Они добрались до Нижнего Новгорода к началу весны. Слухи о том, что Худобашев возвратился из поездки с молодой женой, разошлись по городу не сразу. Иван Захарович гостей к себе не звал и представлять жену почтенным людям из знакомого купечества не торопился. По первости он поручил заботу о супруге своей кухарке, да сверху этого нанял для неё в работницы местную девушку, Марфушу, неглупую и добрую душой. Сам же хозяин, почти что сразу по приезде, не теряя времени, взялся за поиски нового дома. Прежний скромный домишко, что был когда-то выкуплен им у Якова Мирковича, теперь, по нынешнему положению его главой семьи, Ивана Захаровича не устраивал. И он, придирчиво и основательно, без суеты и с толком подыскивал себе и Паше новый дом. Пересмотрев с десяток строений, что предлагались к продаже, Худобашев выбрал таки солидный, но без особенных затей каменный дом. Дом этот стоял на тихой чистой улице, где селились большей частью состоятельные горожане из мещанского сословия, при том располагался в глубине участка, особняком. Был дом не так, чтобы слишком велик - на восемь окошек с лица, да на два этажа, с окружавшей его небольшой усадьбой. Усадьба, впрочем, оказалась заброшенной и представляла из себя давно заросший сорняками яблоневый сад.
Когда-то дом принадлежал семье нижегородского ростовщика, который, сделавшись вдовцом, потихоньку выжил из семейного гнезда единственную дочь. Та, настрадавшись от отцовской скаредности, без всякого приданого вышла замуж за простого ремесленника, с которым и зажила как будто счастливо, крепко забыв дорогу до отеческого дома. После кончины старика оказалось, что ничего, окромя только этого дома вместе с нехитрыми пожитками, да скромной обстановкой и не досталось ей в наследство. К душеприказчику, как выяснилось, старый процентщик никогда не обращался, а потому и то, на что были потрачены накопленные барыши, так и осталось неясным. Впрочем, годов с пяток до смерти, тот вовсе отошёл от дела, а потому всё состояние, накопленное им когда-то, и попросту могло быть прожито. Как бы то ни было, но новая хозяйка, не пожелав возвратиться в родные пенаты, дом объявила для продажи. А найдя покупателя в лице Ивана Худобашева, без долгого торгу сговорившись о цене, особняк продала. Иван Захарович, вступив в права владения, со всей серьёзностью взялся за обустройство нового жилища. Дела в худобашевских мастерских после сибирской экспедиции шли веселее прежнего, а от того и в лавках недостатка в покупателях не знали. Так что Иван решительно настроился порадовать супругу.
Каждый раз, заходя среди дня отобедать, или душевно беседуя с женой за ужином, он рассказывал той о делах, да беспокоился, не заскучала ли она в его отсутствие. А Паше и некогда было скучать.
Теперь она, пусть понемногу и с опаскою, осваивалась в городе. По утру, вместе с кухаркой, что волокла глубокую корзину, новая хозяйка шла за снедью, заглядывая в лавки, да обходя базарные ряды. Потом, передохнув, уже после обеда, она, взяв в компаньонки свою Марфушу, часами прогуливалась по узким и широким нижегородским улицам, привыкая к теперешнему своему житью. Кипение большого города, наполненного яркой суетой и шумом, хоть и пугала поначалу Пашу, но постепенно всё больше и больше нравилось ей.
Но совсем по-особому притягивало Пашу самое низовье города – то место, где располагалась почти необозримая, казавшаяся безграничной городская пристань. На ней с утра до вечера кипела суета сует. Вся площадь побережья была завалена тюками, бочками и ящиками, наполненными товаром, что выгружали из трюмов пароходов и с гружёных палуб барж, которые ежедневно причаливали к пристани. Пароходы - огромные, белые, и чумазые баржи с потемневшими и тронутыми ржавчиной боками, натужно гудели, прибывая к нижегородской гавани. На пристани без устали сновала пёстрая толпа людей. Все будто бы пребывали в сплошном бесконечном движении. Вереницы грузчиков выносили товары на пристань, где работники наполняли им подводы и телеги. Тут же громко ругались между собою ломовые извозчики, а мимо них сновали лёгкие купеческие экипажи и прохаживались степенной походкой люди различного рода и звания. И во всём этом шумном многообразии кипела жизнь – с особенным азартом и страстями, по каким-то своим, давно заведённым законам и правилам, которые были ей ещё неведомы. Но этот мир и эта жизнь, так непохожая на ту, которую она вела доселе, отчего-то манили её.
А между тем весна была уже в самом разгаре. С каждым днём становилось теплее, и Паша по настоянию мужа посещала портниху, чтобы составить себе приличествующий её теперешнему положению гардероб. Нимало не разбираясь в том, она могла лишь полностью довериться портнихе, да своей работнице, с которой была накоротке за неимением иного знакомства.
Наконец, тёплым апрельским вечером Иван Захарович торжественно объявил жене о переезде в новый дом. И вот, уже на утро следующего дня, повозка, нагруженная сундуками с одёжей и кое-чем из незатейливого кухонного скарба, выехала из-за ворот их прежнего жилища. И там, на дне большого сундука, под лисьей шубою, закутанная в шаль, дремала в безмятежном сне Плясунья, оставшаяся, судя по всему, совсем без дела.
Старый свой дом, Худобашев, почти по примеру Мирковича, оставил для семейства мастера, Кузьмы Мосолова. С той разницей, что платы никакой с того не взял, а отдал даром, из благодарности за годы верной службы.
Остановив лошадок у ворот особняка, Иван Захарович помог спуститься наземь молодой супруге и, бережно поддерживая ту под локоток, повёл знакомить с их новым владением. В глубине души Худобашев гордился собой, и надо сказать, что доселе Прасковья Андреевна и ведать не ведала, какие хоромы были ей приготовлены.
http://www.proza.ru/2020/03/03/1407