"Глава 7. Игра тени и цвета" из произведения "Свидание с Евой или договор о тех, кто вспомнил своё имя"
Все чувство – лжи сестра,
Признаться,
За исключением того,
Что заставляет улыбаться,
От сердца – прямо на лицо
Спешит оно,
Минуя ум,
На уголки дрожащих губ,
Застенчиво тревожить душу!..
Первое, что я ощутил, – это наполняющий мои легкие восхитительный аромат. А когда я открыл глаза, то передо мной расплывалось чистое, синее, безмятежное небо.
«Как я здесь оказался?» – касаясь мягкой, растущей повсюду травы, думал я.
Встав на ноги, мне трудно было поверить собственным глазам: вокруг меня росли огромные, потрясающей красоты цветы.
Те самые, что были изображены на полотне.
Их утонченные лепестки, словно паруса, подставляли себя солнечному свету.
Сделав глубокий вдох, я зашагал, аккуратно ступая между цветов.
Я шел между ними, как будто парил над землей.
Казалось, что каждый из них смотрел на меня, и даже, когда я проходил мимо, они продолжали, медленно и слегка поскрипывая, поворачиваться в мою сторону.
Отовсюду слышались их голоса, едва уловимые – цветы перешептывались друг с другом и умолкали, как только я проходил рядом. Однако чувства говорили мне о присутствии кого-то еще.
Так с каждым шагом мое волнение усиливалось, заставляя сердце биться чаще.
Пройдя мимо очередного цветка, я остановился, охваченный чувством грандиозного восторга перед открывшимся мне видом: из земли, уходя бесконечно вдаль, восставал целый каскад прекрасных цветов. Они были повсюду, словно бы я попал в прекрасное цветущее царство, куда меня пригласил их сказочный хозяин.
Цветы начинали медленно расходиться в стороны, и среди них показался большой, насыщенный бутон. Сначала он поднялся высоко вверх, а потом медленно спустился, останавливаясь прямо передо мной. На кончиках его лепестков проступали маленькие, переливающиеся в свете солнца, капли нектара.
Желая утолить свою жажду, я припал туда, откуда сочилась эта влага, и стал жадно ее пить, пока не почувствовал, что лепестки медленно ускользают из-под моих рук, но, не открывая глаз, я продолжал искать их своими губами.
Бутон начинал медленно распускаться. Я открыл глаза и застыл в поглотившем меня изумлении: когда он окончательно раскрылся, то в центре его соцветия я увидел ее.
Восхитительные волосы, словно водопад, спускались из-под красной ленты на её голове, и ложились на утонченные плечи, а на губах и запястьях проступали капельки нектара, тоненькой, едва заметной струйкой сочившиеся с кончиков пальцев вниз, прямо к тому месту, где я стоял. И я снова припал губами к живительной влаге, не отрывая от нее своих глаз.
Нечто необъяснимое было в ней, словно загадочная истина, которую я так долго искал, смотрела на меня ее глазами. Тогда я начал подниматься вверх, увлекаемый этой тайной. Приблизившись на расстояние вытянутой руки, я прикоснулся к ее бархатной коже и там, где на ней быстро начинали набухать и распускаться цветы. Они были небольшими, но их было много: среди маленьких зеленых лепестков быстро появлялись сиреневые бутоны, которые, распускаясь, становились нежными светло-розовыми цветами, слегка подрагивающими от моего дыхания. Среди них, в нижней части её живота, я заметил несколько полупрозрачных с желтизной отростков, которые начинали выступать из её кожи, словно тонкие глаза улитки, выглядывающие из своего домика. Я почувствовал невероятную легкость у себя в животе, словно в нём запорхали бабочки. Тогда я увидел, что несколько таких же отростков проступили на коже и у меня. Я поднялся ещё выше, остановившись над её животом, позволяя этим возникающим у нас нитям соприкоснуться, и, внезапно, вся кожа её живота покрылась маленькими бутонами цветов, которые быстро раскрывались, и между которыми, двигаясь волнообразно, продолжали возникать отростки, напоминавшие мне глаза улитки. Я полностью на неё положился, и то, что казалось мне загадочным, вдруг стало доступно моему пониманию.
– Скажи мне, ты существуешь за пределами той картины, в которую я попал? – спросил я, и провёл рукой по её шелковистым распущенным волосам.
– Ты снял мой обруч, но ты все еще не здесь, – отвечала она. – Здесь только часть тебя, и она уже начинает во мне расти. – Совсем скоро забьется еще одно сердце. – И она улыбнулась.
Того же, что идет от сердца,
Едва уловит чуткий слух,
Нет ни в одном из инструментов,
Воистину, волшебный звук:
Молчание и снова стук –
Из ниоткуда в бесконечность.
– Тогда где я?
– Ты все еще в пути, я это чувствую. Но скоро ты поймёшь, что обрёл дом, и успокоишься. Позволь мне омыть твои усталые ноги.
– Я долго шел, но потом оказался среди этих цветов, и ты…– сказал я и отвел взгляд в сторону. – Знаешь, там снаружи много разных картин и дверей. Скажи, почему ты позволила мне войти?
– Да, там много картин, но желать пройти через все из них, прежде, чем остановиться на одной, значит, попытаться утолить голод на всю жизнь до того, как остаться наедине с тем, кто готов умножить с тобой хлеб, разделив его. Голод никогда не уйдет, а вкус хлеба станет обыденным, – говорила она. – Я увидела тебя, когда ты проходил совсем рядом. Я знала, что однажды ты подойдешь совсем близко…
– Но ведь ты не просто меня ждала, я слышал то, как меня зовут. Ты знаешь мое имя?
– Твое имя состоит не из звуков, а из твоих мыслей, слов и поступков… Оно было написано на картине, когда ты к ней подошел…
– Так значит, здесь мог быть и не я, окажись мои мысли, слова и поступки другими?
Она снова улыбнулась и взяла меня за руку.
– Вот, смотри, – сказала она, склонив голову на мою грудь. – Здесь находятся твои часы и на них время, содержание которого выбираешь ты. И поэтому рядом со мной не мог оказаться никто другой.
– А, что будет, если я их сниму?
– Никто не должен снимать свои часы, потому что, одевая их, мы даем обещание. Благодаря этому мы и встретились. Прошу тебя, не спеши, ведь ты только вошел в этот цветущий сад, – говорила она, нежно переплетая наши пальцы.
– Но, что же делаю я здесь, когда стихия разрушает корабли?! – воскликнул я, расторгая объятия и поднимаясь. – А новый стук в тебе, его мелодия чиста и непорочна, но для чего ему расти в саду среди космических руин?! Я шел, чтобы картину написать, что станет всем спасением, а не в объятиях проводить мне вверенное время!
При этих словах я начал разрывать начинающие переплетаться сквозь нас, но всё еще не окрепшие артерии и вены, оставляя вокруг множество багровых пятен. Освободившись, я встал и сорвал часы, что крепко срослись с моей грудью.
– Нет, не стихия губит нас! – воскликнула она, обхватив лицо руками. – Пренебрежение свободой по камню возводит стены заключения! Коль силу дал тебе Он свыше, не для того Он это сделал, чтобы ты мог сворачивать горы, а для того, чтобы Он мог посвятить тебя в Свой замысел и открыть природу Вселенной, будучи уверенным, что ты выдержишь это. Все в этом мире постепенно ведет к усталости и все чувства временны, но не любовь, пронизывающая миры. Она бесконечна! Она – нить творения! И о ней Он собирался тебе рассказать!
Цветок, на котором мы стояли, начал закрываться так быстро, что я не удержался и упал на землю, а он скрылся в глубине зеленых листьев.
Cлово – созидательной природы,
Разрушает собственная мысль
О речах к нам произнесенных…
Все ли мы на самом деле слышим?
Может быть в словах есть все, что надо,
Чтобы обратить свой взгляд в глубины
Душ своих, отрезанных от мира
Нашим пониманием картины.
Все ли мы хотим чего желаем?
Строятся во времени возможности.
Слово – созидательной природы…
Сказанное искренне – пророчество.
После падения я продолжал лежать посреди бесконечного множества цветов. И только капли оставшегося на губах нектара, говорили мне о том, что все это был не сон.
Закрыв ненадолго глаза, я снова открыл их, и увидел тускнеющие цвета сада.
На обочинах, в лентах дорог
Увядают людские мечты,
Словно листья, дорожный поток собирает их лица.
Забывая, откуда идем,
Мы не знаем, куда нам идти.
Дождь – единственный, кто на дорогах земных
Так ни разу и не оступился.
Он стучит в наши окна –
Зовет на улицы города,
И смывает с сердец,
Как с земли,
Наболевшие раны.
Все дороги его,
Как одна,
Ведут к берегу моря,
Где-то здесь живет счастье,
А что кроме этого надо?…