоры украшали фонарные столбы оконные ставни и двери, превращая их в произведения искусства.
Арсин отметил для себя еще два неотложных дела, которые не отняли бы много времени. Он хотел купить подарок сестре и бабушке. Отыскав вывеску магазина обуви, он быстро открыл дверь и вошел. Продавец, скучавший за своим прилавком, взглянул на юношу и приготовился предлагать свой товар.
- Добро пожаловать, - сказал хозяин, - чего желаете, у нас самый большой выбор в городе.
- Мне нужна ваша помощь, - сказал Арсин, доставая из сумки маленький сверток. Он аккуратно развернул кусок полотна и вынул один башмачок. - Я выбираю подарок для сестры, а это мерка.
-А, понимаю, - сказал продавец, измеряя туфельку, - тогда пройдемте в эту часть зала. Вам летние или зимние? Это у Вас зимний.
- Летние, - сказал Арсин.
- Хорошо, - улыбнулся продавец, открывая за прилавком крышки ящиков и сундуков, - вот что могу предложить Вам на этот размер.
Он выставил перед своим покупателем одиннадцать пар туфель. Арсин поглядел, некоторые подержал в руках, а некоторые отставил в сторону сразу. Потом выбрал две пары и рассмотрел их подробнее.
- Это точно все? – спросил он продавца. – Цена для меня не так важна, как удобство и прочность.
- Сейчас посмотрю внимательнее, - пообещал торговец и удалился в соседнюю комнату. – Понимаете, тут дело в размере. Горожанки в основном заказывают, и сейчас в наличии есть размеры и больше, и меньше, а этого уже почти не осталось.
Он возвратился с победным видом, неся три ящика, открыл их и выставил перед Арсином три пары обуви. Торговец ожидал, что покупатель, спросив цену, выберет что-нибудь подешевле. Но Арсин не спрашивал. Они, конечно, на порядок отличались от предыдущих. Первые две модели были тонкие и изящные, из белого и розового атласа, расшитые каменьями, на тонком каблуке. Такая обувь хорошо смотрелась на балах, на отшлифованном до блеска полу. Третья пара отличалась от них. Это были простые на вид туфли из крепкой обувной материи, сшитые очень добротно и вместе с тем изящно, украшенные светлой металлической пряжкой.
- Я возьму эти. Сколько они стоят?
Продавец назвал цену. Арсин, к его удивлению, достал деньги и расплатился. Собираясь купить подарки родным, он не взял ничего из тех денег, о которых говорила им бабушка, и теперь был рад, что его собственных, заработанных за время обучения сбережений, хватает на все, что он задумал. Торговец принялся складывать туфли.
- Позвольте, я заберу без ящика, если можно, заверните в ткань, - попросил Арсин.
- Для Вас, все, что угодно, - ответил продавец, и завернул туфли в отрез полотна.
Арсин вышел и отправился дальше. Теперь оставался подарок бабушке. И тут он точно знал, что подарить. Исминь очень много ходила по лесу, поэтому вся ее обувь, как он заметил за эти два дня, или пришла в негодность, или оставляла желать лучшего. Поэтому Арсин незаметно достал из общего обувного шкафчика одну туфельку сестры и взял ее с собой как мерку.
Бабушка же всю жизнь занималась тем, что ткала ковры. Иногда она вязала на продажу или в подарок шали, платки и тому подобные вещи. Конечно же, у нее никогда не получалось связать шаль для себя. А та, которую она носила, уже почти не грела. Пройдя еще два дома, Арсин заметил то, что искал. Он зашел в магазин и выбрал для Рустины самую красивую, теплую и мягкую шаль. Удивительно, но ее уместили в маленький сверток, и теперь рядом со вторым подарком она лежала в сумке, нисколько не утяжеляя поклажу.
Потратив на все это полчаса, Арсин испытал некоторое облегчение. Дальше он не знал, как повернется его судьба, и будет ли у него свободная минута в то время, когда работают торговцы. Он прошел по улице еще минут пять и уже приближался к центру. Дома были готовы расступиться и открыть взору главную площадь.
- Костюмы! Хорошие мужские костюмы, - послышался грузный низкий голос слева.
Арсин за утро не раз чувствовал на себе чей-то недобрый взгляд. Быстро осмотревшись, он заметил на другой стороне улицы того же странного человека, что уже видел позади себя дважды на улицах города. Незнакомец в надвинутой до бровей шляпе был закутан в плащ, несмотря на теплый солнечный день. Но долго разглядывать его не пришлось, тот сразу же исчез в переулке. Вообще-то это мог быть и случайный прохожий. И все-таки было бы неплохо как можно меньше отличаться от горожан. Арсин привязал Тибора неподалеку и вошел в дверь одежной лавки. Зазвенел колокольчик и из-за рядов, увешанных разными костюмами, послышался тот же голос:
- У нас большой выбор на все случаи жизни! Что угодно важному господину? - и к нему спешно вышел торговец.
- Ну, какой же я важный господин, - смутился Арсин.
- О, я вижу выпускника Рилтенкорской гимназии, значит, я все-таки не ошибся с обращением, - улыбнулся торговец. - Перед вами столько путей, что возможно скоро вас будут называть так. Поэтому хороший костюм вам просто необходим!
Что же еще мог сказать ему торговец одеждой?
- Благодарю, но путь мой здесь, да и сам я из местных, - ответил Арсин, - а одежда мне нужна как у всех, повседневная.
- Ну что ж, это здесь, - с легкой досадой сказал продавец и исчез за одним из рядов.
Он проворно отыскал несколько брюк, рубашек, пиджаков, куртку и два плаща на выбор. Арсин взял самые обычные, бесцветные вещи и спросил, сколько все это стоит. Торговец назвал цену, вполне справедливую для такой одежды. Конечно, на окраинных улицах можно было найти что-то дешевле, но потерянное время стоило бы намного дороже сэкономленных денег. Из лавки Арсин вышел в добротной одежде из некрашеных тканей, песочного цвета. Они чаще всего шли на повседневную одежду горожан. "Ну вот, теперь я незаметен среди людей", - успел подумать Арсин, отвязывая коня, как вдруг с улицы его окликнули по имени.
- В добрый час я заметил друга! - от перекрестка к нему навстречу шел Радмир. - Если бы я встретил тебя в другом месте, наверное, и не узнал, - продолжал он, - какой ты теперь важный горожанин!
- Добра тебе, Радмир! - обрадовался Арсин, и они направились в сторону площади. - Хорошо, что мы встретились, я хотел искать тебя.
- Ты уже где-нибудь остановился? - спросил Радмир, с видом знатока поглаживая Тибора.
- Пока нет, мне нужно за город, но к вечеру я думаю, вернусь, - ответил Арсин.
- Я живу в Хрустальном Гроте, на южной окраине. Если хочешь, можешь ко мне присоединиться, - предложил друг. - Но если вернешься раньше заката, то я буду в библиотеке. Нашлось еще одно...
- Смотри, - перебил его Арсин.
Он снова заметил того самого прохожего в плаще и шляпе. Они шли по солнечной стороне улицы, а он чуть поодаль, скрывался в тени зданий. Но перед тем, как он снова свернул в проулок, солнце осветило его лицо.
- Мне показалось? Или он вправду похож на профессора Гилберта?
- Нет, это исключено, - сказал Радмир, - я разыскивал профессора еще вчера, и узнал, что он болен.
-Очень странно, - заметил Арсин, - кто бы он ни был, но наш разговор, похоже, ему интересен.
Дальше друзья немного прошли молча, периодически оглядываясь. Перед ними открылась главная площадь, здесь находился дом управляющего, здесь же, напротив него стояло здание библиотеки.
- В добрый путь, - сказал Радмир, - буду ждать тебя.
Они попрощались, Арсин сел верхом и, нигде более не задерживаясь, направился к северной окраине. Солнце приблизилось к полудню. За городом он поторопил Тибора. Ветер трепал волосы, последние дома Рилтенкора стремительно удалялись, а из головы у него все не шел тот странный человек в плаще.
Когда впереди показалась крыша часовни, он придержал коня и перешел на шаг. Окруженная садом цветущих октарин, озаренная лучами весеннего солнца, часовня излучала мир и покой. Сколько раз Арсин приходил сюда, вместе с другими учениками, работать в саду, чистить русло реки или помогать в других делах. И всегда часовня казалась ему маяком для сбившихся с пути, для отчаявшихся, не знающих, для ищущих, но не для него. Наверное, потому, что всегда была рядом. Никогда он не думал, что и сам однажды придет сюда за ответом. Арсин остановил коня у ворот и спешился. Дальше дорога вела на восток. Ровной лентой она тянулась к гимназии. Он привязал Тибора у изгороди, прошел во двор и открыл большую деревянную дверь.
Витражные окна бросали на ряды скамеек, стоящих кругом разноцветные пятна света. Контраст между светом и тенью был очень резок в этот солнечный полдень для вошедшего с улицы. Его подчеркивали тлеющие веточки имилы на разносе в центре залы. Они возносили тонкие ниточки дыма под самый потолок, свивая их в тонкий, трепещущий узор, части которого безжалостно отсекала тень, унося из видимого мира в пустотой зияющее ничто. Когда глаза привыкли к тени, Арсин разглядел человека, сидящего на скамье возле украшенной стены. Он был в светлой накидке, опоясанной синим атласным поясом, темные прямые волосы доходили до плеч.
- Здравствуйте, - обратился к нему Арсин.
- Приветствую тебя, путник, - ответил туйли, улыбнувшись. - Помню тебя вместе с другими учениками и благодарен за вашу помощь. Ты закончил обучение и пришел за советом или внять тишине перед дальней дорогой?
- Я хотел бы и того и другого, но сначала должен отыскать гайена Вератония, - ответил Арсин.
- Гайен сейчас занят.
- Я могу ждать столько, сколько понадобится.
- Не настолько важным делом, чтобы его нельзя было беспокоить, - улыбнулся туйли. - Он собирает побеги тростника на обед, чуть выше по реке, за водяной мельницей.
Арсин поблагодарил его, вышел из часовни и отправился к речке. Небольшая, шести саженей шириной, речка протекала восточнее сада, то затихая в прозрачных заводях, то хрусталем звеня на перекатах и водопадах. То тут, то там по берегам виднелись молодые побеги белого тростника, мягкие и вкусные. Арсин миновал старую водяную мельницу, и у водопада увидел человека в светло-синих одеждах с серебристым поясом. Сейчас он показался Арсину стариком, седым, как лунь, хотя Арсин знал, что гайен еще не стар. В одной руке он держал корзину почти полную светло-зеленых побегов, другой отламывал верхушки стеблей и складывал их к остальным. Вот последние побеги легли в корзину, и он подставил их под струи воды. Промыв собранное, он повернулся к Арсину.
Нет, Вератоний был молодым, его лицо не тронули морщины, спину не согнула тяжесть лет, только волосы стали седы, как пепел. Они доходили почти до пояса, перехваченные тесьмой - очельем. На лице, выражающем мир и покой, лучились глаза, светло-серые... Нет, тоже седые. Словно выгоревшие отчего-то до пепла. Вератоний остановился, безотрывно глядя на юношу. Арсин поздоровался, достал из-за пазухи медальон и хотел показать его гайену, но Вератоний сказал:
- Я узнал тебя, Арсин, ты похож на отца. Не тайна для меня, зачем ты пришел, - в его глазах появилась улыбка. - Пойдем в дом, я расскажу тебе все, что знаю.
Они вернулись к часовне. Дом, срубленный из сатилы, с черепичной крышей был почти незаметен из-за цветущих деревьев, он стоял неподалеку от часовни. Внутри располагалась небольшая кухня с каменной печью, две маленьких комнаты и еще одна свободная.
- В этом зале на свет появились вы и госпожа Исминь, но это уже конец моего рассказа.
Они вошли в маленькую комнату. Их встретила скромная обстановка, почти такая же как в комнатах учеников в гимназии. Кровать и небольшой шкаф, дорожный плащ на вешалке. Арсин присел на стул, по приглашению Вератония, и он начал свой рассказ.
- Ваш отец, Витрон Ранкор несколько лет был в ссоре со своим отцом, и мадам Дамила, почти не видела Ионила. Так, наверное, Витрон пытался защитить свою семью, но разве можно спасти кого-то от судьбы? - вздохнул Вератоний и посмотрел на гостя.
За месяц до тех событий, Витрон отбыл по делам на большую землю. Родные ждали его со дня на день. Мадам Дамиле подходило время родить на следующей неделе и она в очередной раз отправилась к лекарю. Я отвозил ее в тот день. Через полчаса она вышла чем-то очень обрадованная. "Значит, скоро исполнится пророчество, - сказала она, - я должна повидать отца, отвези меня к Ионилу". Мадам знала Ионила Ранкор с малых лет, ее отец был близким другом ему. Мы поехали за город, в имение. Солнце склонилось к закату, двойка лошадей быстро несла нас по окраинным улицам и дальше за город.
Было еще светло, когда мы подъехали к открытым воротам. От них к дому шла длинная аллея с цветущими деревьями. Я остановил повозку неподалеку от крыльца, дальше вели широкие ступени. Мадам Дамила постучала в дверь и долго ждала, пока ей отворят, но потом вышел сам господин Ранкор. "Сегодня я отпустил всех", - сказал он, и мадам вошла.
Ее не было минут двадцать, я не слышал ничего, что могло бы встревожить. Солнце зашло, сгустились сумерки, ветер потянул с моря. Лошади забеспокоились. Вскоре послышались торопливые шаги, мадам быстро шла по ступенькам. "Вератоний, где ты?" - она говорила так тихо, будто опасалась, что ее кто-то услышит. "Я здесь, мадам", - ответил я вполголоса. "Тише и скорее, мы уезжаем", - она была встревожена, даже напугана. Лошади тихо и нервно ржали, переступая с ноги на ногу. Она оглянулась, на половине пути к повозке. Я увидел, как следом на ступенях появился почтенный господин и пошел прочь от нас. Больше ничего не разглядел, но почувствовал необъяснимый ужас.
Мадам подбежала и села. "Скорей, скорей", - поторопила она. Все случилось очень быстро. Как только мадам оказалась в повозке, я отпустил, и лошади прянули с места. Но в этот момент мадам вскрикнула. Я увидел, как она перевязывала левую руку платком, на котором тотчас же проступили темные пятна крови. "Скорей, - повторила мадам, - прочь из города! Поедем к храму. Скорей, они могут догнать нас!" Я не видел никого позади, но чувствовал дикий страх, смотрящий мне в спину. Лошади не нуждались ни в кнуте, ни в командах, их гнал ужас.
Довольно скоро мы доехали до храма, хотя этот срок показался мне тогда вечностью. Мадам Дамила как могла быстро поднялась по ступеням и постучала в парадные двери. На этот раз отворили сразу, но мадам не стала заходить, она что-то сказала послушнику, взглянула в сторону, на улицы города и поспешила к повозке. "Они идут по следу, - сказала она, - скорее, нам нужно уезжать из города". "Но куда, мадам?" - спросил я. "В часовню Киана. Это последняя надежда". Упряжка сорвалась вперед, и мы исчезли в ночи.
Дорога спустилась со взгорья, где стоял храм, и стала медленно подниматься в долину. На землю пала темная ночь, месяц едва светил. Повозка неслась со всей возможной скоростью, наше счастье, по ровной дороге мы могли ехать быстро. Мадам постоянно оглядывалась, она была очень напугана, и я постоянно чувствовал этот дикий страх.
Полчаса мы поднимались в долину. В черном небе послышались раскаты грома, и хлынул дождь. "Так нам не спастись, - сказала мадам, - они идут по следу, совсем близко. Скоро на повороте должен быть обрыв, останови там". Не так скоро, но все же мы доехали до обрыва. "Нужно сбросить повозку в пропасть", - сказала она. Я отстегнул экипаж от упряжки, и столкнул его с дороги. Мадам отерла несколько камней окровавленным платком и бросила в пропасть. Потом я хлестнул лошадей, и они помчались дальше. А мы поднялись немного выше в скалы, отыскали маленькую пещеру и укрылись там.
Семнадцать футов и цветущие кусты имил отделяли нас от дороги. Чуть слышным шепотом мадам сказала: "Проси Небо, Вератоний. Проси так, как никогда в жизни, и как никогда больше не будешь". Нас могло спасти только чудо, и оно случилось. Дождь встал сплошной стеной, смывая все запахи и звуки. Я смотрел в сторону дороги.
Вератоний сделал большую паузу, на минуту глубокие тени залегли на его лице.
- Ничего не было видно, - с большим трудом продолжил он. - Через какое-то время страх отпустил, но из осторожности мы не выходили из укрытия до рассвета, потом спустились на дорогу. До часовни было уже не так далеко. Не знаю, как мадам Дамиле хватило сил, но она пошла вперед. На наше счастье из Полевого в часовню утром проезжал доктор, так что нам не пришлось идти и пяти минут.
Он привез мадам в часовню и больше не отходил от нее. После осмотра доктор сказал, что усталость и волнение минувшей ночи требуют отдыха и покоя, но все в порядке. "Где мадам поранила руку? - спросил он. - Очень странные раны. По расположению похоже на укус большой собаки, если бы зубы прошли вскользь, но по характеру повреждения тканей это скорее порезы ножом или чем-то таким же острым". Никто не предал значение этой странности. Доктор просто промыл и перевязал рану. Мадам сказала мне, что ее сын будет носить имя Арсин, а ее дочь Исминь, и передала мне для вас кольцо и медальон на цепочке.
Весь день мадам Дамила отдыхала, следующим утром начались роды, и к полудню в соседней комнате на свет появились вы и госпожа Исминь. К вечеру в часовню вошли два путника. "Вчера утром сюда привезли женщину, - сказал вошедший, - где она?" Они склонились над мадам Дамилой. "Мы знаем, кто преследовал вас", - начала Элиана. "Мы спешили, как могли, - продолжил Ариан, - но никому не дано обогнать время". "Я чувствую, моя смерть стоит у изголовья, - сказала мадам, - прошу вас, отвезите детей в безопасное место, и пусть оно останется тайной. Хоть я и не знаю, кто вы, но вижу в вас светлую силу". Элиана освободила от повязки кисть левой руки мадам Дамилы. Глубокие порезы не кровоточили, но кожа вокруг почернела, и вся кисть была серого безжизненного цвета. "Это яд. Зубы волка?" - коротко спросила Элиана. "Да", - ответила мадам. "Зачем вы покинули дом?" "Вы поможете? Увезете детей?" "Затем мы здесь", - сказал Ариан.
Элиана осталась с мадам Дамилой и более не отходила от нее. Ариан вышел к дороге и долго всматривался в сторону покинутого нами города. "Вы сможете помочь мадам Дамиле?" - спросил я. "Нет, - ответил Ариан, - ее время сочтено". После долгой паузы он продолжил: "Фестиана снова безопасна для тебя. Ты можешь вернуться, если захочешь". И в тот момент, когда дорога назад была открыта, я почувствовал, что не могу уйти отсюда, что отныне мое место здесь. Я не называл раньше своего имени. Но Ариан сказал: "Это правильный выбор, Вератоний. Когда-нибудь Арсин вернется сюда, чтобы все узнать". Я обернулся к часовне и только уверился в своей правоте, настолько тепло и спокойно стало на сердце. "Еще одно, - добавил он после недолгой паузы, - холст и обрывок письма отдайте ему".
В тот вечер мадам Дамила уснула и больше не просыпалась. С чуть заметной светлой улыбкой покинула она этот мир. Мы проводили мадам в последний путь. Потом Ариан и Элиана увезли вас, никто не знал куда. Я и сейчас не знаю, и пусть это останется тайной как можно дольше.
Вератоний замолчал, и Арсин увидел в его глазах навернувшиеся слезы. Впервые он рассказывал о тех событиях, переживая спустя столько лет каждую минуту. Гайен вышел и вернулся с двумя чашками холодного чая из цветов октарин.
- Все случилось как он сказал, только никакого холста и письма у меня не было, - сказал гайен после долгой паузы. - Не так давно я спустился в подземелье часовни, уже не вспомню, что я тогда искал, но нашел потайную нишу в стене, а в ней, - он достал из шкафа длинную деревянную шкатулку и поставил ее на стол, - вот это.
Вератоний открыл крышку. Там лежал свернутый в трубочку кусок бумаги с неровно оторванным краем и еще какой-то свиток.
- Вот тот обрывок письма, о котором Ариан сказал двадцать лет назад, - произнес он и отдал бумагу Арсину.
Затем аккуратно достал свиток и развернул. Это был портрет, когда-то снятый с подрамника.
- Посмотри, это Киан, - сказал гайен, - это единственное изображение, сохранившееся до наших дней, хотя никто не слышал ни об одном.
Арсин придвинулся к холсту. Он был старинным, и даже художник, наверное, не смог бы сказать, сколько ему лет, вполне возможно, что его написали во времена Киана. В правом нижнем углу, почти на самом краю сохранилась надпись "просветленный Киан Веледарский".
- Нет ли здесь имени художника? - спросил Арсин.
- Есть. На обратной стороне, - ответил Вератоний и перевернул холст.
- Кир Эгель, - прочитал вслух Арсин и снова вгляделся в портрет.
Этот Кир Эгель был мастером своего дела. Картина дышала жизнью, будто человек у окна оглянулся, и это мгновение само, без единого касания кисти, застыло на полотне. Левая рука Киана лежала на каменном подоконнике, а на мизинце Арсин разглядел кольцо... То самое. Статная фигура застыла в пол оборота. На нем была простая белая рубашка, в складках которой залегли тени от полуденного солнца, а на груди поблескивал медальон. Арсин снова достал его из-за пазухи и поднес к полотну. Тут уж сомнений не возникало. Художник так тонко прописал все детали, что можно было разглядеть даже надпись по краю на древнем языке.
- Выходит, этот медальон, и кольцо раньше принадлежали Киану? - спросил Арсин.
- Вряд ли художник смог бы так точно изобразить эти вещи, не видя их часто и вблизи, - предположил Вератоний.
Арсин снова поглядел на портрет. Светлые волосы доходили до плеч, их слегка трогал ветер, ворвавшийся в открытое окно. Короткая борода чуть темнее волос, правильные изящные черты лица замерли в приветственной полуулыбке. Глаза серые, но не выцветшие, как у Вератония, они словно вбирали в себя все цвета мира в равных долях. Тени от яркого солнца не касались лица, и нельзя было понять, играл на нем луч отраженного света, или же оно озарялось собственным сиянием, незаметным в обычной жизни, но проявившемся в это мгновение, застывшее на полотне.
В маленькой комнате долго стояла тишина. Арсин молчал, не в силах подобрать слова, Вератоний не тревожил его.
- Благодарю вас, - наконец сказал Арсин, - Загадки еще остались, но теперь мне многое понятно.
- Всегда буду рад помочь тебе, - ответил Вератоний. - Согласишься ли ты разделить с нами скромную трапезу?
Арсин отобедал с гайеном и туйли, а потом отправился в обратный путь. Успев вернуться до заката, он поспешил в библиотеку, оставив Тибора на соседней улице у трактира.
В глубокой задумчивости Арсин свернул в узкий длинный переулок и, только пройдя его до половины, заметил темную фигуру впереди. Человек шел навстречу, не замечая Арсина. Был ли он похож на утреннего преследователя? И да, и нет. Тот же серый плащ, сапоги, но ни шарф, ни шляпа больше не скрывали его лица. Это был профессор Гилберт. Он так бы и прошел мимо, не заметив ничего, если бы юноша не поздоровался с ним. На мгновение в глазах профессора промелькнула злость, но, узнав ученика, он улыбнулся.
- Мои поздравления по поводу блестящего окончания гимназии! – коротко кивнув, сказал Гилберт.
- Благодарю, профессор, в этом немалая Ваша заслуга, - сказал Арсин, почтительно склонив голову.
- Что ж, возможно, - он развернулся и знаком предложил ученику продолжить путь. - А вы что же еще не были дома?
- Был, но обстоятельства снова вызвали меня в город.
- Человек и властен, и не властен над судьбой.
- Я хотел разыскать Вас и расспросить о ваших поисках. Вы больше не были в архиве? - спросил Арсин и краем глаза заметил, как его собеседник побледнел.
- Нет, - коротко ответил он.
Они уже подходили к концу переулка. Арсин долго колебался, прежде чем задать следующий вопрос, но все же решил, что ничего дурного от этого не случится.
- Профессор, Вы не знаете, может ли род Ранкор быть как-то связанным с Интайри?
Если раньше Гилберт был бледен, то при этих словах он побелел как, снег. Глаза потемнели и словно ввалились, в них горела нескрываемая злоба. Не успел Арсин отступить ни на шаг назад, как профессор молниеносным движением схватил его за горло и прижал к стене.
- Что ты сказал? – процедил он сквозь зубы, - откуда, откуда ты... - его пальцы сжимались все крепче, Арсин пытался сопротивляться, но старик выказывал недюжинную силу. - Хотя тебе это теперь...
Следующее намерение так явно промелькнуло в его глазах, что Арсин успел перехватить руку обезумевшего Гилберта с блеснувшим в ней ножом. Несколько секунд продолжалась борьба, потом рука задрожала, похоже, что силы покидали его. Через несколько секунд профессор выронил нож. Арсин освободился от ослабевшей хватки и поспешил покинуть столь раздосадованного собеседника. Он оглянулся, когда вышел на широкую улицу, но погони не было. Профессор, обессиленный и сгорбленный, сидел на камнях мостовой, опершись спиной на стену, и тяжело дышал. Юноша пошел спокойно, чтобы не привлекать внимание немногочисленных прохожих, стараясь не уступить желанию, ускорить шаги.
До библиотеки Арсин добрался без происшествий, и когда солнце коснулось гор, перед ним возвышалось величественное трехэтажное здание. Первый этаж, сложенный из крупных каменных блоков, был отделен крытым черепицей фальшкарнизом от более светлых и тонких стен второго этажа. Крышу над крыльцом поддерживали четыре каменные колонны, несколько раз точно повторенные в пилястрах поддерживающих фальшкарниз. Большие стекленные окна смотрели вслед заходящему солнцу. Арсин оглянулся на площадь и, не увидев ничего подозрительного, вошел через парадную дверь. В просторном холле за большим столом сидел смотритель. Арсин подошел к нему и поздоровался.
- Время посещений подходит к концу, - сказал дежурный, отведя глаза от книги.
- Я совсем ненадолго, - только успел сообщить Арсин.
- Стоит ли заполнять бланк, - смотритель посмотрел на перо и чернильницу, - осталось десять минут.
- Сегодня мне не нужны книги, - сказал Арсин, отодвигая листок, - я ищу друга. Мне только нужно узнать, здесь ли он.
- Это несложно, - дежурный придвинул к себе журнал посещений, - его имя?
- Радмир...
- Он здесь, - сообшил смотритель, даже не открыв журнал, - очень талантливый реставратор, хоть и молодой. Раз вам сегодня не нужны книги, можете найти своего друга на втором этаже, зал в конце коридора.
Арсин поблагодарил его и направился к широкой каменной лестнице.
Насколько можно быстро и бесшумно, он добрался до второго этажа, прошел по длинному коридору, открыл дверь и заглянул в большой читальный зал. Здесь уже царили сумерки. Арсин оставил дверь открытой, шагнул вперед и огляделся. Можно было подумать, что зал пуст, такая стояла тишина, ни за одним столом никто не сидел. Но привыкнув к сумеркам, глаза различили на столе возле стены несколько книг и не зажженную лампу. Радмир, скорее всего, был еще здесь. Арсин мог негромко позвать по имени, но слова как будто застряли в горле, он молча пошел вдоль высоких рядов с книгами и вскоре отыскал друга. Реставратор стоял у окна, держа одну книгу подмышкой, а другую быстро, но аккуратно перелистывал.
- Добрый вечер, - негромко поздоровался Арсин, - ты нашел, что искал?
Радмир кивнул в ответ на приветствие, не отрывая глаз от последних страниц, потом осмотрел переплет и поставил книгу на полку.
- Да, нашел, - наконец сказал он, - в этой книге должен был быть обрывок того письма.
- Обрывок? - удивился Арсин.
- Да, это долго рассказывать, - ответил Радмир, - может подождать до вечера, а как ты съездил, все получилось?
- Получилось, но самая удивительная встреча ждала меня в городе.
Арсин коротко рассказал о нападении профессора.
- Очень странно, - в недоумении пробормотал друг, - что с ним могло случиться...
- Нам нужно срочно уходить отсюда.
- Мне необходимо достать письмо из этой книги, - сказал Радмир, - я не могу взять ее с собой.
Арсин выглянул в окно и как раз вовремя, чтобы увидеть Гилберта, подходящего к крыльцу.
- Через дверь уходить поздно, кроме парадной лестницы других ходов нет.
Он подкатил лестницу к окну, поднялся и глянул вниз.
- Не так уж и высоко, - заключил Арсин, - к тому же есть карниз и колонны. Радмир, собирай вещи.
- Что? Убегать через окно? - недоумевал Радмир. - От кого?
- От кого-нибудь другого я не стал бы бежать, - серьезно сказал Арсин, ставя лестницу на место, - но я не хочу, что бы кто-то видел безумие профессора, и сам не хотел бы снова встречаться с ним. Если хочешь, можешь выйти через дверь, на тебя он вряд ли набросится, только не спрашивай его ни о чем.
Через открытую дверь донесся голос смотрителя:
- Профессор Гилберт, желаете взять лампу?
Радмир еще некоторое время колебался, но потом, припомнив что-то свое, все же решился на бегство.
- Не могу оставить здесь эту книгу, но это воровство, - бурчал он себе под нос, быстро убирая книги и инструменты со стола.
Арсин скользнул к двери. На лестнице послышались негромкие шаги, темнота начала рассеиваться в свете приближающейся лампы, но, не дойдя до последних ступеней, профессор погасил ее. Когда Арсин бесшумно вернулся, Радмир стоял в самом конце залы и отодвигал засов.
- Хвала Небу, вчера я смазал петли у этих окон, - прошептал он, аккуратно отворяя створку.
Окно бесшумно открылось, впуская в зал вечернюю свежесть. Площадь и улицы опустели, суетная жизнь и прохожие переместились в другие части города. Арсин быстро вылез на карниз и отступил в сторону, пропуская друга. Радмир встал на пластинки черепицы, которые хрустели, но не ломались, подтянул к себе створки и закрыл их. Беглецы отошли от окна подальше. Карниз был в локоть шириной, но выступал над стеной первого этажа.
- Отсюда не спуститься, - сказал Радмир, - можно попробовать пробраться к крыльцу, или подождать пока он уйдет.
- Нет, у меня идея получше, - шепотом ответил Арсин, ощупывая рельефный узор вокруг окна, выполненный из цельного камня. - Все думал, зачем я ее взял? - Арсин поискал в своей дорожной сумке и достал моток веревки. - Хватит почти до конца, - добавил он, разматывая и примеряя длину.
Затем он продел веревку в отверстие в рельефе, сровнял оба конца и сбросил их вниз.
- Господин, Вы первый, - обратился он к Радмиру.
Радмир был немного выше и тяжелее, поэтому не стал спорить и начал спускаться первым. Арсин придерживал веревку и поглядывал на площадь, которая, на счастье, по-прежнему оставалась безлюдной. Темнота уже скрывала центральную часть площади, не освещенную фонарями, но на фоне светлой стены второго этажа силуэт человека хорошо различался. Вскоре до Арсина донесся стук туфлей о камни и тихие слова:
- Я внизу.
Арсин взялся за веревку и последовал за Радмиром. Спуск оказался легким. Щели между глыбами камня были достаточно широки, чтобы опираться на них ногами. С высоты пяти локтей пришлось спрыгнуть. Арсин потянул за один конец веревки, освободил ее из отверстия в рельефе, смотал и сложил в сумку.
- Арнадон - крепкий камень, - порадовался Арсин, в последний раз взглянув на окно, - пойдем, не будем медлить.
- Нет, подожди, - сказал Радмир, и скользнул вдоль стены к окну возле парадного крыльца.
Заглянув в окно, он знаком позвал Арсина.
- Пойдем, только тихо, - шепнул Радмир и зашел в открытые настежь двери.
На столе смотрителя горела масляная лампа, а сам он задремал над своей книгой.
- Простите, - тихо начал Радмир, на что смотритель встрепенулся и покраснел, стыдясь своей минутной слабости. - Я хотел взять книгу на реставрацию, у меня с собой недостаточно инструментов, да и время позднее. Где нужно расписаться?
- Позвольте взглянуть, - смотритель открыл титульный лист и сверил номер с каталогом. - О, можете не трудиться, ни чинить, ни возвращать ее. Эта и еще несколько книг господина Эгеля списаны на прошлой неделе. Можете просто забрать ее, если хотите.
- Благодарю, до свидания, - попрощался Радмир.
Они, наконец, покинули здание и, нырнув в темноту, направились к парку. Через минуту друзья подходили к первым деревьям.
- Останешься в городе? - успел спросить Арсин, прежде чем в пяди от его носа просвистел кинжал и вонзился в дерево.
Арсин и Радмир мгновенно оглянулись и в неярком отсвете фонаря успели разглядеть, как закрывается та самая створка окна, что выпустила их из читального зала библиотеки. Арсин вытащил кинжал из ствола, и друзья поспешили исчезнуть с этого места.
В центре парка они свернули на юг, вышли на соседнюю улицу и миновали два перекрестка.
- Не хотел бы я здесь больше задерживаться, - ответил, наконец, Радмир. - Странные и темные дела творятся. Гелиан две недели назад виделся с профессором Гилбертом после его возвращения из Фестианы. Он сказал после этой встречи, что профессор не в себе. Да и сам он выглядел странно. Давай не будем его здесь дожидаться, и поедем к нему в Окраинное.
Арсин слушал, не произнося не слова, все больше убеждаясь, что нужно быть крайне осторожными.
- Странно, что Гелиан до сих пор не приехал в город, - продолжал Радмир, - он должен был вернуться три дня назад. Ведь это он нашел еще одно упоминание.
Они стояли у того трактира, где Арсин оставил коня. Он зашел во двор, расплатился с помощником хозяина и забрал Тибора.
- Бери, - сказал он, протягивая поводья другу, - быстрее доберешься до Хрустального Грота. Где встретимся?
- В конце улицы Ткачей, - быстро сказал Радмир, взбираясь в седло, - добро, я буду через двадцать минут. Береги это сокровище, - добавил он, протянув Арсину ту самую книгу, из-за которой они задержались в библиотеке.
Затем он легонько ударил пятками по серым бокам и исчез за поворотом. Стук копыт постепенно стих. Арсин накинул свой дорожный плащ, уложил в сумку книгу и кинжал, который завернул по дороге в бумагу и платок. Он быстро и бесшумно мерил шагами улицу. В домах светились окна, вся городская жизнь перенеслась туда, где было тепло и светло. Ни прохожих ни экипажей на этой окраине уже не осталось.
По дороге Арсин достал из сумки лепешку и фляжку. Развернул салфетку и отломил кусок сыра. "Добро - твоя забота, Исминь, - думал он, откусывая хлеб и запивая водой, - а то я бы так и остался голодным". По пути он съел одну лепешку, оставив две. Для Радмира и, если понадобится, на утро. Арсин сидел на лавочке в самом конце улицы, когда из-за поворота показались две лошади и всадник. Двигались они быстро и совершенно бесшумно. Арсин взглянул на их ноги, копыта были обмотаны мешковиной и перевязаны веревкой.
- Отлично придумано! - сказал он всаднику.
- Ни шума, ни следов, - ответил Радмир, - если бы все лошади в городе ходили в таких туфлях, он погрузился бы в тишину! Я успел поужинать, а ты?
- И я тоже, - ответил Арсин, садясь в седло.
Они миновали последние дома, и ступили на дорогу, освещенную молодым месяцем. Путь был слабо различим, но для лошадей этого хватало, и ничего больше не мешало двинуться вперед.